Она развернулась, перехватив подол с чемерицей поудобнее, и ринулась обратно. Солнце уже завершало свой ежедневный круг, когда она без сил добралась до дуба.

  - Эй, Голос! А что значит «подать объявление»? - крикнула она.

  Ответа не последовало.

  - Тебя что, там совсем нет? - она нетерпеливо постучала кулачком по стволу. Но Голос не отзывался.

  Мощные ветви, уходящие в небо, надёжно скрывали от неё гнездо, в котором проживал Голос, и она решила, что он, наверное, улетел и нужно подождать его возвращения, потому что спросить про объявление было больше не у кого.

  Бруха уютно устроилась под знакомой веткой и вскоре крепко заснула.

  3.

  Спала она долго и проснулась на следующее утро от странного запаха. Открыв глаза, она увидела около своего носа большие чёрные блестящие, с малиновой подкладкой...

  - Калошы, - пискляво подсказали ей сверху.

  Ведьмица протёрла глаза и села. Из калош росли вверх две худые, как спицы, длинные, зеленоватые ноги с уродливыми набалдашниками коленок. Бруха запрокинула голову — оттуда, тихонько покачиваясь на тонкой шее, смотрела на неё большими голубоватыми выпуклыми глазами, завёрнутая в серый, шершавый платок, голова.

  - Ты кто? - удивилась Бруха.

  - Говорите, пожалуйста, погромче, мне… плохо отсюда слышно, - прошелестело в ответ.

  - Ты кто? - крикнула Бруха так громко, что сама вздрогнула от неожиданности.

  Голова склонилась на бок и наступила тишина.

  - Меня... зовут Микра, - наконец пропищала Микра, - я живу тут…недалеко…в Озере.

  - А я - Бруха, - представилась ведьмица и подумала, - что-то последнее время так часто приходится называть своё имя, что уже никогда его не забудешь.

  Микра смущённо пошаркала калошами.

  - Я по-утрам… гуляю здесь. Сегодня смотрю: что-то красненькое… лежит… в зелёненьком, дай, думаю, разгляжу… поближе. Вот, подошла. Извините, если… побеспокоила.

  - Это у меня специальное красное платьице, - встав на цыпочки и прижимая палец к губам, доверительно поделилась Бруха,- чтобы волк не съел. Я так мими… мими…

  - Мимикрирую, - снова пришла на выручку Микра.

  - Ага. Такое странное слово!

  - Тут волки… давно… не водятся, - печально сообщила Микра, - они терпеть не могут… запаха моих калош. Я когда хожу… постоянно теряю то одну… то другую, то…, потом брожу... по кустам… ищу. Волки-то… и поуходили все.

  Она вздохнула.

  - А зачем тебе калоши?

  Микра пожала плечами:

  - Там, где я живу — всегда сыро… а если сыро… нужно носить калоши, - тоном, которым объясняют прописные истины, пропищала она.

  - А почему они такие длинные? - не унималась Бруха.

  - На вырост, на вырост…, - она опять вздохнула. - Это такая редкость… удачные калоши, - она посмотрела на небо. - Извините, … мне домой пора. Приятно было… познакомиться. Приходите в гости.

   Микра развернулась и, загребая колошами, медленно двинулась прочь.

  Бруха уткнула локти в коленки и долго смотрела вслед её долговязой, нескладной фигуре, закутанной в не по размеру широкий ветхий капот, с узлом завязанного на спине платка и думала. Она пыталась припомнить, что было с ней до того, как она оказалась на ветке дуба. Мысли роились у неё в голове, но она ничего не могла вспомнить. Она даже по-привычке дёрнула себя за косу: «Вспоминай!» Но коса почему-то не откликнулась. Ведьмица вздохнула и опять уткнула локти в коленки. И тут её осенило: Нюкта!

  4.

  Микра сидела, свесив ноги, на небольшом плоту, который смастерила для неё знакомая чомга, и ловила сачком тину. Её калоши покоились рядом с ведёрком, сделанным из коры жемчужного дерева. Повёрнутые носками строго на восток, они пускали Солнечных Зайчиков по воде. Было раннее утро. Зайчики счастливо разбегались в разные стороны от плота, а набегавшие время от времени мелкие волны, сгоняли их обратно. Они ныряли в глубину, потом снова появлялись на поверхности в самых неожиданных местах ещё более яркие и солнечные.