— Ты… ты был в Волмарте?

— Как видишь. У меня даже есть вещественное доказательство, — промурлыкал Ганнибал, вжимая Грэма в дверь и целуя прямо на глазах припозднившихся соседей, снующих по улице. За время поездки в нем что-то словно неуловимо изменилось, — Ты следил за горячим, я надеюсь?

— Разумеется, любовь моя. Я был слишком польщен тем, что ты доверил его мне, чтобы забыть. К тому же, я начал сервировать стол. Ты же не против? — Уилл пропустил Лектера внутрь и опасливо поинтересовался. — А ты разгадал страшную тайну свитера?

— Разумеется. Я даже принес тебе ответный подарок, — Лектер протянул Грэму горшок с цветком и дешевый пакет, в котором профайлер с удивлением обнаружил еще пару свитеров, но уже с оленями, — Ты должен был уже усвоить, Уилл, что я никогда не делаю ничего наполовину. Раз уж ты решил одеть нас в то, чего касалась половина Балтимора, я счел своим долгом увеличить число до целого.

Уилл только рассмеялся и закрыл входную дверь, мельком взглянув на циферблат на руке. Еще целых два часа… Гребаная вечность.

***

Ужин проходил в душевной и праздничной атмосфере. Они сидели по обе стороны от уставленного яствами стола, тихо позвякивая столовым серебром о тарелки. На них из горшка жизнерадостно глазел цветок, пытающийся сравниться пунцовым цветом листьев с румянцем на лице Уилла. Профайлер тихо закипал, в то время как Лектер откровенно наслаждался каждой минутой их слишком стремительно заканчивающейся трапезы.

— Так как ты смотришь на то, чтобы мы пересмотрели твой гардероб, Уилл? — Лектер откровенно лучился самодовольством, накалывая шампиньон на вилку, — Мне кажется, с твоей стороны было бы неразумно препятствовать мне в этом вопросе.

— Я согласен с тобой, дорогой, мои споры были просто признаком дурного характера и невежливости. — Уилл кокетливо взмахнул ресницами, и спрятал лицо за бокалом, отсчитывая про себя минуты.

— Абсолютно согласен. И еще, я бы хотел побеседовать о твоем автомобиле, Уилл… Ты же знаешь, что он не соответствует моим стандартам надёжности. Ты и так слишком часто подвергаешь свою жизнь опасности, чтобы рисковать ей еще и на дороге. — Лектер блестел темным янтарем глаз, забавляясь тем, как хмуро сопит Уилл, понимая, что ему снова придется безропотно соглашаться. — Как ты смотришь, если послезавтра с утра мы первым делом поедем и выберем тебе что-то более уместное?

— Разумеется, положительно, милый. Твоя забота обо мне не знает границ, и я безумно счастлив, что могу соглашаться с тобой во всем, — процедил сквозь зубы профайлер, не чувствуя собственного языка. Его румянец стал насыщенно бордовым.

— А теперь позволь пригласить тебя на танец, мой дорогой Уилл.

Ганнибал обогнул стол, протянув Грэму руку, и тому не оставалось ничего, кроме как принять ее и проследовать за Лектером в гостиную, туда, где нарядная канадская сосна всеми своими игольчатыми лапами приветствовала грядущий праздник, подмигивая переливающейся гирляндой. Доктор Лектер придирчиво выбрал виниловую пластинку из своей обширной коллекции и поместил ее на проигрыватель, мягко опуская иглу. И, когда раздались первые аккорды рождественской песни, они прижались друг к другу, трепетно и мягко смыкая объятия. Это даже не было танцем в буквальном смысле слова, не было никаких па, просто двое мужчин в рождественских свитерах, рядом с сияющим деревцем, медленно кружащие друг друга в объятиях.

Поэтому, когда в музыку вплелся мелодичный перезвон часов, символизирующий ровно десять часов вечера, Уилл только вздохнул и прижался щекой к щеке Ганнибала. Наконец-то все закончилось.

— Надеюсь, это было не слишком ужасно, — Ганнибал потерся подбородком о щеку Уилла. Тот улыбнулся.

— Слишком.

— Ну теперь то ты, вероятно, не рискнёшь больше устраивать подобные споры без повода? — Ганнибал улыбнулся, целуя волосы над ухом Уилла. — Особенно споры на желание. Но, позволю себе заметить, что то, что ты вынужден был целый день во всем со мной соглашаться и вести себя как Степфордская жена — поистине Рождественское чудо. Уилл поднял голову и лукаво улыбнулся.

— Я прекрасно знал, что именно битва при Ноле стала переломным моментом в Пунических войнах.

— Я знаю, что ты знал, Уилл. Ты не чистишь историю браузера. Ты и спорил то только затем, чтобы проиграть. Впрочем, я был приятно удивлен тем, что ты интересуешься карьерой моего великого тезки. Готов теперь признать, что мое имя тебе всё-таки нравится?

— Только если ты признаешь, что тебе нравится моя грубость, доктор.

Песня закончилась, игла соскочила, и Ганнибалу пришлось отойти, чтобы разобраться с раздражающим звуком. Лектер понял, что в этот раз первый шаг придется сделать ему.

— Я бы сказал, что она меня… интригует. Мне приятно и когда ты со мной соглашаешься, и когда ты со мной споришь. Боюсь, все банально, Уилл, мне просто нравится слушать тебя.

Уилл тряхнул головой, приводя волосы в еще больший беспорядок, и подошел к елке, вынимая из-под нее ту самую коробочку с подарком. Он не прогадал, может быть Ганнибал и не был лучшим в мире человеком, но совершенно точно самый подходящим для него.

Он подошел вплотную и протянул Лектеру свой сюрприз.

— Я бы сказал, что твое имя вмещает в себя куда больше эмоций, чем все эти банальные и избитые прозвища, которыми я был вынужден сыпать весь вечер. Потому что я произношу его с любовью, Ганнибал. У меня для тебя подарок.

— Очень лестно. Ты уверен, что хочешь, чтобы я открыл его сейчас?

Уилл коротко кивнул и отвел взгляд, пытаясь разглядеть ночной ландшафт за окном. Именно в отражении окна, словно в зеркале, Грэм увидел как расширились глаза Лектера, как он сглотнул и облизал губы, как стала чаще вздыматься его грудь, а пальцы, дрожа, потянулись к щеке Уилла.

— Я боялся, что ты никогда не предложишь.

— Заставить доктора Лектера бояться… Это дорогого стоит. — Уилл посмотрел в глаза Ганнибала и прижал его ладонь к щеке, коротко поцеловав пальцы, — Эбигейл права, мы действительно сюсюкаемся.

— Не говори чепухи, Уилл. Девочка просто не понимает всей полноты очарования классических ухаживаний. Кстати, насчет классики…

Грем предупреждающе прищурился.

— Если ты попробуешь отнести меня в спальню на руках, это будет последнее, что ты сделаешь в этой жизни.

***

Ганнибал зажег свечи в спальне, разгоняя мрак, и подошел к Уиллу, заключая его в объятия и изучая взглядом его лицо. Он не боялся, что Грэм мог передумать, вовсе нет. Ему просто отчаянно хотелось запомнить Уилла именно в этот момент — в окружении отблесков подрагивающего пламени свечей, мерцающего в ярких глазах, с этой лукавой и такой нежной полуулыбкой, в интерьере спальни, которую Лектер мечтал однажды назвать общей.

— Я думал… мне всегда казалось, что именно ты должен решить, когда этому стоит произойти. Я просто ждал, когда закончится твое становление.

— Боже, Ганнибал! — Уилл мягко рассмеялся, утыкаясь головой ему в грудь и качая ей, — Только ты можешь называть мое принятие собственной бисексуальности становлением. Уилл зарылся пальцами в пепельные пряди тщательно уложенных волос Ганнибала и коротко поцеловал его. — Доктор Лектер, мне кажется, мы достаточно тянули с этим. Хватит болтать и снимай уже свои пижонские штаны.

— То есть, свитер ты предлагаешь оставить? — Ганнибал лукаво изогнул бровь. Теряя по капле свой снобизм вместе с укладкой, он все больше становился похож на того «его» доктора, к которому профайлер успел привыкнуть.

— Главное не кричи «хо-хо-хо» в процессе, — нежно фыркнул Уилл и теснее прильнул к Лектеру.

Они стояли совсем близко, глядя друг другу в глаза и во взгляде обоих вибрировала легкая нервозность. Так бывает, когда доходишь до слишком важного момента с человеком, который тебе безумно дорог. Когда боишься ранить, обидеть или задеть, причинить хоть малейший дискомфорт.

И дело было не просто в факте секса. Они достаточно давно были вместе и успели неплохо изучить друг друга, чтобы сгладилась та самая неловкость первых раз, из-за которой все может пойти наперекосяк. Но именно этот момент их жизни, когда они оба были наконец готовы перейти от привычного к большему, ощущался чем-то безумно интимным и трогательным.