Как Ал очутился на Свалке — он не понимал и сегодня. Просто, сидя за компьютером у себя на рабочем месте, поднял чашку с кофе — и в следующий момент упал с высоты около метра на песок, вместе с офисным кресло-стулом, куском стола с клавиатурой и мышкой, и шкафчиком с мелким барахлом за спиной. В перенесенном вместе с опешившим от такой подставы судьбы землянином объёме, вдобавок к вышеперечисленому, присутствовали кусок принтера, несколько шариковых ручек и большая часть офисного степлера, пачка бумаги формата А4, чайник с кипятком (чуть остывшим) и его собственная наплечная сумка, целая и невредимая. Пью, после ознакомления с этой историей, что-то бормотал о спонтанном проколе, перемежая высказываниями на тему аварийного срабатывания гиперконтура какого-либо корабля, но это Алу перестало быть интересным к исходу второго месяца пребывания на Свалке. Ему банально хотелось помыться перед сном, поесть нормальной еды и напиться чистой водой — и, в идеале, не заботиться хотя бы о том, что именно придётся (или вообще не придётся) есть следующим вечером.
Первая ночь после «попадания» была жуткой. Особенно после того, как на небе показались обе луны и малая орбитальная терминал-станция Свалки, и Ал понял, что домой он, скорее всего, не попадёт — вообще… Вода в чайнике закончилась к обеду вторых суток. Ал, с сумкой через плечо, забитой всем условно-полезным, что он смог собрать на месте падения, и узлом с почти-хламом из шкафчика в руках, плёлся куда глаза глядят, уже не обращая внимания на иногда отдельные куски корпусов, а иногда целые завалы из футуристической внешности агрегатов, разной степени сохранности и целостности. Первый такой аппарат он облазил везде, куда смог забраться, второй внимательно осмотрел, третий и четвёртый обошёл вокруг… а потом тащился, стараясь выдерживать направление и не попасть в тупик среди хлама, уже без всякого интереса провожая взглядом различные обломки. К вечеру второго дня усилился ветер, и Ал попытался спрятаться в увиденном им закутке между какими-то грудами хлама. Тоскливо сгорбившись, он сел возле покатого борта какой-то конструкции, и устало опёрся на него спиной. Выжить он уже не рассчитывал, надеясь только на чудо, и передвигаясь из чистого упрямства. Он уже даже не верил в наличие на планете-мусорнике людей вообще, шёл из иррационального нежелания просто сдаться. Впрочем, завтра или послезавтра истощение, а главное, обезвоживание, должны были его доконать, упрямство к этому моменту — смениться апатией, и тогда он просто заползёт в тень, где и останется. Навсегда. В тридцативосьмилетнем мужчине такие мысли вызывали горечь и тоску, но что можно было в сложившемся положении изменить, Ал не представлял. Ветер ещё заметнее усилился, песчаные плети стали секущими, пришлось спрятать голову меж коленей, чтобы сохранить хотя бы глаза — и вдруг покатый участок обшивки за спиной подался вперёд и в сторону, и Ала буквально развернуло к появившемуся в борту аппарата входному проёму. Входному — куда? А чёрт его знает… но там не будет ветра, поэтому раздумывать долго он не стал и, едва передвигаясь на ноющих ногах, ввалился в проём.
В небольшом, утилитарно-пустом помещении было светло. Четыре маленьких точки на потолке давали достаточно света, чтобы тогда ещё совсем «дикий» землянин увидел, как за его спиной плавно закрылся люк полутора метров в высоту и с метр в ширину; затем в лицо ударил поток сухого и чистого, хотя и не очень приятно пахнущего воздуха, а потом открылся внутренний люк, и Ал без раздумий шагнул из, как оказалось, шлюзовой камеры — вперёд… Помещение за люком выглядело куда большим, метров двенадцати в длину и до пяти в ширину, однако в высоту оказалось только немногим выше пары метров, и всё было буквально забито различными, понятными и не очень, конструкциями. Из более-менее понятного — вдоль стен стояли… что-то вроде навороченных кроватей-капсул, этакие мягкие на вид ложа с лёгкой непрозрачной крышкой, в количестве восьми штук (по четыре на борт), кресло-ложемент на аналогичной «кроватным» станине у условно передней (или задней, изнутри не понять) части корабля, несколько кубообразных ёмкостей на полу, с вполне понятными защёлками, и пульт управления… чем-то… перед ложементом — двухсекционный, оставляющий переднюю проекцию открытой. Небольшую часть помещения по правую руку от ложемента занимал закреплённый прямо в переборку агрегат, помигивающий лампочками и едва слышно потрескивающий, виднелись какие-то приборы, скомпонованные у каждой из кроватей-капсул, и, судя по их внешнему виду, идентичных для каждой капсулы, несколько явных обломков у пульта, и до десятка листов толстого пластика у одной из стен. Еды и питья на борту этого, некогда транспортного, средства, не обнарудилось, открыть ящики (оставалась надежда на то, что там могут оказаться какие-нибудь ИРП) не удалось — замки остались блокированными, скорее всего запертыми специально, и Ал после часа попыток разобраться, куда он попал и что теперь ему делать, выбился из сил окончательно. Да и много ли надо офисной крысе для этого? Несколько раз раздавался голос, что-то требующий на непонятном языке, но больше ничего не происходило, и Ал решил отдохнуть — до возможного появления хозяев этого… помещения. Спать он решился на одной из «кроватей», выбрав для этого стоящую у самого пульта — там из специальных загрузочных окон ничего не торчало (у других из открытых лючков выдвинулись какие-то колбы и тубы, у каждой капсулы разные), и Ал решил, что это к лучшему — ничего с ним на этой кровати не произойдёт — она, судя по всему, неактивна. От дикой усталости спать хотелось, несмотря даже на жажду и голод, и уснул он раньше, чем закрыл глаза. Оставленная им открытой пластиковая крышка рывками опустилась, в получившуюся капсулу поступил какой-то сиреневый газ, но Ала это уже не интересовало…
«Утро» началось с неприятностей! Полуоткрытая крышка при пробуждении и попытке сесть заметно отметилась по голове, и настроение стало ещё гаже, когда оказалось, что снятые на ночь сандалеты приходят в почти полную негодность и не проживут дольше пары дней. Поэтому на раздавшийся в помещении голос Ал отреагировал вяло. Голос спросил:
— Назовите ваше звание и должность. Назовите ваше звание и должность.
Ал не имел серьёзного воинского звания даже на Земле, да и сильно сомневался в соответствии местных званий земным, но начал отвечать; раскрыв рот, он вдруг вспомнил популярную лет тридцать тому абсолютно дурацкую попсовую песенку, и назвался:
— Настоящий полковник! — после чего ошалело замолчал. Словами/образами он думал русскими, а вот язык его, практически отдельно от сознания, выговорил какую-то ахинею. Но почему-то понятную! Голос же удовлетворённо отметил:
— Внесение в регистр. Пассажир — полный полковник планетарной пехоты, попал на борт полностью лишённым средств коммуникации, в состоянии сильного обезвоживания и истощения. Состояние организма — удовлетворительное. Статус — представитель высшего командного состава вооружённых сил союзников империи Аратан. Произведённые процедуры — реанимационные мероприятия, восстановление организма до оптимально возможного состояния на сорок процентов, установка коммуникационно-контактного импланта, запись гардианского и общего языков на имплант. Вносится код доступа общий, вносится код доступа ограниченный, вносится код доступа особый. Приветствую вас на борту, лер полковник.
— Кто ты такой? Сколько я спал? — слегка истерично поинтересовался Ал.
— Малый искин спасательного бота второго класса С-35-478-П-О-8, аратанского императорского флота. Вы находитесь на борту двенадцать часов и тридцать четыре минуты, лер. Состояние бота — остаточный ресурс двенадцать процентов: двигательная установка отсутствует, системы связи активны, энергетическая установка заглушена за отсутствием топлива, аварийные системы энергозарядки ресурс в тридцать два процента, системы жизнеобеспечения ресурс двадцать восемь процентов, системы навигации демонтированы, состояние корпуса — герметичен, техобслуживание не проводилось более ста циклов. Возможны повреждения, критичные для перемещения вне атмосферы, лер.
