– Привет! Я Мойра. Айри вроде представляла нас когда-то… ну не важно. – Женщина отхлебнула кофе. – Ти почти готова, сейчас выйдет, ей как раз к девяти.

– Хорошо, я подожду. – Он присел на одну из ступеней железной лестницы, ведущей на чердак. Код от нее знали только взрослые жильцы, выбиравшиеся в хорошую погоду полюбоваться окрестностями или покурить, и все же иногда туда ухитрялись просачиваться мальчишки, причем, не из их дома.

«Надо бы поменять код…» – Мысль эта возникала у них с Лансом каждый раз после очередного мальчишеского нашествия, но осуществить ее руки все никак не доходили. По большому счету, мальчишки особо никому не мешали, не хулиганили, не мусорили. На чердак пробирались потихоньку, только вот рисовали иногда в подъезде на стенах…

На лестничную площадку бочком протиснулась Ти – уменьшенная копия матери, в форме, явно купленной на вырост, с белыми бантами на тугих косичках и маленьким рюкзачком за плечами. К куртке на груди был приколот ярко-желтый значок с черной надписью: «Мой отец не платит алименты». Уши у Ти пылали и Элу вдруг и самому стало стыдно. Сейчас, с высоты прожитых лет, легко рассуждать о том, что в происходящее не страшно, но когда-то и он впервые шел на церемонию Покаяния…

– Здрась, дядя Эл, – пробормотала девочка.

– Привет, – он поднялся, отряхнул килт. – Ну что, идем?

Девочка кивнула и первой начала спускаться по лестнице. Эл шел за ней, глядя на ее ссутуленные плечи, и мучительно пытаясь придумать с чего же начать.

Так и не придумав, спросил, придержав для нее подъездную дверь:

– Э… ну и какой первый урок?

– История.

– Что проходите?

– Вэйрана Золотоголового… судебную реформу.

– А, понятно. У нас она на пару классов позже была.

– Везет… – девочка скорчила недовольную рожицу и присела на корточки, поправить носок. – Вот что значит «всеведущий»? Ведущий что вообще? У них же там не было передач по визору и…

– Ведущий, а не ведущий. От слова «ведать», «знать» то есть.

– А… – Ти, не поднимаясь, задумчиво почесала кончик носа. – Ну и все равно, что это значит?

– Значит, что судьи, которых назначил Вэйран, считались всезнающими.

– Разве кто-то может знать вообще все-превсе?

– Я ж говорю, считались. И считаются. Самый главный специалист в своем деле, например, верховный судья, якобы знает обо всем, что происходит в стране, знает все законы и способен распутать самое сложное дело. Конечно, для этого сперва нужно долго учиться, а потом набираться опыта.

Судя по раздавшемуся в ответ скептическому фырканью, Ти он не убедил. Однако на ноги она встала и как-то воровато огляделась по сторонам.

– На самом деле, – заговорщицким тоном продолжал Эл, делая вид, что ничего не замечает, – всеведущими и всезнающими первых судей называли нарочно, чтобы люди не сомневались в их праве принимать решения. Кое-кто из невежд считал, что власть Вэйрана и его судей божественна…

– Нет никаких богов!

– Конечно, нет. – Эл протянул руку, чтобы потрепать Ти по макушке, но девочка, словно почувствовав его движение, отпрянула в сторону.

– Волосы не трожь, растреплешь!

– Ну и заплету потом, я, между прочим, очень ловко плету косички. А богов, конечно, нет. Но раньше люди считали по-другому. Существуют, знаешь ли, разные теории. Например, богами могли быть инопланетяне, которые казались нашим древним предкам всемогущими.

– И инопланетян тоже нет, иначе мы бы с ними давно встретились в космосе!

– Верно. Хотя путешествовать в космосе для этого, может, и не обязательно. Может, есть какие-то ходы между планетами, что-то вроде…

– Межпространственных порталов? Дядя Эл, не держи меня за младенца, кто этого не знает-то?

– Не держу ни в коем разе! – клятвенно заверил Эл. – Но как бы там ни было, правители быстро сообразили, что за просто так никто им подчиняться не станет. А если и станет, всегда найдется тот, кто усомнится в их праве распоряжаться всем и всеми. Если считать теорию с инопланетянами или, если хочешь, иномирянами, верной и допустить, что они могли скрещиваться… то есть, были похожи на нас и могли заводить семьи с землянами, то право их потомков было не таким уж и надуманным. Между прочим, у многих народов существовали мифы о том, как женщины рожали детей от богов. Но это очень старые мифы, сейчас о них почти не помнят. Кстати говоря, ты знаешь про Анваба Великого, мага, помогавшего Вэйрану Золотоголовому?

– Ну кто ж про них не знает…

– Так вот, люди как раз считали Анваба плодом такого союза, потому что он был всемогущ: мог одним словом останавливать армии, сдвигать с мест горы, осушать моря и делать кучу самый разных удивительных вещей.

– Дядя Эл, ну хватит уже!

– Ну, я просто хочу сказать, что раз такой человек служит кому-то, значит, этот кто-то стоит ее выше его в иерархии, понимаешь? Значит, этот кто-то – сам бог. Понимаешь?

– Тебе бы самому сказки сочинять!

– Почему мне все время это говорят, а? Но ты права, в той курсовой мне точно не стоило писать хотя бы об инопланетянах, может, тогда бы ее восприняли всерьез. Или хоть не до такой степени в штыки. Кстати, ты не опоздаешь в школу, если мы и дальше будем так стоять?

– Как будто это я стою на месте и несу всякую ерунду! Ладно, идем, – Личико Ти погасло. Она сделала несколько неуверенных шагов и ее рука дернулась, словно девочке хотелось прикрыть значок.

– Даже если кто-то посмотрит и увидит его, забудет про тебя через несколько минут. – Эл неторопливо пошел рядом. – А еще большинство подумает, что-то вроде: «Бедная девчушка, какой же урод ее папаша!»

Ти с упреком взглянула не него.

– Но он не урод. Мама говорит, он симпатичный. Поэтому она и запала на него.

– Можно быть симпатичным внешне, но внутри – уродом, – очень серьезно ответил Эл.

– А… ну да, наверное.

Они пошли по улице, завернули за угол и начали подниматься в гору. Мимо них то и дело пробегали другие школьники. Некоторые, как и Ти, со значками на лацканах. Больше всего было желтых, но попадались и оранжевые. А вот красных не встретилось. Впрочем, в школе Эла красный тоже носил он один.

«Почему это моя мама – убийца? – возмущался он, когда ему впервые прикололи на лацкан значок. – Она ведь убила себя, а не кого-то другого!»

«Но ведь убила? – грустно возразил его куратор – невысокий, лысый, с заметным брюшком. – Самоубийство – тяжкое преступление перед обществом, Элиас. Никто не вправе лишать государство доходов, которые может принести человек, проработавший всю жизнь. – Он постучал желтоватым ногтем по значку. – Убийство и хищение у государства, видишь? Вот, что сделала твоя мать: обворовала государство, лишила источника дохода, который приносила бы еще лет пятьдесят, а то и больше!»

Эл тогда насупился и не стал спорить, но возненавидел дисциплинарника до конца школы, хотя, став старше, и понял, кого нужно винить на самом деле – систему, каравшую не только преступников, но и их детей, и внуков.

«Так было всегда, с тех времен, когда были написаны первые законы: „И падет кара на головы ваши, и головы ваших детей, и внуков“. Постепенно люди забыли смысл этих слов и совершали преступления и не боялись правосудия, в надежде, что правда об их преступлениях не будет раскрыта, а если и будет, то пострадает лишь преступивший закон. Но тридцать лет назад, когда были стерты границы государств и Пангея объединилась под сенью единого для всех Закона, было принято решение вернуться к древним традициям. И пусть законы Пангеи менее суровы и смертная казнь не предусмотрена даже за самые тяжкие преступления, но каждый, решившийся преступить закон, отныне до конца своей жизни будет знать, что наказание будет нести не только он, но и его дети, и внуки!»

С этих слов, звучащих из ретранслятора, начиналось каждое утро школьного «Судного дня», когда после занятий все ученики собирались в общем зале, а кающиеся поднимались на сцену и по очереди выходили вперед, чтобы покаяться – назвать преступление родителей, за которые несут ответственность.