Виктор, не отрываясь, смотрел на девушку, стоящую на другом берегу пруда. Рядом с ней стоял мольберт, и все ее внимание было поглощено картиной, которой она изредка касалась кистью. Мартину показалось, что девушка смотрит на мир через собственную картину, и не видит пруда, раскинувшегося перед ней — только его отражение на холсте. Но стоило ему об этом подумать, как она подняла глаза и посмотрела на Виктора. Мартин почувствовал, как бешено заколотилось сердце.

Она смотрела на него несколько секунд, а потом снова опустила глаза к мольберту.

В этот момент реальность рывком опрокинулась и воспоминание оборвалось.

…

Виктор пришел в себя лежащим на полу рядом со стулом, на котором сидел. На светлом ламинате перед его лицом отчетливо виднелись широкие полосы размазанной крови. Рядом в луже разлитого кофе лежала чашка, расколовшаяся пополам.

— Что ты за человек, Мартин, — прохрипел он, проводя рукой по лицу.

На ладони остался красный след. Кажется, кровь шла носом.

— Мартин? Ты меня слышишь?

Он почти не чувствовал правую руку. Падая, он чудом не вывихнул ее, но она затекла, а кисть приобрела нездорово-бледный оттенок.

Мартин не отзывался. Виктор вообще не чувствовал его присутствия.

— Надорвался? Молодец. Ты был идиотом всю жизнь, Мартин, им и помрешь. Если уже не помер, — тяжело вздохнул он, вставая с пола.

Мир расползался пятнами, а сознание мутила тяжелая пульсация тошноты. Стоило ему встать, как кровь из носа частыми каплями потекла на рубашку. Он, грязно выругавшись, зажал нос манжетой.

— Хорошо, мы пойдем другим путем, — проворчал Виктор, пытаясь трясущимися руками попасть в замок наручников.

— Эй, ты там живой? Оксана сказала, ты третий час как на кухне заперся! — раздался за дверью голос Леры.

— Не очень. Скажешь ей — пусть помоет пол, — прохрипел Виктор, открывая дверь.

— Ты что, все-таки присел на Димину дурь? — скептически спросила Лера, глядя на его лицо.

— Нет, у меня были тяжелые самокопания, — ядовито выплюнул он, отодвигая ее в сторону.

— Мою любимую чашку разбил, ну и кто ты после этого! — донесся расстроенный возглас.

Он не слушал. Зайдя в ванную и не включая свет, Виктор заперся изнутри и открыл кран с холодной водой. Потом, не раздеваясь, лег в ванну и закрыл глаза.

Холод помогал очистить мысли. Позволял держать себя в руках.

Что Мартин видел не имело большого значения. Главным было то, чего Мартину не удалось увидеть.

Годы борьбы с собой научили Виктора контролировать приступы. Срывов почти не случалось, но сейчас он был близок к тому, чтобы не выдержать. Хорошо, что у Мартина первым кончились силы. Он не должен видеть.

Не сейчас.

Глухо застонав, он закрыл лицо руками. Ладони были мокрыми и холодными, рубашка липла к коже, а изнутри нарастала частая, истерическая дрожь.

Когда Мартин узнает, что он сделал — возненавидит его. Он уже готов убить себя вместе с ним, а ведь Мартин пока знает только часть правды. Виктор чувствовал, что Мартин сомневается. Что он все еще любит его, хоть и пытается задавить в себе это чувство. Мартин, для которого долг всегда был выше собственных чувств, все еще отзывался, чувствуя его отчаяние.

«Как все запуталось. Как перемешалось… Почему я оказался здесь? Как дал загнать себя в эту ловушку, и где из нее выход? Ты говорил, что я всегда смогу выбирать, Мартин. Но что делать, если настал момент, выбора у меня не осталось? Ты никогда не верил, что этот момент придет, верно?» — думал он, смывая с лица кровь.

Но он пришел.

«Ты ведь все равно узнаешь, верно, Мартин? Ты всегда узнавал…»

Мысли тяжелели и путались. Отрезвляющий холод растекся по телу обжигающим ознобом, а оставаться в темноте почему-то стало страшно. Что-то позабытое, детское, вроде монстра с тысячей глаз, таящегося за дверью, просыпалось в душе и распускало ядовитые щупальца.

С трудом выбравшись из ванной, Виктор стянул рубашку и, оставив ее лежать на полу, накинул на плечи полотенце.

— Совсем больной? — прошипела Лера, подхватывая его под локоть, когда он вышел в коридор.

— Пошла ты, — вяло огрызнулся он.

— Правильно, давай, не сдерживайся, можешь еще обложить меня матом и заблевать мне рубашку, — проворчала она, открывая дверь в спальню. — Ника? Держи своего Ромео, я понятия не имею, чего он опять нажрался.

Ника читала книгу, сидя на полу. Увидев Леру, она медленно встала и подхватила Виктора под локоть с другой стороны.

— Всю кухню кровью залил, разбил чашку и сломал стул, — пожаловалась Лера.

— Ты удивлена? — хрипло отозвалась Ника. — Складывай это недоразумение на край, я сама дальше… Спасибо.

Виктору хотелось огрызнуться, но он не смог.

Лера вышла, закрыв за собой дверь. Ника села на край кровати и взяла его за руку.

— Опять?

Он только кивнул.

— Он видел?

— Нет, — с трудом прохрипел он.

Она сняла с него мокрое полотенце и аккуратно сложила его на прикроватную тумбочку. Потом медленно достала из ящика под кроватью запасное одеяло. Виктор со слабой усмешкой следил за этим мелким садизмом.

— Я хотел бы, чтобы было иначе.

— Ты каждый раз так говоришь, — бесцветным голосом ответила она, накидывая на него одеяло.

— Я когда-нибудь тебе врал? — меланхолично спросил он, с трудом отодвигаясь к середине кровати.

Несколько секунд Ника молча смотрела на него тяжелым, невидящим взглядом. Потом улыбнулась и, оскалившись, хрипло расхохоталась, словно его слова были хорошей шуткой. Виктор с трудом растянул губы в ответной улыбке.

Он был рад, когда сознание его наконец-то погасло, затопленное темнотой. Значит, ему больше не нужно слышать этот безумный смех и чувствовать на себе ненавидящий серый взгляд.

Виктор хотел сделать так, чтобы она смотрела на него по-другому. Но не успел, к тому же он отчетливо понимал, что настало время нового этапа игры, и маска Милорда должна быть передана тому, кому она предназначалась.

Скоро.

Но не сейчас.

Мартин обнаружил себя лежащим рядом со своим креслом. Он не мог этого знать, но поза точно повторяла ту, в какой очнулся Виктор, даже рука, в реальности пристегнутая к батарее, была закинута на подлокотник.

На лице ощущалось что-то теплое и мокрое, с металлическим запахом.

— Не скажешь мне, с какой стати у меня черные слезы и черная кровь? Это какая-то паршивая метафора, мол, я полон темноты? — хрипло спросил он у Ореста. — Надо было сделать тебя говорящим. Был бы хоть один умный собеседник.

Мартин вытащил из кармана сюртука платок, вытер кровь с лица и подошел к проему. Виктор спал, путь был свободен. Мартин хотел шагнуть в проем, но решил задержаться. Ему нужно время. Виктор должен проспать как можно дольше, и Мартин собирался ему помочь.

— Интересно, я так еще могу? Ведь рассказывал сказочку о колдуне, который отказался от способностей, чтобы все спасти… Черт возьми, я ведь так никого и не спас.

Бабочка сорвалась с его ладони легко, будто прилетела к нему из сада, а не была создана только что. Она взвилась под потолок и истаяла ниточкой белого тумана.

— Почему?!

Он призывал бабочку снова и снова, и с каждым разом она таяла все быстрее. Вскоре над его ладонью мелко дрожал бесформенный клок тумана, не желающий принимать никаких очертаний.