— Боречка… — начала мама.

Я ухватилась за перила, уже представляя себе худшее.

— Получил повышение! — выкрикнула мама в трубку на радостях.

От сердца отлегло. Я с облегчением выдохнула, но на всякий случай спросила:

— Не шутишь?

— Нет конечно! — обиженным голосом ответила мама. — Он теперь у нас начальник охраны!

— Уже отмечаете? — улыбнулась я.

— Когда Боречка вернется со смены — так сразу и отметим. Ты-то когда в гости приедешь?

— Думаю, на Новый Год заскочу…

— Аж на Новый Год? Я и так тебя не вижу…

— Мам, я бы приехала, но курсы, — перебила ее.

— Понимаю, понимаю.

Со второго этажа не спеша спускался Слава, улыбаясь. На нем были потертые джинсы, серая футболка, местами запорошена побелкой. Я улыбнулась ему в ответ, собираясь попрощаться с мамой.

— Мам, я сейчас немного занята…

— Славику привет передавай. И не забудь перезвонить вечером — нужно обсудить кое-что по поводу свадьбы.

— Хорошо, хорошо, — положила я трубку. — Тебе привет от мамы, — сказала Славе, стоящему на ступеньку выше меня. Я дотянулась до его подбородка рукой и вытерла мел. Он наклонился и нежно меня поцеловал.

— Ты не замерзла? Чай будешь?

Я согласилась согреться и последовала за ним на кухню, на которой пока еще не было ничего, кроме маленького холодильника, столика, чайника, нескольких чашек и упаковки чая с земляникой.

— Как продвигается работа? — спросила я, когда Слава включил чайник.

— Не так быстро, как хотелось бы. Но процесс мне нравится. Результат тоже, — улыбнулся он. — Заказчик пока не торопит.

— Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помогала? Мне было бы интересно.

Слава рассмеялся:

— Непоседа.

— Не люблю сидеть без дела.

— Это не легкая работа.

— Я бы могла просто помогать.

— Ладно, так и быть. Позову тебя, когда буду клеить обои.

Оглядев еще не отштукатуренные стены кухни, я вздохнула — не скоро это будет. На самом деле мне скучно дома. Лиля с Костей работают в баре, который недавно открыли. А большинство новых знакомых из лагеря днем пропадают тоже на работах. Приходится в свободное время от изучения материала о винах, готовить какие-нибудь сложные блюда или раз-другой пропылесосить или протереть пыль — Слава, конечно, доволен. Льстит мне, что в сравнении с моими блюдами, стряпня в ресторанах сплошная безвкусица.

Чайник закипел, и Слава залил кипятком пакетики с сушеной земляникой. Я сразу взяла одну чашку, согревая руки. Слава забрал у меня из рук чашку, снял с меня пальто и, сложив его на стул, обнял сзади.

— Думаю, так будет теплее, — сказал он, плавными движениями рук скользя по свитеру на животе.

— Гораздо теплее, — накрыла его руки, сразу согреваясь от исходящего от них тепла.

Немного так постояв, я решилась сообщить ему свою настоящую причину визита. На самом деле их было две. Но вторая — сюрприз. О ней я пока что умолчу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я сегодня оформила заявку на дар.

Руки Славы остановились. Как-то раньше я не подумала о той реакции, которую произведут на него мои слова.

— Зачем? — спросил он серьезным тоном.

Похоже, он не рад. Раньше я ему не говорила о своем разговоре с Эммой, хотела принять решение сама. Может, стоило посоветоваться…

— Хочу больше тебя понимать.

— Разве между нами есть какое-то недопонимание? — разомкнул он объятия и развернул меня к себе, заглядывая в глаза суровым взглядом.

— Нет. Я недоговорила. Самая главная причина в том, что… я хочу стареть вместе с тобой…

— На пять лет позже, в любом случае, — перебил меня он, отходя к столику.

— Я хочу видеть мир так же, как и ты.

— Не делай этого только из-за меня.

Слава вытащил ложечкой пакетики, выбросил их в мусорку и протянул мне чашку.

— Снова забыл сахар принести, — пробурчал себе под нос, сделав глоток чая.

— Почему?

— Просто забыл.

— Ты знаешь, о чем я.

Он вздохнул, присев на край стола. Еще несколько минут назад его лицо светилось от радости, а теперь нахмурился хуже грозовой тучи.

— Обычно люди хотят дар по другим причинам, — начал Слава, смотря куда-то в пол. — Вылечиться от болезни, стать сильнее, быть выше обычного человека по возможностям, да или просто избавиться от кошмаров. И они, получив дар, — получают то, что хотели. Что конкретно хочешь получить ты? Ты уверена, что с даром будешь больше меня понимать, видеть мир моими глазами? Стареть мы и так будем в разное время — ты моложе меня.

— Почему ты меня отговариваешь?

— Не хочу, чтобы ты потом жалела.

— Я не буду… — осеклась я, заметив его грустный взгляд, устремленный на мой живот. — И я не жалею сейчас! — заявила я, а потом тише добавила: — Мы могли бы взять ребенка из детдома.

— Нет, — категорично отрезал он. — Лагерь — не место для детей. Если б у меня был раньше выбор — я бы не хотел в это все ввязываться. Но дар выбрал меня сам. А ты собираешься обречь ребенка на жизнь, непохожую на жизнь других? Ты уверена, что он будем рад этому?

На глаза навернулись слезы — я быстро опустила голову, чтобы Слава их не заметил. Мне нечего ему сказать. Нечего ответить. Он прав.

Сначала я увидела носки его кроссовок, приблизившиеся к моим кожаным сапогам, потом почувствовала руки на плечах.

— Тома…

Шмыгнув носом, я подняла голову:

— Разве ты мне не делал предложение для того, чтобы я была рядом с тобой до конца? Вообще-то я согласилась не потому, что кольцо ослепило мне глаза, а твои слова помутили рассудок, — сложила я руки на груди. — А потому, что люблю тебя и хочу прожить жизнь с тобой. И то, что у нас никогда не будет детей, я понимала. Самое главное, что мы будем друг у друга.

Слава обнял меня, положив мою голову себе на грудь, нежно поглаживая волосы. Я сцепила руки за его спиной, прислоняясь еще ближе.

— Будешь видеть в темноте, — заговорил он спустя какое-то время, — забудешь о простудах, поднять килограмм тридцать для тебя будет раз плюнуть. Тебе перестанут сниться сны.

— Сны? — отстранилась от него, заглядывая в глаза.

— Да. Я тебя научу, и ты сможешь сама создавать свои сны. Помнишь, как я тогда тебе делал?

Я закивала головой.

— Тоже будешь так уметь. Воспоминания менять тебя учить не буду. Прости, — улыбнулся, пожав плечами. Я хмыкнула в ответ. Он продолжил: — У тебя в глазах будут полыхать огоньки…

— Чуть не забыла у тебя спросить. У других спрашивать было стыдно. Наверно, все уже знают об этом, — замялась я. — Что собой являет способность Режиссера?

— И ты собралась брать себе дар, не зная самого главного? Я уже думал, тебе рассказал кто-то.

— Расскажи ты.

— Эта способность очень опасна. Ее блокируют сразу в Апексориуме после обучения, а в лагере… неуверен когда, но тоже блокируют. Я узнавал, что в лагере только те, кто занимают старшие должности, имеют право снимать сами блокировку.

— Мне уже страшно.

— Способность Режиссера дает возможность менять будущее. Через другого человека. То есть: я могу изменить твое, твоей подруги, друга, но не могу свое.

— Серьезно? — распахнула я глаза. — Это невероятно!

Слава рассмеялся:

— Есть пара но. Первое: будущее только следующего дня. Второе: все зависит от силы дара ресемитора. Большинство могут просто менять путь. Заставить человека пойти другой дорогой, сказать что-то, ударить кого-то, убить… Ты слышала… Я заставил своего отца поджечь дом. Дар, появляясь в теле, сам стремится себя проявить, будто подсказывая собой решение проблем. Тогда я не понимал, что мой желанный сон сбудется, — Слава помотал головой, будто отгоняя наваждение. — Буквально: я могу послать человеку сон, который сбудется. Но некоторые ресемиторы, особо сильные, могут изменять свойства предметов: например, выводить из строя механизмы.

Я только стояла и хлопала ресницами.

— Так, хватит пока с тебя. Мне в Школе Апексориума много информации вложили в голову, могу говорить часами.