Тихий выдох был единственным, что могло выдать Ганнибала, когда он неосмотрительно, но так сильно кончил во время личной беседы со своим пациентом.
— Уилл? Уилл, ты еще здесь?
— Эм… Да, — сопение, скрежет и парочка тихих проклятий, перемежаемые попытками успокоить собак.
— Что-то случилось, Уилл? Связь внезапно прервалась.
— Боюсь, что да. Вулф Трап далеко от вышек и порой связь сбоит, — соврал Грэм, надеясь, что Ганнибал не догадается, что односторонним образом связь пропадает только принудительно. — Ты издал странный звук, что-то случилось?
— О, нет, не беспокойся, Уилл, это глупости. Кажется, я замечтался и разлил виски, — гладко соврал Ганнибал, изучая стакан. Он не разлил виски, он долил туда лишнего, доктор оставался педантичным до конца, и, не желая пачкать костюм или, того хуже, обивку мебели, он кончил прямо в остатки виски.
— Прости, Ганнибал. Собаки нервничают, похоже, дело в полнолунии. – Уилл шумно вздохнул в трубке, звуча мягко и почти сонно. – Боюсь, я вынужден с тобой попрощаться.
Доброй ночи и с Рождеством.
Доктор Лектер улыбнулся телефону.
— Конечно, Уилл. С Рождеством и тебя. Доброй ночи.
***
Обоюдные вздохи уже отзвучали, все слова были уже сказаны, связь прервана, а полная луна все еще следила за ними своим круглым любопытным глазом. Уже ложась каждый в свою кровать, оба они в последний раз посмотрели на умытое прошедшим снегом небо, ощетинившееся звездами. И, заметив, как одна из звезд случайно оторвалась, прокатившись по небосводу, Ганнибал Лектер и Уилл Грэм загадали одно и то же желание.
========== 2. ==========
Медленно, но верно вечерело. Тусклый зимний свет, едва пробивавшийся сквозь плотные низкие облака, истаял, уступая место тьме. Мороз отступил, принеся с собой влажные порывы ветра пополам со снегом, запах хвои и скорого Сочельника. В одиноком доме среди полей призывно горел свет, окна ярко светились во тьме ночи, светильники горели даже при входе, над крыльцом, превращая дом в корабль, медленно плывущий сквозь туманную дымку усиливающегося снегопада. Вулф Трап и без того был тихим местом, а сегодня и вовсе словно весь вымер, за исключением разве что этого одинокого дома — маяка, сияющего в снежной тьме, да задремавшего у его крыльца автомобиля, намекающего на обитаемость этого медвежьего угла.
Ганнибал приехал еще засветло, проторив в снегу колею шипастыми зимними колесами своего бентли, он же оставил на нем первые следы, поднимаясь на крыльцо, чтобы наконец-то распахнуть дверь и выпустить собак, моментально бросившихся наружу.
Жизнерадостная свора рассыпалась по окрестностям меховыми комками, разбросав по свежему, белоснежному полотну цветочки следов. Лектер выгуливал и кормил их вчера, до отъезда домой, но ночной снегопад стер малейшие признаки его присутствия, кутая одинокий белый дом в зимнюю белизну, заставляя его сливаться с окружающим пространством. Уилл дал ему ключи и этим грех было не воспользоваться.
Ганнибал Лектер давно не верил в Рождественские чудеса или в Санта Клауса, он давно был большим мальчиком, да и вел себя не самым лучшим образом, а посему полагался лишь на себя, не ожидая подарков от судьбы. Но в этом году провидение явно хотело, чтобы он поверил в чудо. Джек, внезапно сообщивший, что Уилл должен поехать с ним на конференцию в Торонто, Алана, проинформировавшая, что улетает с Марго на Мальдивы, а потому не сможет кормить собак Уилла.
И сам Грэм, решивший, что раз уж уважаемый и занятой доктор Лектер оказывает ему услугу и кормит его собак, то он обязан угостить его в ответ ужином, прежде чем отпустить домой в рождественский сочельник — все это сложилось в идеальную комбинацию, о которой Ганнибал прежде не смел и мечтать. Сочельник, вечер накануне Рождества, который принято проводить в семье, он сможет совершенно легально и по приглашению провести в доме Уилла Грэма. Мечта, в которой Ганнибал боялся признаться даже себе, грозила стать реальностью сегодня же вечером.
Стараясь не предполагать лишнего и не строить особо восторженных планов, Ганнибал принялся распаковываться. Покупать ель в магазине не было смысла, Вулф Трап был окружен ими со всех сторон, а учитывая наличие в доме камина, где-то должен был обнаружиться и топор, чтобы срубить деревце, способное вместиться в скромном жилище профайлера. Оставив псов резвиться и вздымать снежную пыль лапами в погоне за белками, доктор ушел в дом, нагруженный пакетами.
Определенно, кухня Уилла не удовлетворяла всем его потребностям в технике и продуктах, поэтому большую часть Ганнибал взял с собой, понимая, что время изысков осталось позади, в его кухне, в его доме и на его столе. Сейчас он ступал на территорию Уилла, и, чтобы произвести хорошее впечатление, он должен был подстроиться под непритязательного профайлера и приготовить что-то, что будет отвечать его вкусу и при этом не выдаст, насколько сильно Лектер переживал по поводу грядущего ужина. Не хватало еще, чтобы Уилл решил, будто это свидание.
Выбрав нечто традиционное, Ганнибал приступил к готовке — он замариновал гуся, нарезал яблоки для фаршировки птицы и начинки штруделя, припустил картофель и нашинковал несколько заготовок для салата. Решив, что времени в запасе более чем достаточно, доктор Лектер ушел в сарай, чтобы среди удочек и старых поржавевших моторов найти искомый топор. Вопреки ожиданиям, топор оказался новый, блестящий и бритвенно острый, с отполированной до гладкости ручкой, выдающей частое использование.
Доктор хмыкнул, представив как Уилл снимает напряжение после их вечерних бесед, полных скрещенных напряженных взглядов, почти эротических намеков и двусмысленностей, старым проверенным методом — колкой дров. Прямо как Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивого».
Выбрав приглянувшееся деревце, Лектер двумя ударами срубил его и с наслаждением вдохнул плотный смолистый аромат хвои. Запах праздника из далекого детства, настолько далекого, что оно кажется сном. С тех пор, как он обосновался в Балтиморе, на свои рождественские рауты он всегда ставил живые ели, но в его стерильном бездушном доме аромат леса почему-то не приживался. Здесь же, смешанный с колким холодом снега, этот запах далекого детства будил воспоминания, о которых Ганнибалу хотелось бы забыть.
Словно напоминая о том, что чудо совсем рядом, с неба посыпалась первая мелкая крошка, угрожающая к вечеру запорошить и эти, свеженатоптанные собаками следы. Рассудив, что еще не слишком холодно, а звери они и есть звери, Ганнибал свистнул, привлекая псов ближе к дому, и ушел внутрь, унося с собой поверженное и истекающее смолой еловое деревце.
Дальше все пошло как по маслу. Ганнибал нашел ведро, чтобы установить ель, закрепив ее внутри с помощью хитрой конструкции из пивных бутылок, засунутых в ведро горлышком вниз (благо мусорный ящик Уилла был полон пустой тары из-под алкоголя), потом установил рождественское дерево рядом с камином и, разумно рассудив, что в ближайшую неделю Уилл вряд ли пойдет на рыбалку, украсил лесную красавицу приманками и наживками из его ящика. Самоуправство, конечно, но вряд ли Уилл осмелится ворчать по этому поводу, по крайней мере, не после того, как доктор Лектер третий раз за полгода выручал его с собаками.
Собаки лаяли и восторженно повизгивали снаружи, пугая белок, словно подтверждая, что за щедрую порцию колбасок они прикроют доктора от злого профайлера своими мохнатыми телами. Не то, чтобы доктор действительно нуждался в защите… Лектер еще раз осмотрел дерево и остался доволен. В лаконичных, если не сказать скудных, интерьерах Грэма его дизайнерские игрушки из венецианского стекла смотрелись бы излишне вычурно и чуждо, а в гармоничном ощущении от пространства главным критерием была уместность. Снова бросив взгляд на наручные часы, Ганнибал переместился на кухню, чтобы добавить последние штрихи к блюдам и поставить их в духовые шкафы… вернее, шкаф. Проще говоря, в духовку, прискорбно работающую на газу, поскольку Уилл явно не пользовался ей ни разу с тех пор, как приобрел дом. На это намекал жирный слой застарелой копоти на стекле и стенках духового шкафа и сломанный датчик температуры. Оставалось только порадоваться тому, что чуткий нос бывшего хирурга подскажет ему готовность блюда вернее, чем самый надежный прибор.
