Мороженое оказалось вкусным, оно всегда перед третьей парой вкусное.

Меж тем по рядам поползла новость: в «Медкниге» новый завоз. Нужно бы идти, но стипендию нашему курсу дадут лишь завтра, а до завтра старшекурсники (у них стипендия сегодня) все вкусное и разберут.

— Пойдём? — спросил я.

— У меня денег три рубля с собой, — ответила Надежда.

— У меня пятерка, — сказала Ольга.

— Ну, значит идём.

Поскольку никто толком не знал, кем будет работать, покупали всё, что понравится. Пригодится для общеврачебного развития. Книги были разные, в мягкой обложке по полтиннику, в твердой — рубль-полтора, но бывали и подороже. Вон, Шишикин в прошлый раз атлас оперативной проктологии за три с копейками отхватил. Но атлас хороший, по крайней мере, на вид. Так что на трояк, а уж тем более на пятерку, можно было купить много чего.

Лекция была посвящена уродам. Отклонениям от нормы, говоря вежливо. Показывали слайды карликов и великанов, сиамских близнецов и прочий паноптикум. Слушали с интересом, а еще больше заинтересовала тема следующей лекции: «Коррекция и трансформация половых органов».

Первый курс, вчерашние школьники, вопросы половых органов интересуют чрезвычайно.

«Медкнига» от института далековата, и мы сели в «ЗИМ».

— Вдруг накупим столько, что не унести, — сказал я.

— Это на три рубля, что ли?

— Будет мало — я займу.

— У тебя много с собой, Чижик?

— Достаточно, — ответил я Наде.

И тронулся с места.

Родители у одногруппников не бедствуют. Захоти, многие могли бы купить детишкам и джинсы, и даже автомобиль. Но не покупали. Держали в строгости. Да и купить «Жигули» не просто, не пирожок. Если ты гегемон, одно, а прослойка — совсем другое.

Наплыва покупателей не было. Старшекурсники ещё только получали свои стипендии, а наши и вообще…

Девушки разбежались по магазину. Ну, это так говориться. Там и разбегаться-то негде, не такой уж и большой магазин. Я в него с пятого класса хожу. Не за медицинскими книгами, нет. Тут продаётся и спортивная литература. Меня интересовали шахматы. Книги я покупал, читал, разбирал за доской…

Подошел и сейчас к шахматному уголку.

Дежа вю. У меня последние месяцы сплошное дежа вю: кажется, что всё это со мной уже происходило. Не совсем всё, но многое. Концерт по заявкам слушаю, и частенько угадываю, какую песню заявят. Новый фильм смотрю в кино — и знаю, кто есть кто. А теперь вот книги. Кажется, что я их уже читал.

Девушки уложились. Надя в трояк, Ольга — тоже в трояк.

— А ты что берешь, Чижик?

Я показал. «Кавказские минеральные воды», под редакцией академика Кушнарева.

— Ты что, хочешь быть курортным врачом?

— Ага, — сказал я, и сказал правду. Вот сейчас, в эту самую минуту понял, что если буду врачом, то только курортным. Назначать нарзан и ессентуки, прописывать моцион, рекомендовать диету, пропагандировать здоровый образ жизни. — После института возьму свободное распределение, поеду в Кисловодск, куплю домик и устроюсь работать в санаторий имени товарища Орджоникидзе. Или, того лучше, заведу частную практику. Не для денег — для души. Буду подолгу разговаривать с людьми, расспрашивать не только о болячках, а обо всем — о том, что они видели, о чем тревожились, чего или кого боялись, где и кем работали… А потом назначать доломитовый нарзан по полстакана два раза в день за час до еды, а перед завтраком еще и ходить в Храм Воздуха, дышать и любоваться.

— Разве это работа для мужчины? — спросила, а, точнее, приговорила Надя. — Мужчина должен преодолевать трудности, бороться, расти.

— Не хочу пугать, Надя, но трудностей и борьбы нам хватит с избытком. И мужчинам, и, увы, женщинам. Но помечтать-то я могу?

— Мечтай, Чижик, мечтай.

— Кто куда, какие планы? — спросил я, подходя к машине.

— По домам, вот наши планы, — ответила Ольга. — Ты нас до троллейбусной остановки довези, а дальше мы уж как-нибудь.

Я довез.

— А сам-то чем займешься, Чижик?

— У меня в шесть вечера шахматы, к полуночи буду дома, так что…

— Ага, ага, размечтался. Хорошего понемножку.

Подъехал троллейбус, и мы расстались.

Хорошего помногу! Но не сразу. Думать нужно!

Я и задумался. Пойти пообедать? Перед игрой вредно, да и не хочется.

Кошмары или что, но ем я теперь мало. Летом опасался певческого брюшка. Какое… Худею, ремни не дадут соврать. Но чувствую себя бодро.

Подъехал к молочному магазину. Два творожных сырка с изюмом и молочный коктейль. Это мой обед. Вера Борисовна хотела лапшу варить, на курином бульоне. Я согласился, только сказал, что занятия плюс турнир — тут не до лапши. Я же студент. Студенту просто положено есть мало. «Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком».

Пока я ел — очень аккуратно, чтобы не испачкать куртку, — время шло особенно незаметно, и приехал я как аккурат к началу игры. В турнир записались тридцать шесть человек, половина разрядников с баллами, остальные — кандидаты в мастера. Сами мастера не играли. Пусть молодежь силы пробует.

Вот я и пробую. Швейцарка, одиннадцать туров, по графику закончим к декабрю. А в декабре уже первенство области, вот там и будут биться лучшие игроки Черноземска и окрестностей.

Играл я по-прежнему быстро, и на сорок ходов тратил не два с половиной часа (контроль был классический) а минут тридцать. Это не позволяло сопернику откладывать партию, да и нужды в откладывании не было: моя позиция была очевидно победной. И потому я приехал домой не к полуночи, а к десяти вечера.

И съел-таки тарелочку лапши.

Дом явно стал чище и убранней: как я не старался, с Верой Борисовной мне не сравниться. Да и хорош бы я был, займись хозяйством в рабочий полночь. Нет, каждому студенту нужна мама. Или домохозяйка. Без этого студент хиреет и принимает неприглядный вид.

Бывают, конечно, исключения.

По дороге домой у меня возник план. Почему только сейчас, почему не раньше, не знаю. Видно, время пришло.

Последний месяц я заметил, что кошмар с крысами снится мне около трех часов пополуночи. А что, если поставить будильник на половину третьего? Проснуться, а в половину четвертого опять лечь и спать уже до семи в будни и до упора в выходные?

Хорошая идея?

Бредовая. Но я и сам недалёк от бреда. Попробовать-то можно?

Я поставил будильник. Принял контрастный душ. Почистил зубы. Лег. Не спится. Встал, походил по гостиной. Подсел к роялю и тут же отошёл: музицирование ночью не самое полезное времяпрепровождение. Хотя у Стельбовых на даче только обслуга, да и окна по случаю осени у всех закрыты. И вторые рамы давно вставлены. Но хочется тишины.

Нервы, нервы, нервы. Когда хочешь уснуть по часам, отчего-то непременно не спится.

Я выпил полстакана теплой воды с ложечкой гречишного мёда.

Ещё раз лёг.

И уснул.

А в половине третьего проснулся по будильнику. Что видел во сне, не помнил. Видно, ничего особенного.

Предстоял час бодрствования. Час Крысы.

Я сел в давешнее кресло, но форточки не открывал. Застучало в стекло, но штору я не одернул. Знал, что это ветка разросшейся рябины. Нужно будет либо самому спилить, либо сказать Вере Борисовне, пусть садовника пригласит сад к зиме подготовить.

Через пять минут стало клонить в сон. Через десять — клонить неудержно. Через пятнадцать — неотвратимо.

Пошел и принял душ. Надел махровый банный халат. Вернулся в кресло.

Смутное чувство поднималось со дна души — если, конечно, у души есть дно. Но чувство точно было. Чувство, что я валяю дурака. Нет, чтобы спокойно спать, а уж крысы будут сниться, бука или девушки — чему быть, того не миновать.

И я вернулся в кровать.

Тут-то меня и накрыло. На минуту, на две, но этого было довольно.

За эти две минуты я вспомнил всё.

А потом всё забыл.

Ну, почти всё.