— Я не думал, что все обернётся убийством Крамера на площади, — устало сказал он. — Он был хорошим лидером. Все эти забастовки и митинги были стихийными, совершенно случайными. Они прорывались то тут, то там, как гнойники. И они продолжают набирают оборот, так же, как и Сенат все туже и туже завинчивает гайки. Рано или поздно народ не выдержит, и произойдёт взрыв — так пусть этот взрыв будет управляемым! Нужен был кто-то, кто поведёт людей за собой, выстроит единый фронт Сопротивления — только так можно подорвать Сенат с его военной машиной. В этом я с Катриной согласен: план был опрометчивым. Нужно было ещё поработать в Сети, наладить каналы связи, которые не будут контролироваться Сенатом… А теперь они в панике ищут того, кто может заменить Крамера.
Он встал, снова надел куртку и уже на выходе из комнаты обернулся. Я задумчиво гипнотизировал стену и старался переварить все то, что только что услышал, поэтому не сразу понял, что он спросил.
— Алиссен! — прикрикнул он. Я встрепенулся и очнулся от своих мыслей. — Я спросил: что тебе взять поесть?
— Ох… соленого хочется. Рыбу! И… м-м… Что-нибудь шоколадное.
Фритц как-то странно покосился на меня, но спустя сорок минут вернулся с большим бумажным пакетом из доставки. К тому времени я оделся, прибрался на журнальном столике и сложил одеяло в стопку. Голова моя гудела от рассказа Фритца. И чем больше я об этом думал, тем больше у меня возникало вопросов и тем сильнее росло беспокойство внутри. Что-то многовато перемен для последних месяцев: смерть мамы, перелёт на Винтерру, новая планета, новая работа, новая жизнь! Ещё и эта странная одержимость Фридрихом Крюгером, который был полицейским, а теперь, черт подери, готовит на этой самой планете самый настоящий государственный переворот.
Завидев еду, я вскочил и бросился к пакету. От голода дрожали руки.
— Вот это другое дело! Спасибо! — Я принялся разрывать аппетитно пахнущую промасленную упаковку. — Поешь со мной?
— Нет, мне пора в Штаб, — сказал Фритц и поглядел на часы.
— Опять?
— Мне нужно работать, — отрезал он. — Иначе пробудем в таком подвешенном состоянии ещё очень и очень долго.
— Понял, понял… — вздохнул я. Внезапно кольнула мысль, которая вызвала очередной панический спазм. — Слушай, Фритц… А ты сам-то не собираешься занять место Крамера?
— Не говори ерунду, — раздраженно бросил он и взялся за ручку двери. — Я хочу помочь Сопротивлению, чем могу. Но я не политик и уж тем более не народный вождь. И вообще: хватит на сегодня вопросов! Когда я вернусь, ты должен будешь сказать мне: останешься ли ты здесь, в Штабе, или же мне отправить тебя домой. Но учти: я не ручаюсь, что за пределами этого места ты будешь в безопасности.
Дверь за ним захлопнулась. Я принялся жадно поедать необычайно вкусную рыбную запеканку, запивая ее газировкой, и ещё до того, как шаги Фритца растворились в тишине коридора, я уже знал, что отвечу.
Дни летели за днями. В Штабе кипела жизнь: по несколько раз на дню кто-то приходил и уходил, устраивались бесконечные совещания, переговоры и видеоконференции. Вопреки моим ожиданиям, Фритц и тогда регулярно пропадал на заданиях. Порой я видел его лишь когда тот приходил ночевать. Откровенно говоря, это был один из самых сложных периодов в моей жизни. Казалось бы, ничего такого: ел и спал себе спокойно, помогал Штабу чем мог (в основном налаживал Сеть и обслуживал техническую часть), на заданиях не рисковал и даже выходил гулять на территорию заброшенной лаборатории, в которой мы и располагались. Но жить и делить постель с настолько закрытым и непредсказуемым человеком оказалось тем ещё испытанием для моих нервов. Иногда он хищно набрасывался на меня там, где заставал, а бывали дни, когда он обрывал любые мои попытки с ним заговорить. «Не собираюсь играть в эти глупые игры, поэтому давай уясним сразу: у нас необъяснимая физическая потребность друг в друге. Поэтому остаётся принять это как факт и не растрачиваться на пустые разговоры. Когда-нибудь мы с этим разберёмся» — вот, что сказал мне однажды Фритц, после чего отвернулся и захрапел.
После этого я тихонько выбрался из под одеяла, оделся и долго сидел на крыше лаборатории, созерцая мутное свечение Города над деревьями. Он был прав — я не мог не признать этого. Но игнорировать то, что с моей стороны потребность была не только физическая, было очень сложно. Гордость не позволяла открыться этому человеку. Я боялся услышать в ответ насмешку или пренебрежение. Дай он хоть намёк на то, что я был тогда для него не просто объектом для удовлетворения плотских желаний! Но Фритц, прямой как танк, не умел намекать. Он делал так, как умел.
====== Часть 6 ======
— Доктор, можно вас на пару слов? — обратился я к экрану после очередной видеоконференции, пока собеседник не отключился.
— Да? — пожилой мужчина в белом халате близоруко сощурился и всмотрелся в мое лицо.
— Может, вы мне что-то посоветуете? — я понизил голос. — У меня странное самочувствие в последнее время. Когда я голодный, меня сильно мутит, особенно по утрам. Как только поем — сразу становится легче. Но мне совсем не хочется есть, когда так тошнит! А ещё от вида некоторых продуктов прям воротит. Да что там от вида… Стоит мне, например, подумать о мясе — сразу тянет блевать. Что это за хрень такая?
Доктор хмыкнул, подвигал подбородком, ещё раз внимательно взглянул в экран.
— Вы сейчас мне описали классическое проявление токсикоза. Скажите, пожалуйста, у вас, наверное, жена или подруга беременны?
— Чего? — озадаченно переспросил я. — Нет, у меня никого нет, тем более беременных.
— Хм… Вообще в окружении беременных нет?
— Нет!
— Значит, не синдром кувад. Это было бы гораздо проще. А так я бы посоветовал обследоваться. Это может быть как нарушение работы ЖКТ, так и психоневрологическое проявление. К сожалению, дистанционно я вам не помогу: лучше приехать в нашу клинику. Правда, из-за забастовок мы принимаем только экстренных больных… Но мы что-нибудь придумаем.
— Черт… Ладно, я постараюсь как-нибудь. Спасибо.
С несчастным видом я отключил видеосвязь. Токсикоз, мать вашу. Очень смешно. Я опустил голову на стол. Нужно было собрать все барахло, отключить и расставить по местам. Сил не было совершенно: как будто где-то внутри сели батарейки… Кое-как я закончил возиться с оборудованием и потащился в туалет. Там, как обычно, расстегнул джинсы, машинально глянул вниз, чтобы убедиться, что попаду куда надо, и вдруг застыл. То, что я принял за складку на старой футболке Фритца, в которую был одет, слегка закрывало обзор, и я попробовал привычным движением ее одернуть. Однако это была вовсе не одежда: обзору помешал мой собственный живот, странно выпятившийся в районе пупка. Я непонимающе нахмурился и провёл по нему рукой. Спешно отлил, кое-как застегнул ширинку (с каких пор это стало так сложно?) и подошёл к зеркалу у раковины. Затем задрал футболку и уставился на живот. Уж не знаю, что я ожидал там увидеть. Покраснение? Синяки? Просвечивающую сквозь кожу опухоль? Я не мог так отожраться на привезённой в Штаб еде. Это было невозможно! Тем более с этим долбанным пищевым расстройством, из-за которого теперь ел в разы меньше. Я вспомнил, что у дрыщей тоже может вырасти пивное пузо, и с отвращением принялся себя щипать, пока сердитый внутренний голос (почему-то это был голос Фритца) не напомнил, что пиво и вообще алкоголь я в последний раз видел месяца четыре назад. Я повернулся боком и поглядел на два отчетливых кубика пресса под рёбрами и на то, как пониже них живот странным образом округляется между чуть выпирающими тазовыми костями.
Нет. Если мой вес и изменился за последнее время, то только со знаком «минус». Остаётся только неведомая проблема со здоровьем. Почему-то упорно казалось, что она была связана с моим отвратительным самочувствием и аппетитом. Я ещё раз ущипнул живот и сморщился от боли. Ни грамма жира. Только тонкая натянутая кожа и тугие мышцы под ней. Тревога накатывала липкими, холодными волнами. Меня снова замутило, и я закашлялся, дрожащими руками облокотившись о раковину.
