Пару раз их даже показали, и однажды за ужином я на мгновение увидел исхудавшего осунувшегося Фритца в сером тюремном комбинезоне. Его светло-серые глаза в запавших глазницах угрюмо смотрели в камеру сквозь железную решётку.

В груди болезненно защемило. Я отодвинул тарелку с супом и невидящими глазами уставился в экран, где уже передавали что-то другое. Вокруг за столами гудели разговоры: люди увлеченно обсуждали увиденное. Кто-то вспоминал, как Фридрих Крюгер выступал на собраниях и митингах, кто-то гадал, как долго ещё продержится Город с отключенным метеокуполом. Похоже, Сенат добивался полного истощения ресурсов мятежников, чтобы у Сопротивления не оставалось иного выхода, кроме как сдаться. А в моей голове крутилось лишь то, что сказал Ханс Фогель в день, когда меня привезли в убежище: «Это был приказ Крюгера — привезти этого парня сюда, чего бы мне это ни стоило».

Я опустил голову, чтобы никто не видел моего лица. «Ты ведь тогда все бросил и пошёл со мной. Просто затем, чтобы я не вляпался ни в какую переделку. Но вляпались мы оба… И даже оттуда ты смог меня спасти». Отросшие волосы упали на глаза, пряча выступившие на них слёзы. Я не знал, увидимся ли мы с ним ещё когда-нибудь. Сможет ли Сопротивление заставить Сенат освободить всех заключённых до того, как их сгнобят в тюрьмах? Или мы действительно обречены на поражение?

Будем ли мы с Фритцем в таком случае вместе? Сейчас это было уже не так важно. Лишь бы он был жив и здоров. А в моей памяти навсегда останется то, как этот человек однажды стоял со мной на утёсе, что-то тихонько говорил и обнимал меня. Как впервые открылся мне, поделившись сокровенным. Как он был рядом в столь важный для меня час — без лишних вопросов и осуждения. И что, едва не погибнув, прежде всего подумал обо мне.

Рука моя сама потянулась вниз, к животу. Черт возьми, мне было страшно до ужаса. До спазмов в горле, до боли в груди, до слабости в коленях. Я не знал, откуда появилась эта странная мутация, что будет с моим телом дальше, переживу ли я эту беременность — даже несмотря на увещевания Ханны о том, что беспокоиться незачем, что мне в нужный срок мне просто сделают операцию и извлекут плод… Но именно в тот момент я впервые осознал, что этот маленький человек внутри — наш с Фритцем. И пусть у нас не получилось быть вместе, но у меня навсегда останется живое напоминание о нем. И о тех моментах, что у нас были.

Я вдруг ощутил на себе чей-то взгляд. Поднял голову и, обвёл взглядом сидящих вокруг людей. За столами по-прежнему разговаривали, жевали, стучали приборами. В основном все сидели компаниями и семьями, а таких одиночек, как я, можно было пересчитать по пальцам. Один из них, рослый парень лет семнадцати на вид, сидел в паре столов от моего и с интересом меня разглядывал. Увидев, что я уставился на него в ответ, он потупился, отвёл взгляд и принялся чесать затылок. «Ну чего тебе надо, сопляк?» — мысленно буркнул я, затем взял поднос с недоеденным ужином и встал из-за стола.

Похоже, я сделал это слишком резко. В глазах потемнело, закружилась голова. Я оступился, и подрос с грохотом полетел на пол.

— Вот дерьмо! — простонал я.

Обедающие как по команде повернул головы в мою сторону, кто-то заулыбался. Я же ухватился за стол, чтобы не свалиться следом за подносом. Чьи-то руки вдруг подхватили меня, и оставаться в вертикальном положении стало значительно проще. В голову ударил приятный терпкий аромат чьего-то массивного тела.

— Ты в порядке? — пробасил незнакомец. Я уставился на него: это был тот самый парень, что глазел на меня пару минут назад. Несмотря на совсем мальчишеское лицо, он был намного выше меня и шире в плечах.

— Да, — выдохнул я. Дурнота ушла, я выпрямился и нервно заозирался. На меня все ещё пялились отовсюду, и это бесило. На полу лужей растекался бульон. — Черт!

— Давай помогу убрать! — выпалил парень и густо покраснел.

— Я сам, спасибо, — мне пришлось выдернуть свою руку из его лапищ, потому что он продолжал стоять как истукан. Я наклонился и принялся собирать осколки тарелки в поднос, чувствуя вселенскую неловкость от направленных на себя взглядов. Кто-то уже подкатил робота-уборщика, и меня вежливо попросили отойти. Я извинился, выбросил осколки в урну и поспешно вышел в коридор. Парень зачем-то потопал за мной. Когда я обернулся, он замедлил шаг и сделал вид, как будто оказался здесь случайно.

— Мы знакомы? — выгнул бровь я.

— Э-э… нет. — Парень заметно смутился. — Я подумал, вдруг тебя нужно проводить до комнаты. Где ты живешь?

— Недалеко, — уклончиво ответил я. — Все порядке, сказал же.

— Ты недавно здесь? — спросил он, подходя ближе. — Я — Нико. А тебя как зовут?

Я глубоко вздохнул, осознав, что беседы не избежать. Ладно, в конце концов, он просто хотел помочь.

— Алиссен.

— Необычное имя, — улыбнулся Нико. Он прислонился к стене рядом со мной и расправил широкие плечи. То, как от него пахло, вновь напомнило мне о Фритце и о том, как я сходил с ума, когда тот был рядом. Я опустил взгляд и мои плечи устало поникли.

— Я пойду, Нико. Спасибо, что помог.

— Ладно… Увидимся ещё? — с надеждой спросил он.

— В закрытом убежище? Ну, даже не знаю, — я не смог сдержать улыбку.

В своей палате я завалился на кушетку и, наконец, перевёл дух. Что это вообще сейчас было? Не будь я так раздавлен своим текущим положением, мне было бы очевидно, что пацан пытается подкатить. Он чем-то напомнил мне Дэнни — но даже Дэн не был столь навязчив. Какая-то чушь. Все эти неуклюжие обмороки, слёзы по любому поводу, унизительные осмотры, предательски изменившееся тело, выбитый зуб и полное фиаско в личной жизни напрочь разрушили мою самооценку. Да что уж там в личной — вся моя жизнь скатилась в какую-то беспросветную дыру. Все было настолько неправдоподобно хреново, что иногда казалось, будто мое сознание отделилось от тела и наблюдает за ним откуда-то со стороны, ехидно интересуясь, что же еще ожидает впереди.

Надеюсь, Ханна не прознает о том, что мне стало дурно в столовой, иначе снова пропишет мне постельный режим. Я стянул с себя широкую толстовку Фритца, которую надевал, когда выходил «в свет», чтобы скрыть выпирающий живот. Сгрёб ее в кучу и уткнулся лицом, как в подушку. Даже после стирки она сохранила едва уловимый аромат своего прежнего обладателя. Меня вдруг так отчётливо пнули изнутри, что я застыл. В голову полезла всякая ехидная ерунда вроде: «Что, почуял запах своего папки?

Эта вещь твоего отца, братан.

И почему братан-то? Это что, мне теперь его сыном надо называть? А если Фритц — папа, то я что, получается — мама? Ну уж нет. Идите в задницу, — мысленно обратился я к невидимой аудитории. — У человека могут быть две мамы или двое пап. Это давно не новость. Просто в нашем случае оба будут родными». На секунду в голове возникла картинка, в которой я, Фритц и маленький человечек (я почему-то упорно избегал слова «ребёнок») втроём гуляем в парке, вокруг кружатся снежинки, и мы весело смеёмся над какой-то херней. Это было так слащаво и нелепо, что я зажмурился и замотал головой, покрепче зарывшись лицом в ткань толстовки. Какой-то сюрреализм…

Поскольку ужин я закончил раньше обычного, впереди ждал особенно долгий вечер. Мой взгляд упал на валявшийся в углу рюкзак. Я притащил его в постель, покопался внутри и выудил оттуда мамин ноутбук в надежде, что мне удастся подключиться к Сети и скоротать время там: мой собственный смартфон был безнадежно утерян в потасовке на Сенатской площади.

Конечно же, открытых точек доступа поблизости не нашлось. Но, к счастью, в список моих умений входила возможность подключить практически любое электронное устройство к спутнику. Несмотря на военное положение, они с орбиты Винтерры никуда не делись и продолжали исправно функционировать.

Спустя десять минут заветная иконка подключения к Сети загорелась зелёным цветом, и на рабочий стол посыпались уведомления. Это так странно: человека уже нет в живых, а уведомления идут и идут. Новости, прогноз погоды, электронная почта… Нет, раз уж я теперь собирался пользоваться этим устройством, необходимо было почистить его от лишних программ и немного переделать под себя. У меня даже немного приподнялось настроение, потому что это означало, что ближайшие часы я буду занят привычным и довольно приятным делом и хоть немного смогу отвлечься.