Несмотря на расстояние почти в двести метров, на шум, царивший на тренировочном дворе и на то, что Норун говорил негромко, его сестра прекрасно его услышала. Да и как могло быть иначе, когда дело касалось чистокровных оборотней.

Хоть Норун и Ноуна и были средними детьми борона Жоргана из седьмого, последнего выводка, они были такими же чистокровными оборотнями, как и все Вервольфы. Невероятно сильными, быстрыми и ловкими. С потрясающим обонянием, слухом и зрением. Со всеми теми невероятными качествами, которые делали чистокровных оборотней самыми грозными и опасными хищниками Атлантиды.

Соперничество и конкуренция за внимание отца, и за ту степень власти, которую каждый из наследников сможет занять в иерархии клана, заставляла всех стараться быть во всём лучше остальных. Ведь только тот, кто сильней остальных, мог оказаться на вершине пищевой цепочки.

Так что каждый из Вервольфов постоянно тренировался и усовершенствовал своё боевое мастерство. Увеличивал свою силу, ловкость и умение убивать. А кто был намного дальновидней, хитрей и умней, ко всему прочему, развивал и свой ум.

Удостоившись похвалы брата, Ноуна, тем не менее, так и не увидела проявления каких-либо эмоций со стороны прекрасно всё видевшего отца.

Барон Жорган казалось, был совсем не тронут тем, что только, что провернула его дочь. Во всяком случаи внешне он остался спокоен. Ну, разве что, может немного сощурились его жёлтые звериные глаза.

А вот что касалось успехов Норуна, то тут глава клана Вервольфов, один раз даже одобрительно легко кивнул сыну головой. Да и как тут было не похвалить среднего сына из седьмого выводка, когда сила бросков того копий, была таковой, что одним таким броском копья можно было запросто снести до десяти рядов стоящих друг за другом тяжёлых пехотинцев.

Ноуна же, даже, несмотря на то, что всё же смогла на самом деле немного впечатлить отца, не удостоилась его открытой похвалы и одобрения. Ведь, несмотря на все её таланты, силу, ловкость и мастерство воительницы, она оставалась самкой.

А самка должна знать своё место в стаи.

И это место не должно было быть выше положений занимаемых альфа самцами.

Самки могли быть сильными и грозными воительницами, но они оставались самками. Оставались теми, чья главная обязанность в стае, заключалась в вынашивании очередного нового потомства для главенствующего альфа самца. И нельзя было давать повода самкам для их само возвеличивания. А особенно давать зарождаться в их головах мыслям, что они достойны большего, нежели просто быть воительницами и самками, вынашивающими очередное потомство. Ведь не хватало ещё бороться за власть в клане с волчицами.

Жестокая реальность ведь была такова, что довольно часто, претендент бросавший вызов главе клана, не просто проигрывал в поединке. А погибал во время этого самого поединка.

И если каждый раз, когда очередная вздувавшая бросить вызов, возомнившая неизвестно что о себе самка, будет погибать, то кто же тогда, в конце концов, будет вынашивать и рожать чистокровных оборотней.

Так что каждый член клана чистокровных оборотней должен был знать своё место и своё предназначение. И особенно своё место должны были знать самки. Тем более что по сравнению с самцами в кланах чистокровных оборотней самок всегда рождалось намного меньше. Хорошо если в одном выводке среди пяти-девяти самцов рождалась одна-две самки.

По бледному лицу, торопливо приближавшегося к нему Догасля, Мастера Животных рода Вервольфов, так же являвшегося главным смотрителем и дрессировщиком питомников клана, барон Жорган понял, что что-то случилось. Ведь личное появление на тренировочной дворе «Хищного оскала» Догасля, никогда не появлявшегося здесь в часы, когда проходили тренировки воинов (если эти тренировки происходили без участия в них питомцев из питомников), указывало на то, что причина, заставившая Мастера Животных покинуть свой любимый питомник с его питомцами, требовала его личного общения с главой клана.

— Вернулся пакс Футаиса. — Как-то уж мрачно и, что самое неприятное, испуганно, сообщил Догасля.

— И? — По нахмурившимся бровям барона Жоргана, было ясно, что тому совсем не нравились такие недомолвки.

Но Догасля прекрасно знал главу клана, а особенно того взрывной характер. Именно поэтому он и не спешил с ответом. Ведь как можно было сообщить барону, о том, что сказал вернувшийся в питомник пакс. Так что было вполне понятным, зачем Мастер Животных принёс вместе с собой и используемую для передачи сообщений небольшую птицу-ящера.

Пакс — так называлась эта помесь птицы и ящера. Догасль лично приложил несколько лет назад свою руку и свой талант Мастера Животных к созданию этой разновидности посыльного для передачи сообщений.

Вытянув к барону руку, на которой сидел пакс, своими размерами не превышавший голову годовалого ребёнка, Догасль стащил с головы птицы-ящера, вводившее летуна в сон небольшое покрывало. Покрывало изготовленное из кожи пупырчатого древолаза. Именно кожа этого хищника Туманных болот, по непонятным причинам, заставляя паксов моментально впадать в спячку, когда летун-связист оказывался накрыть лоскутом пупырчатой кожи. Без этого же покрывала птица-ящер могла оставаться в состоянии бодрствования почти целый месяц. Но, увы, такое продолжительное бодрствование плохо сказывалось на состоянии летуна-связиста.

Помимо того что Догасль сумел создать этих уникальных птиц-ящеров, способных без отдыха и остановок с огромной скоростью пролетать в течение нескольких дней невероятные расстояния, он смог наделить паксов способностью к передаче голосовых сообщений. Но даже не это было самым уникальным в паксах.

Мастер Животных каждого из паксов связал узами крови с одним из Вервольфов. И теперь каждый из чистокровных оборотней рода Вервольфов имел своего личного паска. Пакса, который был способен отыскать своего хозяина, где бы тот не был и на каком бы расстоянии он не находился. Отыскать и передать сообщение. Эти же сообщение пакс передавал и от своего хозяина в главное гнездо. Этим главным гнездом был питомник, в котором появился на свет и где выращивался и обучался пакс.

И вот теперь на руке Догасля сидел пакс принадлежавший младшему сыну седьмого выводка Футаису. Встряхнув головой ящерицы, увенчанной массивным клювом, очнувшийся от сна летун-связист, покрутив головой чуть ли не на все триста шестьдесят градусов, обнаружив и признав, державшего его в руке создателя, устремил взгляд своих выпуклых глаз с вертикальными веками на главу Вервольфов.

Раскрыв клюв и задвигав языком, пакс произнёс отправленное Футаисом краткое, прерывистое сообщение.

Летун-связист изрёк всего два слова.

Два слова, заставившие барона Жоргана нахмуриться.

— Напали… Чужаки.

Сколько бы глава Вервольфов не продолжал смотреть на пакса, тот не сказал больше ни слова. И было похоже на то, что это было всё сообщение, переданное его младшим сыном из седьмого выводка, отправившегося вместе с отрядом Лохматых Егерей в Туманные болота на поиски питомца, на которого должна была произойти Дикая Охота.

Первое и, как было теперь понятно, последнее сообщение за одиннадцать дней поисков.

Очень странное и настораживающее сообщение. Ведь было похоже на то, что это сообщение передавалось впопыхах. Передавалось в отчаянии. Передавалось в попытке сообщить о чём-то важном. Передавалось тем, кто, похоже, скорее всего, был уже на пороге смерти…

Будучи и так среднего роста, Догасля, казалось, стал ещё ниже, когда глава Вервольфов перевёл свой жёлтый звериный взгляд с пакса на него. Взъерошенные редкие волосы, непонятного бесцветного окраса в этот момент буквально слились с цветом лица Мастера Животных.

И ещё бы ему было не испугать. Ведь могущественный глава клана Вервольфов, невероятно сильный как физически, так и энергетически чистокровный оборотень, одной лишь своей волей мог заставить любого начать испытывать неконтролируемый первобытный животный страх. А ведь сейчас вся эта воля Жорганом была почти полностью выпущена на волю.