- А потом, она нашла жёлудь…

  - Где какой? - немедленно спросил Чудь.

  - Большооой, - ведьмица растопырила руки и засмеялась. Она подумала, что ещё никому не рассказывала сказки и что ей это доставляет такое же удовольствие как и домовёнку.

  - Такого нет! - сказал Чудь и покосился на собранные ими жёлуди.

  - Сейчас нет, - вздохнула Бруха, - а тогда были.

  За разговором, ведьмица проделала в шапочках жёлудей дырки и нанизала их на ту же верёвку, где раньше были грибы.

  - Ну вот, - сказала она вставая, - готово!

  - А сказка? - Чудь обиженно поднял на неё глаза.

  - Будет дождь, я тебе дорасскажу, - пообещала Бруха.

  - Когда дождь, - пробурчал Чудь, - меня нет.

  Новая цепь заняла своё место под крышей домика и принялась ждать дождя.

  А ждать ей долго не хотелось, поэтому вскоре он начал накрапывать. Чудь немедленно скрылся в корзине, запечатавшись сверху крышкой. А Бруха встала в проёме двери и наблюдала, как дождинки скапливаются в желудёвых мисочках, и они подрагивают, и вся цепь от этого вьётся, натягивается и кажется длиннее, чем на самом деле.

  И, глядя на дождь, он вспомнила водомерок и подумала, что они не подвели и всё складывается, действительно хорошо.

  Потом дождь полил сильнее, затопив мисочки полностью, и вода сплошным потоком хлынула на лёгкую скорлупу, уже беспрепятственно скользя вниз и пузырясь, ударяясь о камни. Она ещё немного постояла и пошла в дом, достала раскраски и увлечённо размышляла, каким цветом покрасить лепесток василька, когда в домик проникло какое-то особое свечение. Бруха бросила карандаши и выскочила на порог.

  Дождь почти закончился и выглянуло солнце. И на фоне этой великолепной красоты сначала размыто, а потом всё ярче и ярче, словно переводная картинка, проявлялась радуга. Бруха не знала как это называется, но у неё захватило дух, и она стояла в изумлении, задрав голову, не веря своим глазам. «Солнечная дуга», - подумала она, и была не далека от истины.

  Дуга начиналась где-то в микрином озере, а заканчивалась неизвестно где, может быть, даже в Космосе, потому что она, словно мост, перекинулась через всю Дубовую Рощу и, казалось, по ней можно было быстро перейти с одного края леса в другой, не то что по земле.

  Бруха сбегала за карандашами, и начала судорожно, пока не увяла эта красота, выбирать цвета, которыми можно будет потом самой нарисовать такую дугу. И радуга сияла, принимая восхищенные взгляды каждого, кто её видел. Потом Бруха заметила, что радуга стала бледнеть и, как бы, ссыпаться вниз, сначала красным, потом оранжевым, затем зелёным… Ведьмица погрустнела и вышла босиком во двор.

   Дождь совсем прекратился, а солнце продолжало сиять во всю мощь. Она поглядела на дуб и увидела, что листья его, пронзаемые золотыми спицами, окрашиваются в цвета уходящей радуги — красный, жёлтый, синий… Это продолжение волшебства восхитило её, и она успела подумать, что никакое её колдовство не сравниться с тем, что она увидела сейчас. Она подошла ближе и наклонила одну ветку, чтобы получше рассмотреть. На листе дуба, словно дождевые капли, роились маленькие слоны всех цветов радуги. Они веселились, хватая друг друга за хвосты и хоботы, сливаясь в необыкновенные цветовые пятна, то жёлто-красно-синие, то в фиолетово-оранжевые с примесью голубого, то изумрудно зелёные. «Солнечная дуга просыпалась на дуб слонами», - поняла Бруха, и не было ничего прекраснее этого.

  Ей очень захотелось поделиться своим открытием хоть с кем-нибудь, но никого рядом не было, и она стояла одна, оглушённая этим пиршеством света и цвета, и тихонько плакала от счастья.

  29.

  Волшебство этого дня никак не хотело заканчиваться. Бруха зашла в дом и стала собирать флакончики с табуретки, как вдруг заметила, что солнце (опять это солнце!), играет на их хрустальных гранях такими же радужными искрами. И она захотела оставить радугу в своём доме. Она привязала флакончики на разной высоте к выступающему с потолка корню, и когда домик приглашал солнце ненадолго зайти внутрь, они начинали светиться, казалось, собственным светом и дарили этот свет и стенам и потолку, на которых весело скакали разноцветные блики. А желудёвый паркет мягко лучился мёдом.

  Дар, всякий раз забывая о своей взрослости, становился на задние лапы и пытался поймать эти огоньки. И когда ему удавалось сорвать какой-нибудь флакончик, зацепившись за него когтем, он с удовольствием гонял его по всему домику, так что его трудно было потом отыскать.

  А Бруха, когда её никто не видел, танцевала под ними, подставляя ладони падающим драгоценным звёздам. И они леденцово позвякивали, подхватываемые ветром, в такт её движениям.

  Ночью звёзды тоже опускались к ней. И чем темнее становилось, тем ниже и ниже устремлялись они, чтобы получше рассмотреть её, а, может быть,

   чтобы она рассмотрела их.

  Она и смотрела, пока глаза не начинали болеть, а потом закрывала их и в них тоже стояли звёзды такие же загадочные и молчаливые, как и небесные. Как-то ей приснился сон, будто созвездие опустилось совсем низко и окутало её, словно бальное платье, а потом завертелось, и она полетела вверх в этом звёздном коконе, не смея пошевелиться или вскрикнуть.