Вот теперь, похоже, до Краниоса дошло. Но, увы, дошло слишком поздно. Отовсюду слышался шум ломаемых кустов и веток, и цокот сотен, если не тысяч, паучьих когтей. И именно когтей, а не коготков, так как казалось бы отовсюду, со всех сторон, по деревьям, по земле и даже по заболоченным участкам, на зов-призыв своей королевы-матери спешили её дети.

Как минимум две сотни детей Арахны, устремились в атаку на потревоживших покой их королевы и матери безумцев, посмевших вторгнуться во владения арахнидов.

С массивными паучьи телами, не уступавшими размерами телу добротного жеребца, с восемью длинными, увенчанными острыми и крепкими, как сабли когтями лапами, и выше пояса человеческими телами, арахниды были страшными и невероятно опасными противниками. А учитывая тот факт, что самцы арахниды вместо двух рук, как это было у самок, имели по четыре руки, в каждой из которых было зажато какое-то, хоть и примитивное, но оружие, делало арахнидов по-настоящему опасными противниками, даже для таких сильных и опытных воинов, которые находились в атакуемом ими отряде.

Оторвавшись от созерцания огромной карты, занимавшей почти половину стены в его рабочем кабинете, барон Жорган, медленно развернувшись к тихонько приоткрывшимся дверям, недовольно посмотрел на дерзнувшего нарушить его покой визитёра.

Первым желанием главы рода Вервольфов было оторвать голову наглеца. Ну, или просто раздавить её как спелый арбуз. Ведь как же удачно, прямо напрашиваясь на эту кровавую расправу, голова наглеца-визитёра была просунута в этот момент между приоткрытой дверью и дверным косяком.

Вспомнив же, что он сам приказал, что как только появятся какие-то новости касаемо проводимых Норуном и Ноуной поисков их младшего брата Футаиса, тут же, без промедления, сообщать об этом ему лично, барон Жорган решил для начала выслушать, что же такое важное могло заставить Саламандру нарушить покой и уединение хозяина.

Хотя про какой покой могла идти речь, после того как на кануне вечером, прилетевшие в «Хищный оскал» на кожистокрылах трое Лохматых Егерей, поведали про обнаружение тел убитых Лохматых Егерей из отряда Футаиса. Причём судьба его младшего сына из седьмого выводка оставалась так и не известна.

Вслед за первой неприятной новостью, последовала и вторая, столь же скверная новость. И касалась эта новость убийства гидры. Той самой страшной и ужасной гидры, на которую собиралась устраиваться Дикая Охота.

Но и на этом, как оказалось, неприятные новости не закончились. А ведь по помятому и избитому виду делавших доклад Лохматых Егерей, можно было сразу же догадаться, что тем от кого-то не слабо досталось.

И третья новость касалась, произошедшей стычки отряда Норуна со странным, неизвестным отрядом, появившимся в Туманных болотах.

Глава рода Вервольфов даже не сразу поверил в то, что Норуна с Ноуной, имевших поддержку двадцати Лохматых Егерей, кто-то смог победить. Причём победить, находясь в численном меньшинстве.

Но факт оставался фактом, и прилетевшие с докладом трое Лохматых Егерей, вряд ли бы посмели делать неточное описание произошедшего.

Странное и непонятное творилось на подвластных борону Жоргану территориях. И во всём следовало разобраться как можно быстрее. Разобраться до того, пока в Туманных болотах не началось безумие.

Пока же было ясно только то, что по болотам бродит какой-то весьма опасный противник. Тот, кто смог уничтожить отряд в количестве двадцати четырёх Лохматых Егерей под предводительством Футаиса, весьма умелого и сильного чистокровного оборотня. И глава рода Вервольфов надеялся, что Норун с Ноуной не обманулись, и не объединились с этим самым врагом. С врагом, сохранившим им жизни, и тем самым завоевавшим их доверие.

И вот теперь, похоже, снова появились какие-то новости, раз к нему явился Саламандра.

Все обитатели «Хищного оскала» боялись и ненавидели Саламандру. Да и какие ещё чувства могли быть по отношению к самому преданному, хитрому, изворотливому и пронырливому шпиону главы рода Вервольфов. К шпиону, чьей главной задачей было следить, наблюдать, выведывать тайны, раскрывать различные заговоры, отслеживать ненужные разговоры.

Причём свою шпионскую деятельность Саламандра вёл по отношению к представителям рода Верфольфов, а так же всех остальных обитателей «Хищного оскала». То есть, следил и шпионил он, не за врагами и соперниками рода Вервольфов, а за друзьями, союзниками и членами рода Вервольфов.

Благодаря своей уникальной способности, буквально сливаться с окружающей обстановкой, настолько меняя свой телесный окрас, который невероятно точно копировал краски и расцветки всего, с чем бы ни происходило соприкосновение, а так же, благодаря неимоверной гибкости и эластичности, позволявшим просачиваться в такие места, куда кроме него вряд ли бы кто-то смог бы ещё пролезть, Саламандра мог легко и незаметно следить, за кем угодно, и где угодно. От него, казалось, вообще невозможно было нигде схорониться, спрятаться и утаиться.

Если у вас была какая-то тайна — Саламандра обязательно её узнает. Если вы вели ненужные, неосторожные разговоры, затрагивающие честь или интересы рода Вервольфов, а особенно его главы — Саламандра непременно их подслушает.

И что для всех было самым печальным и неприятным, так это то, что Саламандра находился под личной защитой барона Жоргана. Для всех он был неприкосновенен.

А ведь многие хотели бы расправиться, с познавшим их личные тайны шпионом. И только благодаря тому, что эти тайны были личными и не несли какой-либо угрозы роду Вервольфов, сохраняло ещё многие жизни. А ведь этот, буквально вездесущий шпион мог выведать или услышать такое… за что не просто будет неудобно или стыдно.

В какой раз барон Жорган удивился и одновременно разозлился. А разозлился он, снова из-за того, что не понимал — как вообще такое могло быть, что ни он сам, ни остальные чистокровные оборотни (а ведь его кабинет охраняли не кто-либо, а два чистокровных оборотня-офицера, мимо которых как-то, незамеченным сумел прошмыгнуть его шпион), не говоря уже про представителей других рас монстров, обитавших в «Хищном оскале», не могли почувствовать приближения Саламандры.

Да ладно бы только приближения. Но ведь они не могли учуять его присутствия, даже, если он, замаскировавшись, слившись красками с окружающей обстановкой, притаился буквально в каком-то метре от них.

Вот и сейчас, глава рода Вервольфов отреагировал только на тихое открывание двери. Именно, только на открывание двери — но не как на появление самого шпиона!

Ведь только зрительный контакт позволил обнаружить Саламандру. Да и то, когда взгляд барона Жоргана упал на приоткрытую дверь, Саламандра, скорее по привычке, чем по необходимости, уже успел, приняв расцветку окружающей обстановки, слиться до состояния полной незаметности с дверным косяком и частью стены.

Вот и получалось, что его шпион всего лишь позволил ему — его хозяину и господину, обнаружить и увидеть себя.

— Если ты просто так, без серьёзного на то повода, решил заглядывать в мой кабинет и нарушать моё уединение, — Если бы не явно слышимая угроза в голосе тихо говорившего главы рода Вервольфом, то можно было бы подумать, что тот сейчас разговаривал сам собой. — то, лучше, беги. Беги, пока я не украсил твоими внутренностями всё вокруг.

Сбросив маскировочный окрас, так что теперь его прекрасно было видно, Саламандра хитро улыбнулся своему хозяину.

— Разве я когда-то приходил просто так, без чьих-то тайн и секретов, или каких-либо стоящих вашего внимания новостей?

— Только поэтому я ещё и не разорвал тебя, за твои попытки подобраться ко мне незаметно. — Ответная, кровожадная улыбка главы рода Верфольфов, заставила бы, кого угодно задрожать от страха.

Но Саламандре казалось было всё нипочём. Он спокойно, даже не получив на это разрешение хозяина, буквально просочился в кабинет, и тихо прикрыл за собой длинным хвостом дверь.