— Нет. С чего бы? — он машет головой. Лицо по прежнему бесстрастное и совершенно спокойное, а голос ровный без малейшего намека на дрожь.

— Ну, что же — тогда давай, приступай! — предлагаю я и протягиваю пленнику большой нож, кого-то из покойников.

— С кого начать? — интересуется он, оглядывая троих гиворов, двух безумцев и пару «разумных», лежащих на песке мордами вниз.

— Совершенно не важно. Только сначала назовись, — он глядит на меня с непониманием, — Да не покойникам, а вон тем славным парням, — я киваю на одного из сектантов и «разговорчивого» разумного, стоящих неподалеку со связанными за спинами руками.

В глазах пленника появляется понимание.

— Хорошо, — кивает Осбор и криво усмехается.

— Я Осбор из племени болотных змей, — и помедлив, по собственной инициативе добавляет, словно специально отрезая себе малейшую лазейку для возвращения в прежнюю жизнь, — Я сам по доброй воле, а не по принуждению — предложил этим людям свою верную службу.

— Такую же верную, как своему народу? — кривится и сплевывает на песок пленный «разумный». — А ведь я тебя знаю.

— Я тебя тоже видел, — кивает Осбор и парирует словесный выпад бывшего соплеменника, — Но ведь ты тоже чудеса стойкости и преданности не показал.

— Так, пора закрывать этот драмкружок, — решаю я, выслушав перевод.

И отдаю приказ на атрейском:

— Давай, Осбор, действуй!

— Ну ты Егор, как всегда — на самом интересном месте, такой накал страстей обломал! А ведь прямо древнегреческая трагедия намечалась, — жалуется, внимательно прислушивавшийся к переводу диалога Шептун и демонстративно отворачиваясь, бросает через плечо, — А на скотобойню мне глядеть без интереса. Я уже на три жизни вперед насмотрелся…

Ближе к вечеру мы прощаемся с командой третьего корабля и высаживаемся на берег в наиболее подходящем месте, на которое указал Осбор.

Бывшие жители разгромленного «сектантами» города, не горят желанием присоединиться к нашей, достаточно авантюрной затее.

Признаться честно — я только рад этому факту. Среди них слишком много тех, кто может замедлить скорость нашего движения к цели.

Как совсем недавно — впереди снова болота.

Болота хоженые. Не проспект, конечно, но и не первобытная природа вокруг. Периодически, хоть и не часто, но достаточно регулярно, на глаза попадаются следы «цивилизации обратившихся». Обглоданные кости, обрывки одежды, порванной о колючие ветки густого кустарника и прочий хлам.

Да и сплошным болотом назвать эту местность будет неправильно. За два дня пути нам встретилось всего три по-настоящему опасных участка, где можно было отдать душу местным водяным богам.

Зато там было сурово! Даже люто. Приходилось сотнями метров идти буквально след в след. Шаг влево, шаг вправо — смерть. Не самая легкая и приятная.

В общем, затрахались, как не знаю кто. Все грязные, как будто не по воде шлепали почти два дня.

И еще очень напрягало неуютное ощущение, сквозняком гуляющее по мокрому позвоночнику, что за нами все время пристально наблюдают чьи-то холодные глаза.

Не то, чтобы на прицеле держат, но не выпускают из вида ни днем ни ночью.

Спросил об этом у Осбора.

— Тут очень давно живут несколько семей ваших, — он мотнул головой в сторону атрейцев, — Где их дома, да и есть ли они у них — неизвестно. Но, без крайней необходимости, люди из нашего племени предпочитали сюда не соваться. А если и приходилось ходить тут, то только большой группой. Это опасное занятие. Почти верная смерть.

— Ну, а нам они угрожают? — спрашиваю я.

— Да кто же их знает, — качает головой «разумный», — Не думаю, если честно. Во-первых, среди вас много их соплеменников, а во-вторых, отряд большой. Не должны напасть хотя бы из чувства самосохранения.

Во как! Значит тут, как в земной тайге, отшельники водятся. Беглецы от постапокалиптического хаоса?

— Как думаешь, откуда они здесь?

— Наверное, их предки еще во время вторжения системы на эти болота ушли. Вот их потомки, так и живут себе тут тихонечко, — пожимая плечами, отвечает «потомственный обратившийся».

О, как сказанул: «вторжение системы»!

Призадумываюсь.

А этот Осбор достаточно интересно мыслит, для человека — всю прежнюю жизнь, проведшего в окружении «обратившихся». Мало того — родившегося и выросшего среди них, да еще и воспитанного ими.

Когда и если выберемся с Атреи в более спокойные земли — нужно будет обязательно поплотнее пообщаться с этим парнем. О воспитании, о быте, о многом другом.

Он неглуп и наблюдателен, судя по всему. И явно может поведать много интересного и полезного.

А за нами действительно наблюдали. Но, как и предполагал «обратившийся» — не с целью причинить вред. Скорее, как егерь присматривает за порядком на своем участке…

… Ой, бля, укусила! Укусила, сука! — удивленно и испуганно произносит Чера, разглядывая ладонь. — Я за ягодой потянулся, а она из под куста…

Придурок Чера нарвался на змеиный укус! Ему, бедолаге, вообще, по жизни везет, как утопленнику.

Буквально через несколько метров парня резко повело в сторону и бросило на траву. Лехино лицо бледнеет на глазах. Дыхание свистящее и натужное.

— Не жилец! — решительно заявляет Осборд, — Это «змея пяти шагов». Другие тут не водятся. Считайте, что он уже покойник. И будет лучше — самим помочь ему умереть, чем дожидаться, пока у него откажут органы, начнутся судороги и дикие боли и он совсем лишится возможности дышать.

— Пусть пояснит, — выслушав перевод и едва сдержавшись чтобы не схватить «разумного» за грудки, требую я.

— Говорит, что она не зря так прозывается. После укуса подобной твари, человек редко может идти дальше, — объясняет Арвильда и помедлив, добавляет, — Я тоже о ней слышала… Никто не выживает, Егор. Мне жаль.

Отворачиваюсь и тупо пялюсь на рваный ботинок. Как же так, Леха?!

— Да, твою же мать! — раненым медведем ревет художник.

Из-за этого рева, мы чуть не пропустили появление нового персонажа, призраком выскользнувшего из кустов в стороне.

Атреец. Худой и жилистый. Плавный в движениях и похоже, опасный не менее, чем пресловутая змеюка, только что цапнувшая нашего друга.

Не доходя десяток шагов, незнакомец достает из сумки на бедре что-то завернутое в кусок холстины, разворачивает и извлекает пузырек с темно коричневой жидкостью.

Демонстрируя, что в его руках больше ничего нет, он приближается и склонившись над Черой, протягивает ему склянку.

— Пей. Всё.

Леха понимает без перевода. Осторожно приняв лекарство из рук атрейца, в два жадных, быстрых глотка осушает пузырек.

Прислушивается к себе, прикрыв глаза.

Дыхание выравнивается, лицо медленно розовеет и приобретает нормальный оттенок.

— Ну, ни хрена себе! — шепчет Осбор.

Насчет: «ни хрена» — я конечно погорячился. Но смысл слов «разумного» пленника, примерно передал.

— Спасибо, — первым догадывается поблагодарить незнакомца Мать всех змей.

Мужик кивает в ответ и внезапно выдает:

— Впереди идут «обратившиеся». Недалеко. Позади тоже. Близко.

Твою мать! Да что же такое!

Переглядываемся. Многие косятся на пленника. В этих взглядах, явно читается недоверие и даже конкретное подозрение. Я и сам задумываюсь, а не завел ли Осбор нас в засаду? Пусть и не преднамеренно…

— Есть другой путь, — совершенно буднично произносит мужик. — Он гораздо короче. Ночью будете на краю болота, — и не дожидаясь ничьей реакции, обещает, — Я проведу.

Благодарим спасителя, но ему, похоже, все наши слова абсолютно безразличны. Отдохнув и дав укушенному прийти в себя, продолжаем путь с новым проводником.

Арвильда попыталась пристать к «леснику» с разговорами, но быстро поняла бессмысленность своих попыток и одев на красивое личико маску с надписью: «не очень-то и хотелось» — заткнулась.

За всю оставшуюся дорогу непонятный мужик не произнес больше ни одного слова.