Она проводила Николь взглядом и в её приподнятых бровях Джеф уловил недоумение. Затем она взглянула на Джефа, словно ожидая объяснений. Джеф невозмутимо перевёл взгляд с Николь, исчезнувшей за дверью кухни, на Марину. Что её интересует? Оставалось надеяться, что не он сам. Том сидел откинувшись на спинку стула и попыхивал сигарой. Странно, как такая утонченная женщина, вроде Марины терпит столь вонючий дым?

Джефу было интересно наблюдать за ними: насколько они все изменились с их последней встречи, насколько соответствуют его предположения истине. Конечно, он их просчитывал. Ещё тогда, весной. Раз они попали в "башню", значит попали в сферу его деятельности. Он обязан был учитывать их реакции при своей работе. Сейчас обнаруживать правильность старых расчётов их поведенческих цепочек было почти приятно.

Это семейство нравилось ему. Марина со своим вялым скептицизмом, была так цивилизована и красива, что оставалось только удивляться, где водятся такие женщины. Том со своим абсолютизмом, являл собой некий вымерший тип упрямцев. Он почему-то напомнил Джефу его отца. Николь, войдя в дом, почти разительно изменилась: словно стала младше и боязливее. С ней обращались весьма лояльно, руководили ею почти ненавязчиво, но видимо, задавленная игом сверхопеки, она чувствовала себя дома крайне скованно. Джеф попытался одернуть себя: вполне возможно это всего лишь то, что он хотел бы думать, его собственное, субъективное мнение, которое подсовывает полученная от Николь информация его мозгу. Голова у него сейчас, похоже, варила туго.

Николь принесла поднос, заставленный маленькими вазочками с фруктами, поставила на нижнюю полочку подвижного столика. Объехала вокруг столовой всех, спрашивая каждого что он хочет. Марина взяла банан. Джеф, наблюдая за тем, как она чистила его на тарелке, пришёл к выводу, что она занятная натура – не каждая женщина может, не моргнув глазом, пойти на такое пренебрежение правилами стандартных диет. Но странно, что она скрывает свою решительность: она всё время поглядывала на Тома.

Десерт подарил небольшое оживление. Вскоре из внушительной горки фруктов вытащили самое привлекательное и там остались одни мандарины.

– Может мы переместимся в гостиную? – Предложил Том. – среди ночи жевать так интересно, что хочется лечь брюхом вверх.

Это забавное признание понравилось Джефу, как истинному ценителю естественности в людях. Все встали из-за стола и отправились доедать мандарины в гостиную. Джеф по дороге подумал, что, конечно, пора, давно пора сваливать отсюда. Но общая усталость не давала шевелиться. На него навалилась тяжёлая апатия и он боялся упасть со стула, неожиданно заснув.

Подъём и переход в гостиную его немного взбодрил. Марина прошествовала в глубину комнаты.

– Пожалуйста, – она сделала широкий жест и села.

Николь обошла её кресло и, опершись локтями о спинку, положила подбородок ей на плечо, молча привлекая внимание: Марина ощутила нажим. Была в Николь какая-то напряжённость. Её интонации, поведение, желание спрятаться: всё это вдруг напомнило Марине, как она представляла впервые свою работу Тому.

Помнится, это были белые лилии на чёрном фоне с огненными всполохами. Как будто костёр горел в ночи. Тому не понравилось. Он раскритиковал вкус Николь и больше она никогда не выносила ни каких работ за пределы своей комнаты.

Сейчас она улыбалась, глядя на Джефа: Марина чувствовала плечом её улыбку, тепло Николь и щекочущую шелковистость волос, задевающих Марине ухо. Николь была рада, что сумела притащить этого человека к ним в дом среди ночи. Для Марины это было очевидно: определялось по суете Николь и сиянию её глаз. То, что Джеф оказался здесь, наводило Марину на размышления. Что связывает его с Николь, как она оказалась у него в "башне" – это что, теперь её постоянное времяпровождение?

Она размышляла об этих тонкостях всё время с момента появления его в доме: сначала наблюдая, как Джеф здоровается, снимает куртку, вешает, приглаживает волосы; потом за ужином – как он ест, как отвечает на вопросы. Теперь она смотрела, как садится. Его лицо, освещённое мягким светом торшера, казалось мрачным. Внешность – самая обычная. Правда, черты лица были правильны и не лишены благородства, но это мало что говорило Марине: она никогда не была хорошим физиономистом.

Тогда, весной Джеф показался ей значительно моложе. Сейчас же она была изумлена, увидев своего ровесника. Да ему, наверное, не меньше тридцати пяти лет. Почему он потащился такую даль провожать малознакомую девчонку, вместо того чтобы отправиться домой, к жене и детям, или кто у него там есть? Или её Николь для него не малознакомая? Что в нём так заинтересовало Ники, что она ради этого пожертвовала перемирием с отцом?

Возникшие вопросы требовали немедленного прояснения ситуации.

– Вас не потеряют? – Поинтересовалась Марина, скрывая своё нетерпение.

– Ни в коем случае, – покачал головой Джеф. – Меня давно некому терять.

Так, ладно, он, видимо, живёт один.

– Я очень благодарна вам, что вы доставили Николь домой. Сейчас мир суров, не очень-то свободно прокатишься без провожатого в такое время суток, – сказала Марина.

Он качнул головой, едва заметно поморщившись, не надо, мол, благодарить, словно просто отмёл её благодарность, обесценивая. Как будто его действия не требовали благодарности. И головой он качал как-то странно, как при мигрени.

– Мама, – сказала, едва слышно Николь, дыша ей в затылок.– Помнишь вечером – ветер на улице? У Джефа сегодня было тяжёлое дежурство, он устал. Мы ехали, он в парке пропустил наш поворот. Как же он будет добираться назад? Не на обочине же ему ночевать?

Действительно. Человек ночью привёз Николь через весь город. Он мог просто вызвать ей такси, не особенно заботясь, как она доберётся, или устроить её в гостиницу. Он, в конце концов, мог вообще ничего не сообщать им, отправиться спокойно домой, оставив её в номере и предоставив решать самой свои проблемы. Или даже отвезти к себе, раз уж он живёт один. Ники, похоже, совсем не была бы против. О чём только думает Том?

Марина с досадой призналась себе, что идёт на поводу у Ники:

– Время позднее, – сказала она, надевая доброжелательную улыбку. – Вы устали. Как вы будете возвращаться, полусонный, посреди ночи? Оставайтесь, Джеф, сейчас я провожу вас в комнату для гостей. А то попадёте в аварию, побьёте машину, сами покалечитесь. Николь тогда нас съест и не помилует.

– Что вы, спасибо. Право, неудобно, – он хорошо ответил, естественно.

Марине это понравилось.

– Очень даже удобно, – неожиданно поддержал и Том, изрядно удивив Марину. – Не беспокойтесь, вы нас ничуть не стесните.

И Джеф, не в силах устоять, остался. Не то, что бы у него совсем слипались глаза. Совсем наоборот, как обычно после плохого отдыха накануне: взвинченное событиями дня сознание не желало отключаться.

Раньше, во время своих метаний, он сидел на снотворном, как ни странно. Потом с таблетками покончил, едва лишь осознал, что каждый раз, заваливаясь в кровать закидывает внутрь по три штуки. На вокзале он уставал настолько, что там можно было спать хоть сидя, хоть стоя. У него не получалось просто сидеть под фикусом, глядя на пассажиров. Он всё время таскал какие-то чемоданы, если публика доверяла их ему. Таких странных людей иногда бывало достаточно много, и, после нескольких путешествий из конца в конец по зданию, увешанный как ёлка, разным багажом, он мог не опасаться, что не заснёт.

Комната на первом этаже с видом на центральный парк, как сказала Николь, была маленькой и уютной. На подушке лежала пижама. Джеф бросил рубашку на стул, прошёл в ванную. Да, давно он не был в гостях с ночевками. Отвык. Постоял, хмыкая и оглядывая прозрачные полочки рядом с зеркалом, уставленные всевозможными пузырьками и флаконами – шампуни, кремы для бритья, лосьоны, пара зубных щеток в упаковке, плеяда разных тоников и бальзамов – настоящий супермаркет. Полотенца – на выбор, всех цветов радуги, банные халаты. Всё с размахом, но не подавляет.