Долго ли, коротко ли шло время, и Бруха постепенно возвращалась к своей обычной жизни. Всё шло почти как раньше, если не считать, что она совсем забросила колдовство. Она и раньше занималась этим, как бы «понарошку», а теперь и вовсе охладела к этому занятию. Бруха опекала принцевых детей, рисовала, читала книгу и, вспоминая Микру, сжимая в руке заветный ключик, с которым так и не смогла расстаться.

  Как-то вечером, она лежала на своём тюфячке и в сотый раз перечитывала книгу, привезённую ОТТУДА. Последняя шнурова свечка тихонько горела в изголовье, и Бруха не столько читала, сколько вспоминала, когда от стены отделилась грозная тень Брухи-старшей. Бруха-младшая как будто давно ждала её.

  - Жить на два мира непозволительно! - жёстко сказала Старшая, - Я создала этот мир, чтобы ты стала здесь хозяйкой. Но ты не стала. И я сделаю так, как ты хочешь. Я закрою этот карнавал.

  Она достала из рукава серебряный гасильник на тонкой длинной ручке и накрыла свечу.

  «Мне не страшно», - прошептала Бруха.

  ЭПИЛОГ

  Огромные неподвижные рыбы, в длинных белых рубахах дрейфовали по безбрежному ночному небу. Когда первая рыба шевельнула хрящеватым хвостом, образовавшим на рубахе тяжёлую тёмную складку, вторая, вывернула глаз так, что он стал напоминать створку приоткрытой двери. Третья, чуть заметно скользнув плавником, всколыхнула ткань, давая знак остальным. Повинуясь общему замыслу, они высоко зависли над плескавшейся в темноте Дубовой Рощей. «Здесь», - безмолвно вспомнила третья. «Здесь», - подтвердила первая.

  Рыбы, большими кучевыми облаками, начали обвисать и, окончательно прибившись к земле, плотно накрыли своими холщовыми подбрюшьями выбранное место. Казалось, что там ничего не происходит, только время от времени из головы какой-нибудь рыбины вырывались наружу струи пара или дыма. Когда же они вновь поднялись вверх, местность изменилась: пологий глинистый склон был девственно пуст и беспристанный ветер, продувающий эту местность насквозь, гонял, словно перекати-поле, сорванную с чьей-то головы шляпу.