— Смешно, только вот они никого не ждут. Постой-ка. — Недоверчиво сощурился охранник, не узнав подходящего мужчину в их рабочей форме. — Ты же не из наших! Как… хмрхп, хлп… — захлебнулся поступившей в дыхательные пути кровью, не успев огласить опасения незнакомцу, слишком быстро применившему против него нож. Кухонный трудяга из отеля мистера Огио хорошо наточил лезвие.
Слепые, отключённые от сети, камеры, хладнокровно направленные на коридор, не имели возможности ни запечатлеть произошедшую тут трагедию, ни оповестить ранее наблюдающих. Взаимодействие τέχνασμα (хитрости) и χειροτεχνία (мастерства) сделали своё.
— Хорошо, тогда я пройду через тебя, чтобы получить нужное. О, не волнуйся, ты не умрёшь, — обратился серийный убийца к темнокожему мужчине, крепко сжимающему свежую рану на горле; кровь цветом переспелой вишни сочилась между пальцев. Взгляд его был испуганный, как у ребёнка, посмотревшего на ночь фильм ужасов. — Ты ещё успеешь мне пригодится. Даже мёртвым, — зловеще проговорил он умирающему, который сдавался в схватке со смертью и уже свалился на колени, затем на бок, проливая тёмную кровь на совершенно пустой белый и чистый коридор. — Отлично, а вот и пистолет.
Преступник нагнулся за добычей, отмеченной ещё в первое посещение. Планировать убийство — совсем не одно и тоже, что совершать его, а Кевин предпочитал как можно дольше в своей жизни пренебрегать оружием. В связи с этим нервы упрямо натягивались, заставляя озвучивать давно запланированные действия, чтобы не повредиться рассудком. Миссия приближалась к своему «счастливому» концу, оставалось дело за малым: наведаться в лабораторию, хранящую в своих центрифугах пробирки с опасными заболеваниями. К счастью или огорчению большинства, понадобилась ему всего одна, тем не менее не уступающая в своей смертельности перед другими. Электронный замок на двери заранее был открыт из комнаты управления, так что отважный охранник зря строил из себя поборника неукоснительного соблюдения правил, преграждая путь злоумышленнику. Харон схватился за продолговатую ручку и потянул на себя, проникая внутрь узкого предбокса на пути к потревоженным учёным в удушающей лаборатории. Рукоять тяжёлого пистолета успокоила дрожь.
Через комнату обеззараживания он беспрепятственно попал в небольшой коридор с ответвлениями в так называемые «чистые зоны»: моечную, препараторскую, средоварню, помещение холодильной камеры; сообразно правилам, «грязные» располагались в другом крыле через санитарный пропускник. Кевин хорошо это запомнил, поскольку здесь пару часов назад у него и его банойских «друзей» проводили забор крови. Небольшие размеры лаборатории позволили найти предполагаемые цели в светлом помещении приёма и регистрации проб. Он стиснул зубы будто от боли. Высокие потолки, столы с зеркальным покрытием, мириады контейнеров, колб и папок с подписями и очень знакомая техника: анализаторы культур крови, бидистиляторы, электронные весы, инкубаторы общего назначения, автоклавы… Он многократно бывал в лабораториях и в своё время понял принцип действия многих приборов и аппаратов, позволяющих разделять высокомолекулярные органические и неорганические вещества, биологические системы и суспензии на фракции под действием центробежных и электрических полей. Благодаря отцу, благодаря его тяге привить сыну любовь к науке. Кевину стало больно.
— Что-то не так? — отвлёкся вирусолог от стола на вошедшего мужчину в тёмно-синей форме, совсем малость не подходящей ему по размеру. — Зачем вы.? Вы не наш сотрудник. Что вы здесь делаете? — проговорил он суматошно и только сейчас опознал знакомого иностранца, с которым спорил более часа назад. — Это запретная зона!
— Для меня любая зона будет открытой, если мне понадобится туда войти.
За матовым светлым стеклом сложно было понять, что настоящий охранник погиб: это объясняло, почему учёные стали подозревать угрозу только тогда, когда на них направили пистолет. Нахмурившийся иммунолог, стоящий поодаль, воспользовался моментом затишья и ткнул красную кнопку тревоги: сирена молчала.
— Чего вы добиваетесь? — смело заявил господин Хамэ, совершенно не страшась направленного на него оружия.
— Своей цели, уважаемые учёные, раскрывать которую я вам не обязан. Полагаю, будет логически правильным предположить, что вы сейчас заняты прионным заболеванием племенной девушки, а образец её крови точно находится здесь, — издёвка, в которой недвусмысленно была заключена причина его визита, напрягла учёных.
Они переглядывались и упрямо молчали. В стеклянном окошке бытовой комнаты высунулась голова молодого темнокожего лаборанта, внимательно оценивающего обстановку.
— Что там? — тихим обеспокоенным голосом спросили его за спиной.
— Ни у кого из вас же нет первой отрицательной, верно? — не посчитал лишним подстраховаться убийца, раздражённый молчанием. Каждая лишняя секунда, проведённая в помещении, действовала на нервы. Он хмыкнул, заткнул за ремень нож и освободившейся рукой достал из глубокого кармана ценнейшую склянку. Перевёл с тоской взгляд на неё на секунду. С одной стороны, вакцина, представляющая собой поначалу первоочередную цель, буквально «пятое вещество» для Организации, которое наверняка будет находить применение много лет спустя, на деле стала катализатором протекания вируса, довольно мощным, а потому, без сомнения растрата, а тем более потеря её неприемлема! С другой стороны, Харону угрожало крайне много внешних факторов, — как максимум, любопытные свидетели, полиция, военные, банойская четвёрка, — и справиться с ними можно только, пожалуй, заручившись помощью всего пантеона… Насколько здравыми стоит назвать подобные размышления он не понимал, но точно предвидел, если последует первому варианту, смерть, до этого шагающая следом, наступит на пятки. Значит, заручиться чем-то подобным смерти будет как нельзя кстати, всего-то и нужно её умело избегать. А в последнем он преуспевал до сих пор. — Необщительные. Ладно, вы, мистер Реза. — Импульсивность — закономерное побочное действие страха перед провалом. Харон перевёл пистолет на иммунолога. — Берите этот образец и вводите его себе… вместе с кровью ваших недавних пациентов. — Проснувшаяся роль учёного-испытателя отодвинула страх и перспективу неудачи на незримые дали, учащая сердцебиение.
— Вы спятили? Думаете, я введу в себя нечто гипотетически опасное?
— Может, вы слишком храбры или слишком глупы, что равнозначно, мистер Реза. Если в вас дремлет чувство самосохранения, у вашего трясущего коллеги есть на порядок меньше желания мне перечить, — угрожающий перевёл взгляд вместе с пистолетом, вынудив Резу неосознанно обернуться на неподдельно испуганного Хамэ, — а так как я очень спешу, то запросто уберу вас с доро…
— Стойте. Вы, наверное, не знаете к чему это приведёт, — возражал учёный, подаваясь назад. — Чужая кровь в организме не приживается и…
— Спешу напомнить, вы не в том положении, чтобы читать мне нравоучения. Бери. И вводи. Себе. Это.
Целиком съедаемый противоречиями и страхом за своё и здоровье коллеги, он всё же выполнил просьбу безумца: с дотошной бережливостью повязал венозный жгут на правой руке (доктор оказался левшой), протёр кожным антисептиком, набрал в шприц часть образца под наименованием «ж.28.0-» и отвернулся, чтобы ввести под кожу. Ставшие нестерильными инструменты выкинул в контейнер. Реза по окончании рискованной процедуры с презрением, поджав губы, вперился глазами в угрожающего иностранца и тяжело задышал. Хамэ всего на пару секунд заставил себя оторвать взгляд от пистолета и то, что он заметил, не уменьшило панику: его коллега лишь сделал вид, что ввёл себе образцы. Встайне порадоваться за него или переживать сильнее, если вдруг обман раскроется? Хамэ не знал, как бы поступил, а Реза, напротив, угодить вооружённому мерзавцу совершенно точно не планировал.
Любой медицинский сотрудник со средне-специальным образованием знал, что перед началом трансфузии в обязательном порядке необходимо провести пробы на совместимость по группе крови донора и реципиента и резус фактору, а также исследовать на предмет наличия опасных инфекционных заболеваний; помимо всего прочего, при осуществлении переливания использовались только компоненты крови — форменных элементов и плазмы — из-за сложного состава последней. Поступающие, чужеродные для другого организма белки сразу же подвергались уничтожению антителами, а первым органом, что включался в фильтрование и разрушение, становились лёгкие. Кровь забивала их, вызывала отёчность, сопровождая процесс пневмосклерозом. Помимо этого, были и другие неприятные последствия, но, судя во всему, лишённому сострадания ублюдку, переодетому в форму погибшего охранника больничного комплекса, было на это наплевать.
