— Для начала разорвём дистанцию, а потом — к ближайшему телефонному аппарату.

Интересоваться, кому собирается звонить Дюран, я не стал.

Спас нас, как ни странно, полицейский автомобиль. Тяжёлый «Кульвер-Седан» перегородил дорогу на перекрёстке. Убираться с нашего пути, несмотря на вой клаксона, по которому лупил Дюран, он явно не собирался.

— Твою ж мать! — выкрикнул мой бывший взводный и нажал на тормоз.

Я только порадовался тому, что пристегнулся — сделал это совершенно рефлекторно, а вот сейчас мне это спасло если не жизнь, то здоровье. Меня бросило грудью на приборную панель, «Фромм» каким-то чудом я сумел удержать в руках. Процедив пару ругательств покрепче, я откинулся на спинку сидения. А в следующий миг на капот нашего авто обрушился Папа Док.

Он не упал — он именно обрушился, оставив в металле глубокую вмятину, как будто весил в несколько раз больше, чем должен бы. Каким бы хунганом ни был Папа Док, он вряд ли мог так сильно изменять собственное тело.

Дюран попробовал сдать назад, однако мотор нашего автомобиля сдавленно чихнул и замолчал. Мы почти одновременно выскочили наружу.

Папа Док, распластавшийся по капоту, словно гигантский чёрный паук, поднялся на ноги. Вскинул над головой серп. Но прежде чем он успел хоть что-то сделать, я открыл огонь. Не задумываясь, всадил в хунгана все восемь патронов, почти не целясь. Хотя стрелял навскидку, вроде ни разу не промазал. Папа Док покачнулся, зарычал, не поймёшь от чего — то ли от боли, то ли от ярости — и швырнул в меня серпом. Я едва успел нырнуть в укрытие — клинок серпа вошёл в асфальт рядом со мной.

Папа Док вскинул руку, и оружие оказалось у него в пальцах, словно и не торчало только что из дорожного покрытия в десятке футов от него. Хунган снова замахнулся, выбрав целью Дюрана. Тот неловко выпрыгнул из автомобиля и теперь поднимался на ноги. Однако бросить серп Папе Доку не дали.

Оказывается, нас преследовали не только рядовые дорожники, но и поднятые по тревоге силовики жандармерии. Они выскакивали из пары стареньких, зато неприметных на улицах «Шубертов» — крепкие парни в плащах поверх облегчённых штурмовых кирас, с дробовиками в руках. Что не говори, а ориентировались бойцы жандармерии быстро. Оценив, кто враг, они тут же открыли по Папе Доку огонь. Слаженные залпы дюжины «Сегренов», заряженных картечью, буквально смели хунгана. Может быть, серьёзного вреда они ему и не нанесли, но на то, чтобы сбросить его с капота, их вполне хватило.

Взревев от ярости, Папа Док ринулся на новых врагов. Жандармы мужественно не отступили перед его натиском, хотя в первые же секунды сразу двое упали под стремительными ударами серпа.

Решив не дожидаться предопределённого результата схватки, я перепрыгнул через многострадальный капот нашего авто к Дюрану. Тот только сумел подняться на ноги, похоже, прыжок из машины оказался совсем неудачным.

— Ногу потянул, — обрадовал он меня. — Не могу стоять толком.

Я подставил ему плечо и сунул в руки свой пистолет. Дюран понял меня правильно — мы с ним не один год дрались плечом к плечу и давно уже знали, что надо делать, без лишних слов. Дюран навалился на меня, и мы кое-как похромали вместе к телефонной будке. Вместо моего пистолета он протянул мне свой «Фромм».

— У тебя с длинным магазином, — заметил я, беря его оружие. — Ты что, все свои полкоробки в него затолкал?

— Автоматическая модель, — в голосе Дюрана, несмотря на боль, отчётливо была слышна гордость, — с переключателем огня.

Мы как могли быстро добрались до открытой будки уличного таксофона. Я вытряхнул из кармана плаща всю мелочь, что была с собой, и отдал Дюрану, прежде чем втолкнуть его внутрь. Оборачиваясь к дороге, я услышал звон монет, надеюсь, мой бывший взводный потерял не все и тех, что остались у него, хватит, чтобы оплатить звонок.

Папа Док бесновался среди жандармов. Воздух вокруг него был буквально пропитан кровью и свинцом. К паре машин, остановившихся первыми, присоединились ещё три, и выскочившие из них жандармы поливали Папу Дока из дробовиков и пистолет-пулемётов. От ответных ударов серпа их не спасали надетые под просторные плащи кирасы, он резал металл и плоть одинаково легко.

Словно почувствовав мой взгляд, хунган обернулся и швырнул в сторону будки своё жуткое оружие. Серп словно превратился в смертоносный диск, несущийся прямо к Дюрану. Отчего-то я был уверен, что целью был именно он. И тогда я совершил, наверное, один из самых глупых поступков за свою жизнь. Полагаясь на удачу и нательную броню, я встал на пути метательного снаряда. Серп распорол плащ на боку и правый рукав, оставив длинный, гладкий разрез. Батарея брони заискрила, пояснице стало тепло от её перегрева, однако, как в прошлый раз, когда в меня угодила тяжёлая пуля из снайперской винтовки, она не подожгла на мне одежду. Серп ушёл в сторону и врезался в мостовую, разрезав брусчатку и бордюр.

Папа Док обернулся ко мне, позабыв о ещё живых жандармах, хотя только что рвал их голыми руками. В чёрных глазах его горели отблески костров, вокруг которых пляшут безумные жрецы жестоких богов. Я почти слышал барабаны, отбивающие сумасшедший ритм, и крики людей, погружённых в экстаз. Папа Док бросился на меня, серп он снова держал в руках. Рот его кривился в ухмылке, демонстрируя жёлтые, кривые зубы.

Я не чувствовал, как внутри меня что-то меняется, однако магия хунгана действовала на меня теперь слабее. Я видел его движения и мог взять его на прицел. Перехватив пистолет двумя руками для надёжности, я большим пальцем сдвинул флажок переключателя огня. Когда нажал на спусковой крючок, «Фромм» трижды плюнул в Папу Дока бесценными особыми боеприпасами. Он дёрнулся от попаданий, но продолжал бежать. Я снова поймал его в прицел и выстрелил — ещё три пули впились в тело хунгана. Потом ещё три и ещё. Наконец даже Папа Док не выдержал, покатился по асфальту и замер, раскинув руки. В магазине «Фромма» осталось всего шесть патронов.

Как раз в этот момент из будки практически вывалился Дюран. Он кое-как держался на ногах, вцепившись в будку, как утопающий в соломинку. Я снова подставил ему плечо.

— Куда теперь?

— Нужна машина пошустрее, — ответил Дюран. — Вон та подойдёт.

Он указал на красную «Делицию», спортивную модель исталийского авто с двумя дверями. Такая стоила немалых денег, и позволить её себе мог далеко не каждый состоятельный гражданин Марния.

— Думаешь, Папа Док готов? — спросил я у Дюрана, пока мы вместе хромали к автомобилю.

— Пули остановили его, но ненадолго. Лоа в нём силён, напился крови и жаждет убивать. Теперь уже не по приказу.

Да уж, не самый обнадёживающий ответ.

Когда мы приковыляли к «Делиции», рядом с ней обнаружился и хозяин — молодой парень в дорогом костюме. Он явно собирался сесть в своё авто и убраться со ставшей ареной жестокой мясорубки улицы как можно быстрее и как можно дальше. И я не мог его осуждать за такое решение.

— Извини, приятель, — сунул ему под нос удостоверение Дюран, — Надзорная коллегия. Мы реквизируем твой автомобиль.

— Да вы знаете вообще, кто я?! — напыжившись, возопил хозяин «Делиции». — Я буду жаловаться в магистрат! Я до самого генерал-губернатора дойду! У меня связи!

— Ключи, — мрачно потребовал я, — или мне придётся разбить панель.

Наверное, зажатый в правой руке «Фромм» со всё ещё дымящимся стволом доказывал серьёзность моих намерений лучше всего. Парень как-то весь сдулся и сник, протянул мне ключи от машины.

— Я постараюсь быть аккуратным, — заверил его я, прежде чем усадить на пассажирское сидение Дюрана и самому устроиться за рулём.

Со стороны будки, откуда мы убрались, раздались крики боли и гнева. Я не стал смотреть туда — и так ясно, что Папа Док пришёл в себя и начал убивать всех, кто находился рядом с ним. А значит, нам надо как можно скорее убираться отсюда.

«Делиция» оказалась таким авто, какого я ни разу раньше не водил. Она сорвалась с места, словно застоявшаяся кобылица. Даже глядеть на спидометр, на котором были такие цифры, каких я прежде не видал, не хотелось. Мы почти летели по улицам, легко вписываясь во все повороты. Как и Дюран прежде, я игнорировал правила дорожного движения, не раз вылетал на встречную полосу, и хор возмущённых гудков мог состязаться с духовым оркестром.