— Чего ещё? — подозрительно спрашиваю я.

— Испытал цельнометаллический Як. Як-7 ему название присвоили.

Наши авиастроители наконец-то что-то родили? Чешуйчато-шершавый гребешок им в…

Как-то неожиданно охватило таким опасливо-трусливым ожиданием, что холодно в желудке стало.

— Докладывай уже, не тяни, — недовольно бурчу в трубку.

— Докладываю. Поднялся на одиннадцать тысяч, где-то начинает сифонить. Герметизация не идеальная, пришлось спуститься на девять тысяч. На десяти тысячах утечка воздуха вроде прекратилась, но не поручусь. Приборы нужны.

— Дальше. Покрутил самолёт в воздухе. Управляемость на фигурах высшего пилотажа близка идеальной. Тут надо оговориться, что там есть моменты…

— Я знаю, продолжай!

— В общем так, максимальная скорость на высоте восемь-девять тысяч метров — 674 км/час.

— Как ты определил? — представляю, как работает спидометр на автомобиле, но ведь на самолёте колёс нет.

— Рванул на максимуме от Белостока до Барановичей. Ну, и время засёк.

Принимается. Осторожно будем считать, что высотная скорость — 670 км/час. Управляемость хорошая. Слушаем дальше.

— Я попробовал выход на вертикаль. По ощущениям мессер не уйдёт, но ещё проверю. Маневренность такая же или чуть хуже, чем у мессершмитта, но я кое-что придумал. В общем, пробовать надо.

Меня прорывает, когда я кладу трубку. Генеральское тело само пошло вприсядку. Я-то так не умел никогда.

— У меня есть самолёт! — раз-два, руки в стороны. — Самый лучший в мире самолёт!

Саша и Сергачёв смотрят на меня, раскрыв глаза и рты. Не понимают! Ничего, сейчас объясню. Дайте мне только несколько секунд попрыгать. У-ф-ф-ф! Плюхаюсь на скамью, переполненный весельем.

— Цельнометаллический Як сделали. По мнению Рычагова способен обштопать мессер. Скорость, по-крайней мере, выше. То есть, удрать они уже не смогут. А наши — запросто.

За счёт одной скорости ситуация переворачивается. Теперь мои истребители будут решать, вступать им в бой или нет. И будут поступать так же, как сейчас фрицы. Увидит шесть мессеров три ишачка — нападают. Увидят восемь или десять — уходят. Теперь всё наоборот. И бомбить нас станет сложнее. Яки нападают и безнаказанно сбивают лаптёжников. При виде мессеров уходят. Или принимают бой, если их в два раза больше. На асов люфтваффе наступит чёрная полоса. Ногою в чёрном грубом сапоге.

— Присаживайся, Константиныч, — приглашаю за расстилаемую Сашей карту Рокоссовского.

Мы с ним который день обсуждаем план локального удара по немцам. Большого значения он иметь не будет во всеобщем масштабе, но курочка по зёрнышку клюёт.

— Чем сегодня удивите, Дмитрий Григорич?

— Кофием разве что, но позже. Хотя нет, есть ещё кое-что. Прибыл кабелеукладчик и много километров трофейного и отечественного кабеля. Радиостанции опять же. Тебе надо ставить службу связи…

В очередной раз сам удивляюсь, насколько мы отличаемся от остальной РККА. Рисую ему элементарную схему телефонной связи по Полесью «лесенкой», у него вид такой, будто я ему схему кладов эльдорадо расписываю.

Середина июля (точная дата неизвестна), время — примерно 9 часов утра.

Вюндсдорф, OKH (верховное командование сухопутных сил, фактически Ставка Гитлера).

— Вы считаете, что Фёдор фон Бок способен справиться с Павловым? — голос фюрера переходит в змеиное шипение, а фамилию «Павлов» выплёвывает ядом в лицо Вальтера фон Браухича.

Сдержанный главнокомандующий всеми сухопутными силами не сдвигается и не меняется в лице. Не сдвигается во всех смыслах.

— Если не справится генерал-фельдмаршал фон Бок, не справится никто, — твёрдо заявляет фон Браухич.

Присутствующие при этом несколько высших чинов армии, — Вильгельм Кейтель, Вильгельм Канарис, Альфред Йодль, Франц Гальдер, — держат рот на замке. Самый скромный из них специально вызванный сюда генерал-майор Ганс фон Грейфенберг, начальник штаба группы армий «Север». Судя по непроницаемым лицам, все разделяют точку зрения коллеги, но их никто не спрашивает. Адмирал Канарис поглаживает свою папочку.

— Мы не знаем, кто справится лучше фон Бока, зато я знаю, кто справится лучше вас, — с мрачной злостью заявляет Гитлер. Лицо фон Браухича остаётся непроницаемым.

— Сдавайте дела, генерал-фельдмаршал, вы больше не главнокомандующий.

— Да, мой фюрер, — видимого горя на лице уже экс-главнокомандующего фюрер не находит. — Кому сдавать дела?

— Мне, — коротко заканчивает тему Гитлер, — пока садитесь.

Гитлер сам помещает своё тщедушное тело во главе длинного поблёскивающего лаком дубового стола. Молчит. Все молчат. Все понимают, что фюреру надо прийти в себя, не стоит лезть ему под горячую руку. Немецкая армия, а с ней и весь рейх, попала в дроби. И как из этого выпутываться, кажется, не знает никто. Может быть, кроме адмирала, который как-то загадочно спокоен.

— С Павловым надо кончать, — фюрер решительно хлопнул ладонью по столу и обвёл всех придирчивым взглядом. — Но первым делом я хочу знать, что происходит. Вальтер, хоть вы уже не командующий, но наверняка сделали какие-то выводы.

— Главный вывод очевиден, мой фюрер, — вставший фон Браухич приступает к сдаче дел своему преемнику и вождю. — Павлов — талантливый генерал на уровне наших лучших военачальников. Фактически генерал-фельдмаршал фон Бок воюет с русским…

Фон Браухич обводит взглядом окружающих и заканчивает неожиданным для всех.

— …например, с русским Вильгельмом Кейтелем или Альфредом Йодлем. Предлагаю, мой фюрер, самим решить, кто может переиграть наших лучших генералов? И как это сделать?

Фон Браухич, иногда обращаясь за подтверждением к фон Грейфенбергу и неизменно его получая, принимается излагать. Всё, как обстоят дела с Павловым. Кое-что пропускает. О том, что Белоруссию единственную не удалось атаковать неожиданно, знают все. Наступление на всех участках наткнулось на сильную многоэшелонированную оборону. Господство в воздухе захватить не удалось.

— Войска генерала Павлова принципиально отличаются от остальной армии большевиков, — рассказывает фон Браухич. — Если на Украине и в Прибалтике прорыв обороны заставлял русских паниковать и отступать из страха окружения, то ничего подобного в Белоруссии не происходило. Соседи отступающей части немедленно разворачивают линию обороны, как бы сжимая наши войска в кокон.

— Отступают они тоже организованно. Наши колонны быстро передвигаться не могут. Русские минируют дороги, устраивают засады, обстреливают пушками и миномётами войска на марше. Первым делом в Белоруссии понесли огромные потери… фактически, были уничтожены мотоциклетные разведывательные батальоны. По мере продвижения наши наступающие части быстро теряют энергию удара. Приходится отвлекать значительные силы на охрану и оборону флангов. Далее русские находят слабое место, усиливают с флангов место прорыва и отрезают от главных сил наступающие войска.

— Нарушить управление, уничтожить линии связи не удалось. Из опыта боёв и допросов пленных картина вырисовывается примерно такая. Павлов выстроил трёхканальную систему связи. Первый канал это гражданские телефонно-телеграфные линии. Второй — собственные телефонно-телеграфные линии, которыми пользуются только военные. Третий — развитая радиосвязь. Вся авиация у Павлова радиофицирована.

— Получить господство в воздухе мы не можем ещё и потому, что Павлов, пользуясь возможностями линий связи, наладил эффективную систему оповещения. Сейчас ещё более мощную. По некоторым признакам можно заключить, что у него есть дальнодействующие радары. Проникнуть на территорию Белоруссии с воздуха теоретически возможно, на небольшой высоте, если знать схему расположения наблюдательных постов, и только ночью.

— В Витебской, Смоленской и Могилёвской области военной телефонной сети нет, — уточнет фон Грейфенберг. — Но это временно. Они просто не успели сделать.

— Им хватит и радиосвязи, — продолжает фон Браухич. — Из показаний пленных следует, что у всех частей строгий приказ не отступать при прорыве фронта. Павлов специально обучал войска действиям в положении окружения, чему способствует сильная лесистость Белоруссии. В целом можно заключить, что многократно испытанная и доведённая до совершенства тактика прорывов обороны с молниеносным вводом туда танковых групп с Павловым не срабатывает.