— Кем он ему приходится? Младшим братом? — допытывался Анри.

— Ты что, не похож совсем! Говорят, они в Штабе жили в одной комнате. Может, они того?..

— Брось, Марта, ты Крюгера видела? Он не похож на «того».

— Ой, много ты понимаешь! Что там, доктор Хофман? Есть что-то серьезное?

— Мне не нравится кровь из прямой кишки и вздутие брюшной полости, так что сейчас нужно сделать ультразвуковое исследование. Возможно, там внутреннее кровотечение или скопление жидкости…

Меня снова замутило. Голова ещё очень слабо соображала, но до неё все же дошло, что сейчас меня повезут на обследование и я узнаю, наконец, что не так с моим гребаным организмом. Сквозь пелену заторможенного сознания снова начал пробиваться тягучий, липкий страх. Захотелось трусливо запереться в этой тёплой, напаренной душевой и не выходить в жестокий мир. Кто-то настойчиво постучался, и мне, прежде чем открыть дверь, потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.

— Ну что, посмотрим, — бодро пропела доктор, которую, судя по бейджу на груди, звали Ханна Вонг. Ее лицо показалось мне знакомым, и я, лёжа на спине, тупо таращился на неё и пытался вспомнить, где же мы могли видеться раньше. От холодного геля, размазанного по моему животу, меня пробрало мелкой дрожью. Бородатый доктор Хофман прислонился к стене и что-то печатал в своём планшете.

Доктор Вонг взяла ультразвуковой датчик и принялась уверенно водить им моей коже. С каждым разом ее движения становились все медленнее и осторожнее, затем она нахмурилась и внимательно уставилась мне в лицо. Я замер, ожидая приговора. Она несколько секунд разглядывала меня, затем уперлась в экран своего планшета и потом снова в экран аппарата УЗИ.

— Господин Майер, — наконец выдавила она с легкой улыбкой, — о том, что вы трансгендерный мужчина, желательно предупреждать врачей заранее.

— Чего? — хрипло переспросил я.

Доктор Хофман убрал планшет и подошёл к нам.

— Что такое, Ханна?

— Вот, пожалуйста, — всплеснула руками доктор Вонг, указав на экран. — Ваше пищевое расстройство и боли в животе в одном лице. Вернее, крошечном таком личике.

Судя по ее ухмылке, аппарат не показал ничего криминального, но своим заторможенным мозгом я в тот момент не понял, кем она меня обозвала пару мгновений назад.

— Да ну нет, — пробормотал доктор Хофман и, продолжая пялиться в экран, принялся ожесточенно щипать себя за бороду. Его реакция показалась мне уже не столь обнадеживающей.

— Ну вот же, как нет? — улыбка Ханны стала ещё шире. И чем больше она улыбалась, тем озадаченнее становилось лицо бородатого доктора.

— Что там? — сдавленно проговорил я.

— Предупреждать, говорю, надо заранее, что вы пол меняли! — сказала она. — А то доктор Хофман вам тут уже напридумывал Асцитов и кровотечений…

— Какой ещё пол? — я дёрнулся и, морщась от боли, приподнялся на локтях. — Вы че несёте?

— Алиссен, мы современные люди, врачи, и все понимаем, — миролюбиво сказала доктор Вонг. — Вы вправе держать это в тайне, но когда дело касается здоровья…

— Я. Не. Менял. Пол, — процедил я. — Что за бред? Вам член показать, или что?

Выражение ее лица сменилось с добродушного на скептическое. Она развернула ко мне экран и снова коснулась датчиком моего живота. Я увидел колыхающуюся черно-белую пелену, какие-то пятна. Я ни черта в этом не смыслил! Больше чёрное пятно, а в нем белое — поменьше. Они напоминало какого-то гуманоида: большая голова на маленьком теле, крошечные ручки…

— Вы беременны, Алиссен, — торжественно объявила Ханна. — Шестнадцать недель.

Я помотал головой.

— Не. Это не мое.

Она снова всплеснула руками и стала показывать:

— Вот, глядите, какой малыш: головка, тело, вот ручка… И пол уже совершенно понятен. Хотите узнать?

— Ханна, этого не может быть, — упавшим голосом произнёс доктор Хофман. — Я же его полностью осмотрел.

— Ну, хирургическая коррекция может быть очень качественной, однако детородную функцию просто так не отключишь. В сочетании с гормональной терапией шансы минимальные, но они есть. И членом меня не напугать, — она победоносно взглянула на меня поверх очков.

Я же продолжал упрямо мотать головой. Мне казалось, она просто издевается. Я перевёл взгляд на бледное лицо Хофмана: он ведь тоже ей не верит! Зачем она это делает? Что за идиотский розыгрыш?

— Лежите, пожалуйста, — она мягко коснулась моего плеча. — Я не закончила исследование. Сейчас послушаем сердечко.

Она что-то переключила, и в кабинете раздался гулкий квакающий звук, как будто кто-то очень быстро икал. Это действительно было похоже на сердцебиение — только очень частое. Белое пятно на экране зашевелилось, двинуло конечностями, и я вдруг ощутил легчайшее касание. Как будто кто-то осторожно тронул стенку живота изнутри…

На этот раз я вскочил окончательно.

— Эй! — воскликнула Ханна. — Вы куда?

Я спрыгнул с кушетки и заметался по кабинету в поисках обуви. Мое собственное сердце стучало так быстро, что, казалось, сейчас проломит грудную клетку и вырвется наружу. Я почувствовал, что задыхаюсь. Мне пришлось остановиться, я судорожно вцепился в горло и захрипел. Доктор Хофман и доктор Вонг наперегонки устремились ко мне, решив, вероятно, что у меня припадок. Они что-то говорили, но я ничего не слышал, кроме собственного пульса. Доктор Хофман протянул ко мне руку, но я с силой оттолкнул его и, подскальзываясь на ледяном полу, бросился вон из кабинета.

Я выскочил в коридор, едва не выломав дверь. Мне что-то кричали вслед, но я не желал их слышать. Перед глазами мельтешили багровые пятна, живот тянуло и странно схватывало: как будто он становился очень твёрдым, тяжёлым, так что хотелось лечь и сжаться в комок. Коридор был очень длинным, довольно темным, и действительно напоминал больницу. «Они все тут с ума сошли, — подумал я. — Не убежище, а дурдом. Может, сейчас я проснусь и окажусь на диване в Штабе, а рядом будет храпеть Фритц. И ничего этого не будет: ни ранений, ни тюрьмы, ни этого дурдома. И тем более — никакой беременности. Потому что я — мужчина! Да, в чём-то меньше, худее, но ТАМ у меня всегда все было в порядке! Я полюбил мужчину, но до него был с десятком девушек, и ни одна ни разу не усомнилась в моем поле! А эта коза в белом халате несёт какой-то бред. Она просто сумашедшая. И доктор Хофман тоже это понимает!»

Я так ушёл в свои мысли, что не заметил, как прямо перед моим лицом распахнулась дверь, и со всей дури впечатался в неё лбом.

— Ой! — воскликнула медсестра Марта, жалостливо поджала губы и округлила большие голубые глаза. — Бога ради, простите! Какая я невнимательная… Как ваше УЗИ? Надеюсь, все в порядке?

Она потянулась к моему лбу, но я отшатнулся и бросился в обратном направлении. Не желаю ничего слышать про УЗИ! Этого не может быть. Это просто дурной сон. Я наугад ломанулся в какую-то дверь и оказался в тесном темном помещении. Здесь пахло бытовой химией и сыростью. Сам не знаю зачем, я бросился к шкафу и забился в него, усевшись задом на что-то жёсткое и холодное. Внизу живота что-то легонько трепетало, билось, как мотылёк в светильнике. Я едва чувствовал это сквозь боль, страх и шум в ушах. Ладонь сама поползла вниз и прижалась к коже чуть ниже пупка. Что бы там ни было, этому тоже было плохо…

Не знаю, сколько я просидел там, в каморке для уборочной техники. Может, час, а может и все четыре. На смену панической атаке пришла тупая апатия. Рука бессильно повисла на коленях, глаза глядели в одну точку. Сердцебиение успокоилось, живот перестало сводить спазмами, и я перестал ощущать касания изнутри.

Дверь тихонько отворилась, в помещение проник луч света из коридора. На пороге стояла низкорослая женщина.

— Алиссен, — тихонько позвала она.

Я поднял ладонь, закрывая привыкшие к темноте глаза.

— Уйдите, — обессилено прошептал я Ханне Вонг. Но женщина не ушла. Она лишь сделала шаг назад, и я наконец разглядел ее. На ней не было очков, а волосы были короче, чем у Ханны. Одета она была не в белый халат, а в обычный спортивный костюм. И все же, они были практически на одно лицо. Знакомое мне лицо.