Ганнибал запустил руку в яблоки, щедро набивая ими гусиную попку и размышляя о Уилле Грэме. Тот, как назло, слишком часто поворачивался к доктору именно этой частью тела, словно намекая на то, что ему давно пора подарить новые брюки. Все джинсы Грэма были прискорбно тесны в бедрах и облегали его задницу так сильно, что Лектер мог явственно видеть, как потертый шов проникает в ложбинку между ягодиц. А рубашка? Вы видели, чтобы профайлер хоть раз застегивал ее до конца? Нееет, ворот его рубашки всегда был нараспашку, демонстрируя не только длинную шею и острые ключицы, но и гладкую, безволосую грудь. Шумно сглотнув от этой мысли, док взял нитку с иголкой и принялся штопать птичье нутро, чтобы кислый яблочный сок не вытек наружу в самый неподходящий момент. Он, конечно, любил, когда внутри сочно и мягко, любил когда упругая плоть поддается натиску зубов, а сок течет по губам, но только тогда, когда это происходило в пределах его постели… или тарелки.

Раздраженно цыкнув, доктор понял, что в жилище Уилла все его мысли так или иначе вертятся вокруг профайлера с патологической страстью к подбиранию животных. Не то чтобы эта черта его дорогого собачника как-то смущала Лектера — его не так уж и сильно раздражала шерсть, да и запах был не хуже того одеколона с кораблем на бутылке — его огорчало совсем другое. А именно тот факт, что, несмотря на все попытки сблизиться с Уиллом, тот по прежнему видел среди близких ему существ только своих собак, а вовсе не доброго друга, психа и терапевта Лектера. Цыкнув еще раз, Ганнибал плеснул порцию коньяка себе в бокал, а остальное вылил в сковороду, карамелизируя яблоки для праздничного штруделя.

За окном стремительно смеркалось, темнеющее небо белесыми нитками расшивал снег, словно норовя пришить небо к земле. Из-за разыгрывающейся метели не было видно последних лучей солнца и казалось, что сейчас уже гораздо позднее, чем на самом деле. Ночью не будет видно ни звезд, ни луны, запоздало сообразил Ганнибал и вышел на крыльцо окликнуть собак и зажечь свет. Он знал, как Уилл любит возвращаться в дом, в котором горит свет, ведь тогда он представляет его своим кораблем, своей надежной гаванью, в которой можно пережить любую бурю. И сегодня, безлунной ночью, у Лектера были все шансы напомнить Уиллу о его любимой ассоциации, не будучи очевидным в своих намерениях.

Собаки откликнулись на зов немедленно, свежий воздух и прогулка в снегу сделали свое дело, псы влетели в дом, моментально припадая к мискам, наполненным свежим кормом. Еще раз оценив свои приготовления и сверив время по часам, доктор Лектер загрузил несчастного, изнасилованного яблоками гуся в духовку, зажег огонь и решил, что сейчас самое время отлучиться в ванную, дабы освежиться перед встречей с Уиллом. Все шло так хорошо, так гладко и предсказуемо, в идеально выверенном графике, который сформировал для себя Ганнибал, что он позволил себе маленькую вольность, проведя в душе чуточку больше времени, чем рассчитывал.

Уважаемый психотерапевт, блестящий член высшего общества Балтимора и виртуозный манипулятор со склонностью к каннибализму с удивительным энтузиазмом и бесстыдными стонами дрочил в ванной, найдя там брошенную в стирку клетчатую рубашку Уилла, охотно потакая своей постыдной слабости и прекрасно осознавая, что аромат его грехопадения учует только он сам и псы. Уилл, к счастью, не обладал настолько тонким нюхом.

Вечер начинался идеально, и Ганнибал, вытирая волосы полотенцем, планировал продолжать его в том же духе.

***

Одного Ганнибал Лектер не учел в своем идеальном, продуманном плане — того, что он находится не где-нибудь, а в доме Уилла Грэма. А дом Уилла был подобен ему самому, он таился до времени, оценивая и изучая противника, но категорически не собираясь сдаваться, планируя сопротивляться ушлому пришельцу до конца. Доктор же Лектер был слишком избалован благополучной жизнью, здоровой пищей и качественной техникой, и даже не предположил, что на самом деле жилище Уилла стояло вопреки архитектурному плану, здравому смыслу и какой-либо логике.

Битый жизнью, но не сломленный, неказистый и обшарпанный, потерянный среди лесов и полей, как и сам его хозяин, дом стоял и готовил ответный удар.

Ганнибал надел свежую рубашку, уложил волосы гелем и, небрежно кинув мобильник в карман брюк, двинулся вниз. Там все было по-прежнему идеально — елка, дремлющие собаки, гудящий в каминном дымоходе ветер, густой снег за окном… Определенно, чего то не хватало, но Лектер решил чуть позже выяснить, чего именно. Сейчас его основной задачей было разместить подарок для дорогого Уилла в гостиной. Доктор вышел к машине буквально на пять минут и вернулся в дом уже обремененный объемной ношей.

Аранжировав подарок прямо на диване, Лектер заметил, как собаки восторженно принюхались и заметно оживились, однако, сдерживаемые дрессурой Грэма, все еще смирно сидели на своих подстилках.

Ганнибал снова потянул носом и наконец сообразил, чего именно не хватает — в воздухе отсутствовал аромат гуся. Стремительно ворвавшись на кухню, Лектер распахнул духовку только для того, чтобы тут же поперхнуться и резко закашляться. Огонь давно погас, дохлая птица лежала на блюде все в том же ощипанном и абсолютно сыром великолепии, а вот газ пер из конфорки, наполняя нутро плиты, чтобы прицельно выстрелить прямо в лицо невезучему доктору, стоило ему открыть дверцу. Ганнибал прикрыл лицо рукавом и встал, торопливо распахивая окно. Собаки занервничали.

Дом Уилла имел весьма слабое отопление, поэтому Лектеру пришлось закрыть дверь в кухню, не только из-за любопытных собачьих носов, но и из-за мороза, тут же сунувшего лапу в раскрытое окно и разметавшего по столу и полу пригоршни снежинок. Ганнибал поежился. С самого детства он искренне ненавидел холод, грубость и нарушение планов, а сейчас наручные часы очень настойчиво намекали на то, что он уже выбился из графика.

Самолет Уилла должен был приземлиться буквально через полчаса. Дорога займет минут сорок, максимум час, учитывая погоду… Черт, как же это все не вовремя!

Выжидая, пока проветрится кухня, Ганнибал вышел на улицу за дровами и присел к камину, чтобы развести огонь. Удачно, что у Уилла есть камин — не так банально и очевидно, как свечи, но все равно создает романтическое настроение. Живое пламя, еловый запах, аромат жареной дичи — все это должно было вызвать прилив ностальгических воспоминаний, а также желания тепла и уюта, которые Ганнибал намеревался удовлетворить. Но если уж и это не проймет твердыню Уилла Грэма, то Ганнибал действительно не знал, что еще можно придумать, чтобы обозначить Грэму свои чувства.

Камин наконец разгорелся, пламя было слабым, но доктор Лектер не заподозрил неладного, решив, что дрова просто успели отсыреть. Ожидая, что привкус дыма в воздухе скоро вылетит в трубу, Ганнибал вернулся в кухню и с горем пополам реанимировал пламя в духовом шкафу, имея решительное намерение отжарить наконец-то многострадального гуся. Гусь, почуяв серьезность намерений соперника, сдался, покорно зашкворчав в нагревшейся духовке, и давая, наконец, доктору заняться остальными блюдами.

Готовка всегда умиротворяюще действовала на Ганнибала, как, впрочем, и убийства — созидать что-то своими руками было приятно, видеть конечный вариант еще приятнее. То, что могло бы просто уйти в землю, он с тщанием бывшего хирурга превращал в шедевры — кулинарные или кровавые. Настроение Лектера, как и температура в духовке, стремительно шло вверх.

Однако, дом Грэма тоже только разогревался, только прощупывал незваного гостя, готовя ему очередной неприятный сюрприз. Ганнибал как раз выкладывал карамелизованные яблоки на тесто и скручивал штрудель, когда собаки внезапно взвыли, причем все разом. Более неподготовленный человек, находясь в одиночку ночью в пустом доме в лесу, мог бы испытать ужас, но Лектер только тихо цыкнул, коря себя за то, что забыл закрыть окно и открыть дверь.

Псы Грэма были избалованы вниманием и теперь явно пытались его вернуть, подозревая, что доктор прячет за дверью еду, особенно сейчас, когда гусиный дух жирным маревом дрейфовал в воздухе, намекая на то, что даже испорченная духовка не смогла испортить шедевр Лектера. Доктор распахнул дверь в гостиную и замер на пороге.