Сколько их там было? Сколько они шли? Я не помню. Что хочешь делай, а вспомнить не могу. Может, их там сотни были, а может — тысячи. И нам с Юрой оставалось только молча смотреть на эту огромную змею, ползущую по дороге. Змею, сожравшую наших людей.

— Петр Николаевич! — жарко зашептал мне Юра — Давай ударим по охране. Мы же считай в засаде сидим. Спасем наших.

Парень передернул затвор винтовки.

— Сиди тихо, дурак — я прижал санитара к земле — Ты положишь только боковое охранение. А впереди немцы? А в мотоцикле?

— Вы берите пулеметчика, а я…

— Заткнись! Так засады не устраивают. Надо изучить дорогу, как часто по ней немцы передвигаются. А если за этими — я кивнул на колонну пленных — Танки идут? Подавят наш медсанбат. Да и мотоцикл этот не один…

И тут я охнул. Увидел в толпе стрелка КВ, Антонова. Парень брел, еле передвигая ноги, баюкая правую руку. Все его лицо было в синяках и застывшей крови. Не далеко, значит, убежал.

Наконец, колонна закончилась. Скрылись за поворотом последние охранники, завелся и уехал мотоцикл. Осела поднятая проходящими пыль. А мы лежали в кустах и смотрели на уже пустую дорогу.

— Это, значит, сюда нас Боря звал…, — прошипел Юра. — Убью тварь!

По большому делу, он прав. С паникерами особо не заморачивались. Вывели перед строем, застрелили, бросили в кусты и пошли дальше. Но то не мое дело, а командира подразделения. Решит Аркадий Алексеевич расстрелять его, выделит команду, те его и исполнят. А надумает везти до наших, чтобы с ним чекисты разбирались — так тому и быть.

Сквозь кусты и вправду пришлось прорубаться, еще минут двадцать потеряли. Вроде и немного, но когда вокруг немцы — дорога каждая минута.

Аркадий Алексеевич, узнав про пленных, разнервничался и у него опять прихватило сердце. Он даже не смог достать из кармана своё лекарство и Вера вытащила пузырек сама, а потом вложила ему таблетку под язык. Валидол, наверное. Через несколько минут доктору стало легче. Я провел его до кабины первой машины, взревели моторы, и колонна двинулась дальше по узенькой просеке. Мы миновали дорогу, по которой вели пленных, опять пошли ухабы и ямы. В машине стонали раненые, я с трудом представлял каково там обожженным.

И снова только зад впереди идущего «мана» перед глазами и деревья по бокам, будто едем по кругу.

Вдруг Николай начал притормаживать, и вскоре его машина замерла на месте. Затормозил и я, вылез из кабины и прошел вперед, чтобы узнать причину остановки. Спрашивать не стоило, я увидел всё сам. Просека кончалась, а за ней открывалось поле. Что там дальше, с нашего места видно не было. Я вернулся за выручавшим нас уже столько раз биноклем, и мы прошли на опушку леса к Юре, который перезапрягал Серко.

— Попона бок натерла — пояснил в ответ на мой взгляд санитар — Плохо запрягли

Примерно через полкилометра поле кончалось, дорога, которую мы только что пересекли, резко поворачивала влево, чтобы тут же выйти на мост, как ни странно, совершенно пустой. Вот только от него отъезжала какая-то машина, рассмотреть которую я смог только в бинокль. С помощью оптики я увидел удаляющийся «ганомаг». Откуда они здесь? Шепетовку сдадут только через несколько дней. Залетный отряд? А вдруг дорога перекрыта? На каком промежутке? Где фронт? Одни вопросы и никаких ответов.

— Это что за река? — поинтересовался я.

— Горынь. Как переедем, дорога на Шепетовку прямая, — сказал Коля — Там укрепрайон, там наши. Ну должны быть — подумав, добавил он

— Если ехать по другой дороге, далеко получится? — спросил я санитара, который невозмутимо ковырялся в зубах сорванной травинкой.

— Объезд неудобный очень, — Николай почесал в затылке. — Можем и не проехать, там болото совсем близко к дороге в паре мест, если прошли дожди, застрянем.

А это значит, что придется рискнуть. Даст бог, и получится проскочить до Шепетовки, а там, не останавливаясь, переть до Житомира. Надо бы только немного помочь нашей удаче.

— Коля, у тебя же осталась немецкая форма? — спросил я, как бы между делом.

— Да откуда? — удивился он. — Зачем она мне нужна? Спросишь тоже.

— Да хоть на тряпки. Коля, я же видел, вы что-то оставляли себе, колись.

На самом деле, когда уничтожали груз с «манов», меня там не было, но с Николаем простая уловка сработала.

— Ну остался китель, взял на тряпки, — виновато сказал он — Пилотки только нет.

— Пилотку у Гюнтера возьмем. Размер кителя хоть большой? — уточнил я.

— А я примерял? — возмутился водитель и тут же, посмотрев на меня, признался: — Должен подойти. Наверное.

Ну что же, надо становиться на дневку. До вечера тут побудем, а как начнет темнеть — рванем.

Начало смеркаться. Вроде и потихоньку, а свет пропадал. Что же, пора. Пол дня я занимался неизвестно чем. То оружие чистил, то в кабине убирался, то еще что-то. Вера предлагала поесть, но мне не хотелось. В курсе того, что предстояло сделать, были только бойцы, с которыми мы ходили за машинами. План безумный, но ребята согласились, что по другому к нашим не попасть.

Юра расседлал коня и, сняв с него уздечку, отпустил пастись. Сам сел в кузов задней машины с МГ. Предварительно я провел с ним занятие, как пользоваться пулеметом и менять ленту. Пулеметчиком он, конечно, не стал, но хоть понял, что и как нажимать.

На меня накатило как перед боем. Когда знаешь, что сейчас можешь лечь, а на душе только предчувствие драки. О раненых и медицине я не думал. Пусть простят, если успеют. Всё равно, если искать обходные пути, шансов попасть в лапы немцам больше.

Натянул китель рядового, который на меня почти подошел. В плечах только узковат оказался. Нацепил пилотку, отобранную у Гюнтера. Положил в карман зольдбух одного из водителей, слегка похожего на меня. Фотография маленькая, поди разбери в темноте, кто там. В другой карман положил Парабеллум и гранату.

Как выехали на поле, я пересадил Веру во вторую машину, поменялся местами в колонне с Николаем. К себе в кабину никого не сажал, чтобы никто не мешал в случае чего. К реке подъехали плотной группой. Как ни странно, проезд через маленький мостик был свободен. Никто его не охранял. Не было никаких мешков с песком, за которыми прятался пулеметчик, никакого поста — пустота. Будто и не было войны. Чуть притормозив на въезде, я, включив фары, прибавил газку и мы попылили дальше.

Неужели я перестраховался и мы могли бы давно быть в Шепетовке, за укреплениями хоть и недостроенного, но всё же укрепрайона?

Рано расслабился, Петя! Ничего еще не кончилось! Вот они, немчики, нарисовались. Мы отъехали от моста совсем немного. И прямо навстречу нам, лоб в лоб. Два мотоцикла, четыре немчика с оранжевыми шевронами, блестящими в свете фар бляхами фельджандармов на шеях. Оба мотоцикла затормозили, встали рядом, из первого вылез толстый фашист, подняв жезл, скомандовал остановку. Я посмотрел в зеркало заднего вида. И тут же выругался про себя.

Сзади на мост вьезжал Хорьх, запирая нас на этом берегу. Не уйдешь теперь. Откуда они хоть взялись тут, в чистом поле, на своей пижонской машине?

— Добрый вечер, — поздоровался толстяк, останавливаясь возле двери моей кабины.

— Гутен Таг, — кивнул я.

— Документы покажите. Что везете? Куда направляетесь?

— Пожалуйста, — я подал ему зольдбух. — Мы едем в Михофф.

— Михнофф, наверное. Вы не в ту сторону едете. Михнофф у вас сзади остался. Документы на груз покажите. Акцент у вас странный какой-то. Вы откуда?

Насчет своих языковых способностей я иллюзий не испытывал. Мигом расколют, начни бегло говорить. Поэтому я наклонился вбок, как бы разыскивая бумаги, достал лимонку левой рукой, дернул за кольцо, в правую взял Парабеллум.

— Вот мои документы — с этими словами я выстрелил в лицо толстяка и тут же, привстав, аккуратно кинул лимонку между двумя мотоциклами. Упал на пол. В тот момент, когда прозвучал взрыв, я услышал стрекот МГ сзади. Юра понял все правильно.