Врачи обследовали малышей, которые жили со своими семьями в убежище, и определи, что у некоторых из них, как и у меня, имелся двойной набор органов репродуктивной системы. Внешне эти мальчики практически ничем не отличались от своих сверстников: разве что были немного меньше и на мой взгляд чуточку симпатичнее, чем потенциальные альфы или их зачатые на Земле собратья (Элизабет почему-то окрестила их бетами). Таким образом, из всех местных мальчиков до трёх лет, двадцать процентов оказались омегами, а остальные — альфами либо бетами. Альфы были крупнее и развивались чуть быстрее, чем их сверстники. Провести генетический анализ и определить, в чем состояло их различие, в условиях убежища оказалось невозможным, потому что эвакуированное из ближайших больниц оборудование годилось разве что для общих анализов. Конечно же, это внезапное обследование переполошило родителей, однако доктора смогли уверить их, что с детьми все в порядке. Для дальнейших объяснений решили привлечь психологов — но, к сожалению, пока ситуация в Городе не стабилизируется, о сенсационной огласке не могло быть и речи.

— Мыши! — воскликнула после одного из совещаний Элизабет, всплеснув руками. — Это ж надо: провезти мышей на Винтерру в обход всех ограничений на ввоз земных видов. Вот уж действительно пытливый ум.

— Учитывая причину запрета, это было довольно рискованно, — заметил кто-то из докторов. — Особенно после того случая, когда с корабля в Город проникли муравьи.

— Ага, — покивала она. — Вот только теперь ясно, что млекопитающие не смогут расплодиться здесь так же, как кролики в Австралии. Детёнышей нужно чем-то кормить: а эту способность организм омега-самцов ещё не выработал.

Тут они все дружно повернули головы в мою сторону.

— Что? — не понял я. Воцарившаяся в кабинете тишина застала меня врасплох, когда я был занят оцениванием в зеркале своего заметно подросшего пуза.

— Уверен, что и в нашем случае о естественном вскармливании можно забыть, — вздохнул доктор.

— Так что к механизму видообразования Винтерры у меня есть парочка вопросов.

— Разумеется, планете все равно, какие виды на ней мутируют! Ее миссия — восстановить популяцию живых существ по какому-то, одной ей понятному закону, так что под раздачу попадают абсолютно все. Тут мы уже имеем дело с естественным отбором. И пару веков назад мы бы его точно не прошли: но, к счастью, человечество эволюционировало до такой степени, что научилось делать молочные смеси. А учитывая, какая за последние пару лет в Городе бешеная рождаемость, — вздохнула Элизабет, — то, похоже, на Винтерре скоро придётся строить завод по их производству!

После ужина я поплёлся в свою комнату, но в пустом коридоре меня вдруг кто-то окликнул.

— А? — я обернулся и разглядел своего преследователя. Парень спешил, и я остановился, чтобы подождать его. — Что такое, Нико?

— Я... это…

— Отдышись, — ухмыльнулся я.

— У нас там экран заработал, — запыхавшись, начал он. — В актовом зале. Почти как в настоящем кинотеатре. Сейчас будут что-то показывать… Пойдёшь со мной?

— В кино?

— Ну… да, — его щеки порозовели.

Кино — это хорошо. По этому делу я скучал. Но Нико стоял слишком близко, так что я ощущал исходящий от его тела жар, и мне пришлось сделать шаг назад. Мы уже беседовали за обедом и ужином, так что на сегодня мой лимит социальных взаимодействий был исчерпан.

— Соглашайся, — произнёс он низким хрипловатым голосом и вновь сделал шаг навстречу. Я вдруг почувствовал его руку на своей пояснице. Меня словно током ударило.

— Ты чего? — изумлённо отшатнулся я.

— Алиссен! — он сделал еще пару шагов и оттеснил меня к окну, так что я уперся задом в холодный подоконник. — Не знаю, что со мной… Но я не могу перестать о тебе думать!

Я настолько выгнулся назад, что мой выпирающий под толстовкой живот не заметить было уже невозможно. Ещё несколько сантиметров, и парень точно бы в него упёрся. Но Нико, казалось, ничего не замечал. Он нависал надо мной, громко дышал и что-то пылко шептал.

— Нико, брось, мы же едва знакомы! — несмотря на грубое вторжение в личное пространство, я все же попытался срулить дипломатично. — Ты, наверное, что-то не так понял, это бывает…

— И что с того, что едва знакомы? Я уже месяц за тобой наблюдаю. Черт, со мной ещё никогда такого не было! Твой запах, твоё лицо… ты мне даже снишься! — выпалил Нико и протянул руку, намереваясь коснуться моей щеки, но я перехватил его запястье.

— Остынь, чувак, ладно? — я упёрся кулаком ему в грудь и с усилием отодвинул от себя. Его раскрасневшееся лицо с крупными, совсем ещё юношескими чертами выглядело совершенно несчастным. Он глядел куда-то себе под ноги и кусал губы, подбородок дрожал. — Нико, сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — буркнул он с вызовом.

— Да ну, — я недоверчиво выгнул бровь. — В общем, советую тебе обратить внимание на кого-то помладше. Поверь, я совсем не тот, кто тебе нужен. И мне уже давно не восемнадцать.

— Это не главное, — в его голосе скользнула обида. — Важно то, что внутри.

Я не придумал, что на это сказать, лишь отодвинулся ещё на пару сантиметров к окну.

— У тебя, наверное, уже кто-то есть, — негромко прибавил он.

— Ну… да, — я слегка запнулся, и рука машинально легла на живот. Как бы то ни было, внутри меня кто-то точно был.

— Ты специально так сказал, — засопел Нико. — Ладно, неважно. Я все понял.

Он вдруг весь как-то обмяк, ссутулив плечи, и сделал несколько шагов назад. А затем, не поднимая головы, он направился прочь. Я открыл было рот, чтобы крикнуть вдогонку что-то ободряющее, ведь мне было искренне жаль парнишку, но почему-то так и не смог ничего из себя выдавить. Вместо этого я остался стоять в пустом коридоре у заколоченного досками окна.

Мои размышления на тему, где я так облажался в общении с Нико, что дал ему повод, прервал ещё один незваный гость. Это был Ханс Фогель, тот самый, кто привёз меня в убежище из тюрьмы.

— Ты не видел моего брата? — спросил он, озабоченно оглядываясь.

— Кого?

Ханс почесал затылок, поглядел на меня и нахмурился.

— Нико. Мой младший брат. Ты не знал?

— А-а…

— Я думал, вы дружите. Так ты не видел?

Теперь мне стало окончательно неловко.

— Он упоминал, что живет здесь с мамой и братом, — я попытался было реабилитироваться в его глазах. — Но то, что вы братья, он не говорил. И это… он только что ушёл. Куда — не знаю. Собирался в актовый зал.

— Ага, ну хоть что-то. Спасибо. Слушай, Алиссен, — он подошёл чуть ближе и строго поглядел на меня. — Ты парень неплохой, но вот с Нико… Давай без глупостей, ладно? Он ещё ребёнок, хоть и здоров не по годам.

Я поднял вверх руки и замотал головой.

— Что ты, я даже и думать об этом не собирался!

«А вот «ребёнок» явно собирался», — прибавил я мысленно.

— Ну вот и договорились, — он удовлетворенно кивнул и зашагал прочь.

— Ханс! А сколько ему лет-то?

— Пятнадцать, — бросил он, не оборачиваясь.

Я медленно выдохнул и упёрся руками в стену. Развит не по годам, излучает какую-то бешеную энергию и испытывает необъяснимую тягу ко мне… к омеге. Возможно ли, что Нико Фогель — такой же альфа, как и Фритц?

Едва я об этом подумал, стена, о которую я оперся, внезапно с глухим треском лопнула, а меня отбросило на пол. Свет в коридоре погас, и я оказался в кромешной тьме. Не успев понять, что происходит, я пополз куда-то в сторону. На голову посыпалась штукатурка, и я понял, что кроме звона в ушах совершенно ничего не слышу.

На четвереньках я на ощупь полз во тьме, то и дело натыкаясь на куски отвалившейся отделки. Мимо бежали люди, и дважды об меня кто-то спотыкался. По отблескам света чьего-то вспыхнувшего фонаря я догадался, что нахожусь в холле. В ушах до сих пор звенело, а ноги слушались плохо. Я забился куда-то в угол и отупевшим мозгом старался понять, что произошло. Спустя минут пять слух стал постепенно возвращаться: до ушей словно сквозь вату доносились испуганные возгласы, чей-то плач и грохот отодвигаемой мебели.