Местные закивали и зашептались в знак согласия; новенькие слушали, открыв рты, было видно, что всё это для них в новинку.

– А что происходит, если им попадается ребёнок с длинными волосами? – решился спросить Рауксан.

– Ребёнок или взрослый, не имеет значения, – уточнила Ксейра. – Они хватают его за волосы и волоком тащат в своё логово, чтобы сожрать. Если тебя схватил длиннопалый, можешь сколько угодно плакать, кричать и пинаться – он тебя не отпустит. К тому же эти монстры передвигаются с дикой скоростью, даже если у них с собой добыча, так что шансов догнать длиннопалого и освободить жертву нет никаких. Если ты попался длиннопалому, ты уже не вернёшься назад.

– Я слышал, что однажды патрульные наткнулись на логово длиннопалого. Им удалось уничтожить монстра и найти останки всех тех, кого он утаскивал в свою берлогу. Там было сто двенадцать черепов, включая детские.

Акслин судорожно вздохнула. Она первый раз слышала эту историю.

– Я думаю, это слухи, Тукс, – возразила Ксейра. – Таких больших анклавов не бывает.

– Да, но если длиннопалый годами таскал туда жертв, может, даже веками… Тогда всё сходится. Так или иначе, самым ужасным, что патрульные обнаружили в том логове, были не черепа.

– А что же?

– Кроме костей, длиннопалый хранил волосы своих жертв. Волосы всех этих людей, вырванные с корнем, перевязанные верёвками и рассортированные по цвету от самых светлых к самым тёмным. Там было сто двенадцать черепов и сто двенадцать пучков мёртвых волос.

Дети молчали, еле дыша: в каждом шорохе им теперь мерещилось приближение длиннопалых.

– И по этой причине, – заключил Тукс, – в нашем анклаве мы коротко стрижём волосы. Как только мы начали это делать, длиннопалые перестали забирать людей.

– Хотя они периодически продолжают приходить по ночам, – добавила Ксейра.

– Мы ощущаем их, чувствуем, как они прикасаются к лицам, и слышим их дыхание. Они гладят по голове и пытаются ухватить за волосы. Но так как хватать не за что… Они уходят.

Икса и Рауксан слушали очень внимательно. Наконец, девочка сказала:

– Понятно. Спасибо, что убедили нас подстричься. В нашем анклаве никто слыхом не слыхивал о длиннопалых.

– Зато мы слышали о корявых, – произнёс Рауксан таким тоном, как будто пытался выиграть спор. – А вы вот про сосущих ничего не знали.

– Это сосущие разорили ваш анклав? – спросил Тукс.

– Тукс! – раздражённо одёрнула его Ксейра. Но новенькие сохраняли самообладание.

– Нет, – ответила Икса, понизив голос, – это были тощие. Они выбрали туманное утро и напали на нас. Мы зажгли костры, чтобы отпугнуть их: это всегда помогало. Но пошёл дождь и всё затушил. Пока мы возились с новыми кострами, они выбили доску из ограды и пробрались в анклав. Их было много, и они были так голодны, что сметали всё на своём пути. И нас бы сожрали, но начался восход. При первых лучах солнца тощие попрятались. Они же ненавидят свет.

Все молчали. Тощие… Местные впервые слышали такое название. Но ни Тукс, ни Ксейра не решались задавать вопросы. Акслин дрожала от ужаса на своём тюфяке.

– Погибли девятнадцать человек, – продолжил рассказывать Рауксан бесстрастным тоном; словно такое сухое перечисление фактов помогало смягчить ужас, отдалиться от него. – Четырнадцать взрослых и шесть детей. Выжили мы трое и ещё двое взрослых, которых мы потеряли по дороге. Одного унёс мокроступ, другую убил шипастый.

Рауксан замолчал; Акслин слышала приглушённые всхлипывания Иксы, и от этих сдерживаемых рыданий её собственный страх делался всё больше и больше, что, казалось, вот-вот сожрёт её изнутри. Прошло несколько секунд, все молчали. Было похоже, что Тукс добавит ещё что-то, но тут с тюфяка у двери донёсся голос Калакс.

– Ребята, вы всё ещё не спите? В чём дело?

– Всё в порядке, Калакс, – ответил Тукс. – Просто новенькие тоскуют по дому.

– Это нормально, – сказала та шёпотом. – Постарайтесь заснуть и ведите себя тихо, а не то разбудите маленьких.

Никто больше ни о чём не заговорил в ту ночь. Новенькие, измотанные переживаниями и дорогой, заснули без задних ног. Акслин же по-прежнему не могла успокоиться. Гости наполнили её воображение новыми страхами, как будто ей своих ужасов было недостаточно. Она лежала и не могла пошевелить пальцами ног, мечтая о луковых носках из козьей шерсти: самой необходимой вещи для сна, в существование которой ещё вчера было трудно поверить.

Думала она и о новых чудищах, пополнивших её каталог кошмаров: тощих, слюнявых, мокроступах. Она не знала, ни как выглядят эти существа, ни какими изощрёнными способами они могут мучить людей; и это заставляло её бояться ещё сильнее.

Большинство обитателей анклава восприняли как само собой разумеющееся, что новенькие останутся здесь насовсем.

Коммуна была всегда открыта для новых членов, особенно если речь шла о сильных и здоровых взрослых, как Умакс, или о детях, как Рауксан; но в первую очередь – о девушках, как Икса, которые смогут стать детородными женщинами и оставить потомство, когда вырастут.

Все первые дни новички учились нормам и ритуалам анклава. Местные больше не расспрашивали их о монстрах, которых те оставили в родных краях, хотя Акслин и не забыла ничего из того ночного рассказа. В конце концов, когда с тобой случается трагедия, разумнее всего – посмотреть вперёд и постараться как можно быстрее вернуться к нормальной жизни.

Именно поэтому все очень удивились, когда Умакс объявил, что они вместе с подопечными останутся в анклаве лишь на время, и как только восстановят силы – двинутся в путь. Дети окружили Иксу и Рауксана, требуя объяснений.

– Почему вы уходите? – Ксейра казалась расстроенной до глубины души. – Это очень опасно! Место детей не на дорогах, а в анклавах.

Все дружно закивали в знак согласия. Идея пересечь границы анклава и выйти в дикий, полный опасностей мир немногим отличалась от самоубийства.

– Если вы выйдете наружу, вас съедят монстры, – захныкала Никси, блестя полными слёз глазами.

И тут неожиданно для всех разрыдалась сама Икса. Она плакала горько-горько, в голосе её чувствовались совершенно недетские ужас и отчаяние.

– Я не хочу уходить! – всхлипывала девочка. – Мне страшно!

Ксейра обняла Иксу, чтобы успокоить. Остальные дети рассеянно смотрели на неё, не зная, что сказать. Рауксан стоял рядом, изо всех сил стараясь казаться храбрым, но предательски дрожащая нижняя губа выдавала все его чувства.

Тукс набрал в лёгкие воздуха и резко выдохнул.

– Несправедливо всё это, – сказал он и широкими шагами двинулся в сторону.

– Тукс! Подожди! Куда ты идёшь? – позвала его Акслин.

– Поговорить с Умаксом!

– Это бесполезно! – крикнул вслед Рауксан, но Тукс не слушал.

Акслин прихрамывая бросилась вслед за мальчиком.

Тукс знал, что Умакс должен находиться в доме Оксиса. Когда Акслин догнала мальчика, Умакс уже прервал свою беседу со старцем и внимательно слушал Тукса.

– … поэтому ты не можешь снова тащить Иксу в дорогу, – пылко говорил мальчик. – Здесь она будет в безопасности.

– Понимаю твоё беспокойство, Тукс, – прервал его Умакс, – но ни один анклав не может обеспечить полной безопасности. Даже твой.

Тукс вздохнул. Акслин прислонилась к дверному косяку, чтобы отдышаться после быстрой ходьбы.

Она не сразу поняла, что на самом деле подразумевают слова Умакса. Что значит, анклавы не могут обеспечить полной безопасности? Этого быть не может!

Первый постулат, который усваивали все в раннем детстве, заключался в следующем: спрятанные за высокими оградами закрытые территории анклавов – самые безопасные места на свете. Это была аксиома, истина, не требующая доказательств.

С другой стороны, Умакс пришёл из поселения, очень похожего на их собственное… но его анклав был полностью уничтожен монстрами.

Это обстоятельство вселяло в Акслин беспокойство и неуверенность. До появления этих троих девочка никогда не испытывала ничего подобного.