Вспомнилось, как Рома однажды захотел похвастаться перед друзьями новой спортивной тачкой и решил не ждать ночи, а прямо в полдень принял на грудь и помчался кататься по городу. Три проезда на красный свет, пересечение двойной сплошной, превышение положенной скорости в три-четыре раза — долго ждать того, что за нами бросились в погоню менты, не пришлось. Тогда я сидел рядом и подзадоривал его, когда остальные два друга на задних сидениях были готовы обделаться от страха.

От ментов мы оторвались спустя час. Но несмотря на это его отец как-то узнал о наших сумасшедших гонках. Отобрал машину и на месяц заблокировал все кредитки.

Интересно, что его будет ждать за сегодняшний беспредел. Отец всегда его наказывает, когда он делает что-то из ряда вон выходящее на глазах у публики. Ни один родитель не хочет, чтобы его чадо стало известно народу через заголовки в желтой прессе: «Перестрелка в центре города среди бела дня!»

Телефон вновь отозвался вибрацией.

— Этого фото достаточно? — спросил помощник.

— Вполне.

— После того как Романа арестовали, мы осторожно проследили за полицейскими машинами. Полчаса назад его завели в участок.

— Понял. Продолжайте следить. Алину нашли?

— Нет. Ребята бесследно потеряли ее в метрополитене.

Черт побери! Неужели нервы настолько окрепли, что она не боится спускаться в метро? Ну ничего. Долго сидеть под землей не будешь. Вылезешь, как миленькая.

— На выходе из работы матери, возле квартиры Алины и возле съемной, под университетом и возле ремонта телефонов дежурят люди? — решил я удостовериться.

— Конечно. А также возле дома ее матери, отца, студии танцев и больницы, где она проходила практику.

— Отлично. Только Алина где-то появится, или Романа выпустят — звоните мне.

Тлеющий окурок отлетел в урну. Я бросил взгляд через панорамное окно кафе на столик, за которым сидел минут пятнадцать назад. Парень, немногим моложе меня, уткнулся в телефон. Пусть ждет. Мне необходимо еще какое-то время подумать в одиночестве.

Пока у Алины не раскрылся дар, все проходило идеально. Могла она с помощью дара как-то помешать в реальности моему сценарию? Видимо, смогла. Меня распирало от интереса — как же, как у нее это получилось? Как только она сдастся и припрется ко мне, этот вопрос будет первым, который я задам.

Теперь придется немного подкорректировать планы. Это несложно. Старые идеи быстро стирались в голове, на месте них рождались новые, вдохновляющие. Скорее бы закончить встречу и упорядочить их, создать план, который будет лучше предыдущего.

Сергей вскинул голову и отложил телефон, когда я вернулся за столик. Сразу подозвал официантку и попросил заменить остывший кофе.

— А как быть с доказательствами? — осведомился парень. Видок у него был, конечно, слегка затравленный. Я тоже вырос без родителей, но чувствую себя гораздо увереннее и спокойнее в любой ситуации. Без моей прямой помощи он, к сожалению, не обойдется.

— Достаточно нанять хорошего адвоката. Потом опросить соседей. Может, кого-то придется простимулировать финансово, чтобы не боялись говорить. — Я откинулся на спинку стула и поднес к губам чашку свежесваренного кофе. Сделал обжигающий глоток — на несколько секунд губы, небо и язык вспыхнули болью, но обожженные ткани быстро регенерировались. — Знаешь, каковы наши люди? Как всегда ни при чем. Ничего не видели и не слышали, пока не покажешь им хрустящие купюры.

Сергей нервно закивал. Я какое-то время наблюдал за ним, пытаясь догадаться, принял ли он нужное мне решение. По лицу видно: сомнения раздирали его. Неожиданно он посмотрел на меня своими щенячьими глазами и неуверенным голосом спросил:

— Вы мне ведь поможете?

— Да. И если ты задашься когда-нибудь вопросом почему, то я отвечу заранее. Маргариту Николаевну я знал много лет. Она была замечательным человеком, я чертовски скорблю по ней. И теперь хочу, чтобы восстановилась справедливость. С какой стати ее квартира должна достаться девчонке, которая свела ее в могилу, а не тебе, ее родному сыну?

Куда теперь податься? Страшно было долго бродить по улице, без цели, без Ромы. От мимолетного взгляда любого человека, одетого в черное, меня передергивало. На каждом шагу чудились сталкеры Мартина. А мрачные мысли в таком количестве набились в голову, что она, казалось, вот-вот лопнет.

В конце концов я решила уединиться в небольшой кофейне и позволить себе то, от чего немного прояснятся мысли и — хотя бы временно — исчезнет отчаянье. Большая чашка капучино, воздушную пенку которого украшал затейливый узор, и небольшой кусочек — 300 грамм это ведь не много? — сметанника с черносливом и грецкими орехами. Белоснежный шарик пломбира слегка подтаивал, умостившись на трехсотграммовом воплощении счастья. И я поспешила погрузить в него чайную ложечку.

Атмосфера кафе располагала к спокойствию и умиротворению. Клиентов почти не было, а те, кто попивал кофе, говорили вполголоса или вовсе молчали. В дизайне преобладали оттенки бежевого и коричневого цвета, прохлада из кондиционеров приятно остужала разгоряченную после улицы кожу. Пусть тут до сих пор стояли стулья, а не диванчики, как во многих кафе, зато кофе здесь подавали по-прежнему отменный. А сметанник оказался на вкус таким же, как и четыре года назад.

Ложечка застыла на полпути ко рту. Последний раз я ела сметанник на последнем нашем с Мартином свидании. Воспоминания пронеслись перед внутренним взором чередой ярких кадров. Вот Мартин сидит напротив меня и улыбается искренней и теплой улыбкой. Его глаза полны любви и нежности ко мне.

Аппетит пропал. А от съеденных кусочков начало тошнить. Причем не на шутку. На меня навалился груз вины: столько лет держалась, следила за фигурой — и на тебе. Нервы сдали и решила приняться за старое? Заедать неудачи тоннами сладостей?

Вместо того чтобы взяться за голову и думать, как теперь встретиться с Ромой, я прохлаждаюсь в кафе? Но в моем желудке за сегодня не было ни крошки, я чудовищно устала и измоталась. Мне нужно немного передохнуть, чтобы вновь броситься в бой.

Все-таки дело не в чувстве вины и не в воспоминаниях. Каким бы ни был вкусным сметанник, он явно не пошел на голодный желудок после нервотрепки. Хотела себя порадовать, а теперь спешила в уборную. Благо, хоть помнила, в какой стороне она находится и успела влететь в нее прежде, чем наследила по пути. Зато едва не споткнулась через выставленную ногу сидящего за соседним столиком парня, который развалился на стуле и не отводил глаз от телефона.

После того как мне стало легче, подошла к овальному зеркалу, висевшему над умывальником. За сегодняшний день столько всего случилось, что я даже не вздрогнула от своего внешнего вида. Как официантка сохранила вежливую улыбку, когда меня обслуживала, а не рассмеялась, не знаю. На вид я будто из лесу выбежала или с луны свалилась. Волосы пружинами торчали в разные стороны, резинка, стягивающая их в хвост, не особо спасала ситуацию. Лицо перепуганное, белки глаз красные, веки опухшие. Спустя минуту стал ясен вердикт: на наркоманку, которую ломает без дозы, я похожа. Вот на кого. Еще и за сладеньким прибежала.

Пока пыталась усмирить волосы влажными ладонями, думала о том, что зря вообще сюда пришла. Но не хотелось идти в кафе, которое мне не известно. В одно время я обошла все кофейни, в которых делали сметанники, и вынесла вердикт, что в этой они самые вкусные. Ничего не изменилось за четыре года. Мой любимый торт здесь по-прежнему чудеснейший на вкус, кофе бодрящий. Вот только воспоминания вряд ли дали бы ими насладиться, будь я даже в полном здравии и хорошем настроении.

Надо убираться отсюда. И заправиться в каком-то ресторанчике салатом, как я делала последние годы.

Не успев выйти в зал, я замерла на месте, только зацепилась взглядом за свой столик. Сердце свалилось в пятки, легкие забыли как дышать. Напротив парня, через которого я едва не споткнулась минутами ранее, сидел Мартин. О господи…