Машина подъехала и встала. Дымила выхлопами труба, гудел утробно двигатель машины. Дорогая, – еще подумала Алена, бросив на машину взгляд.

– Иди! Садись! Тебя же ждут!

Антон не сдвинулся с места.

И тут наружу вылез снова этот тип. Вышел, встал за машиной и в глаза ей посмотрел. Серьезно так и как-то зло. Алена оглядела все доступное оценке. Высок, руки спрятаны в карманы зимней куртки, на непокрытой голове короткий ежик стриженых волос. Губы плотно сжаты, подбородок квадратный и взгляд, холодный, злой. Молчит. Стоит и смотрит на Алену.

– А твой папа меня не хочет подвезти? – громко задала вопрос Алена.

У ее бока дернулся мальчишка, но не сказал в ответ, ни слова.

– Садитесь, – раздалось не слишком громкое и совершенно точно, не радостное.

Ну что ж! А мы не станем привередничать. Мы рады, тому, что мальчик вспомнил о перчатках и решил отдать. Вернулся, нет, не так, он подбежал. Явно отец куда-то торопился…

Немного странно поведение отца и это сильно напрягает, но кто в наши дни без патологии и травм? Может, у него предвзятое, кривое представление о чувстве благодарности. Как знать…

Странный тип полез в салон своей машины первым.

Алена глубоко вздохнула, подняла глаза на черный небосвод. Ни облачка. Мороз крепчает только.

– Ничего не буду говорить, пускай везет! До моего подъезда…, – буркнула под нос, подойдя к машине.

Сели. Мужик голову не повернул. Антон сопел и шмыгал рядом носом. Сел, как и первый раз, назад, прижался к ней. Ерзал, сопел и вздрагивал, как будто снова плакал. Рюкзак его задубелый скрипел ужасно за спиной. Он так с ним и залез в салон машины.

– И почему стоим?

Вопрос вполне логичный. Не едем, а стоим. Так почему?

Мужик не оборачивался, не произносил ни слова и тут начал открывать свое окно. В салон ворвался стылый воздух, и резко запахло алкоголем.

Он выпил! Да чтоб его!

«Ничего не буду говорить. Иначе еще больше испугаю ребенка».

– Так мы едем?

Тишина.

– Может, мы уже поедем, а?

– Куда? – выдал этот «папа».

– Сокольническая двенадцать.

Опять молчание. И тут он закурил, повернул голову вправо и выдохнул в салон столб дыма.

– Послушайте! Не курите! Тут же ваш сын сидит, и я… вы выпили еще, – Алену прорвало. – Я адрес назвала. Раз посадили, то может, уже поедем? Довезите уж меня, но только медленно и осторожно, папа.

Он продолжил курить. Алене стало совершенно неуютно с ним в одной машине, и ребенок… Антон сопел у бока, жался к ней. Это не заметить было сложно.

– Много слов. – Скупо произнес водитель. Докурил сигарету, щелчком выбросил окурок в открытое окно, переключил скорость и, наконец, поехал. Заскрипели шины на морозе, в окно сильнее подуло, но мужчина и не подумал закрывать окно.

Надеется, что алкоголь из крови выдует от ветра?

Алена глубоко вздохнула. Напряжение росло. Просто ширилась проблема – пьяный за рулем, а если патруль? Ночь же на дворе! Вроде медленно и осторожно едет…

Отвернулась, уставилась в окно, сжала зубы, пальцы в кулаки. Нет. Нужно расслабиться. Протянула руку и обняла Антона. Села ровно. Почувствовала, как ребенок еще плотней прижался к ней.

Машина снова встала. Теперь на повороте. Отец Антона снова закурил.

– Раз согласились подвезти, то везите. Чего стоим?

– Это я попросил вас подвезти, – почти шепотом пробормотал Антон у бока.

– Вот как?!

Алена вспыхнула и задышала зло.

– Послушайте! Я понимаю вас! Вы недовольны, – начала она уже кипя. Наверно, раскраснелась, но в темноте не видно. С ней всегда так было, если что-то задевало, то задевало глубоко… – У вас там может что-то сорвалось, но я не виновата. Вернее, не так! Я осталась с ним, я помогла, а вы бы могли все же быть повежливей.

И тут он обернулся. Посмотрел в упор, в глаза. Алена обмерла, такой у мужчины был нехороший взгляд, как… ну вот не знает, растерялась совершенно. Куда-то подевались все слова, что так хотелось выплюнуть в его большую злую спину.

– Да, у меня все сорвалось и я не собираюсь вас везти на, – он придержал дыхание и выдохнул в сторону сквозь чуть приоткрытую щелочку губ. Глухо произнес: – На Сокольническую. Это к центру, а мне туда нельзя, я и так, рискнул приехать.

Алена выдохнула, вздохнула глубже и сказала:

– Рискнули вы сейчас… остаться без ребенка, потому, что я одна осталась с ним, не уехала как все! Вы хоть представляете себе, как он плакал, как растерялся?! Вы…

– Я, – он произнес. Продолжил рассматривать ее вполоборота, наклоняясь и так еще став ближе. И дыхание его… теперь оно попало на нее. Точно выпил, точно много. Как оценить на взгляд его состояние? Опасен он? Смотрит зло, но трезво смотрит.

– Спасибо не скажу, – продолжил тише, – и подвозить не буду… до Сокольнической, точно.

– Хорошо. – Алена села ровно. – У вас есть телефон? Вызовите мне сюда такси. Я пересяду и уеду.

– Ага! Сейчас, – он хмыкнул неприятно, окинул ее взглядом целиком и отвернулся. – Никуда звонить не буду.

– Чего-то мне с вами ехать расхотелось, – произнесла Алена. – Подвезите меня к дороге, я поймаю попутку там… легко.

– Хорошо, – произнес водитель как-то даже с облегчением.

«Наверное, ему не терпится расстаться со мной и умотать домой»,– подумала.

– Если есть опыт, то…, – он помолчал и выдал: – удачи.

Мучительно переживая о последствиях езды с нетрезвым водителем в одной машине, Алена почти не обратила внимания на сарказм произнесенной фразы.

Очень неприятный при ближайшем рассмотрении тип. Прям лучше было, если б он уехал. Еще немного потерпеть и там уже ловить удачу. Тут он прав. Ночь, одинокая мадам на каблуках, пускай и в зимней куртке, но это все играет мало роли, главное, что ночь, одна, на каблуках…

Машина все же тронулась. Антон у бока совершенно затих.

– Куда мы едем?

– Едем спать ко мне, – коротко выдал. У Алены рот открылся…

И тут Антон вздохнул и выдал очень тихо:

– Как хорошо, что папа так решил.

С этим выводом Алена была не согласна, но промолчала. Поймает там машину или вызовет такси. Попросит снова телефон…

Но оказалось, что машина понеслась в сторону шоссе, которое вело прямиком в столицу.

– Э! Вы куда? А разве вы не живете в Михайловском?

– Нет, не живу, – произнес мужик, и первый раз за все время посмотрел в зеркало заднего вида. Нашел там ее глаза. Серьезно посмотрел. Алена первая спрятала глаза и отвернулась.

***

В автопарке, в завершении рабочей смены, кондуктор обошла салон. Заглянула под все сидения и вытащила из-под одного мобильный телефон.

– Кто-то потерял… смотри, Иван!

– Хороший?

– Да, отличный! Что будем делать?

– Что-что… Вытащим симку, а телефон сдадим в скупку. Вот чего!

Кондукторша только покивала головой. Сейчас она прикидывала, кто его мог обронить, и когда… Толпа была на последнем рейсе такая, что не мудрено расстаться с гаджетом. Украсть пытались, или выбросили специально?

– В диспетчерскую отнесем. Я нашла, мне и распоряжаться.

– Ну как хочешь, – произнес Иван. Ближе подошел. – Дорогой мобильник. Можно тысяч десять с ходу получить…

– Ага, – кивнула кондукторша, – а еще статью за кражу и запись в трудовую о расставании со службой…

– Да как хочешь, – отвернулся водитель, не став развивать тему. – Твой мобильник, ты нашла, тебе решать. Я бы сдал в скупку.

Кондуктор отнесла находку в диспетчерскую, чиркнула записку, сдав выручку, ушла домой.

***

Подъехали к огромному коттеджу. Прям особняк, только мрачный. Свет не горел.

Отец Антона вышел и, пропав на некоторое время, в темноте проулка между двумя высоченными заборами, открыл ворота изнутри.

Загнав авто внутрь, буркнул зло:

– Антон, иди в дом.

Антон как подстегнутый ударом плети выскочил из машины и понесся к дому.

Не мешайте людям думать о вас так, как им хочется.