Побеждённый Магненций бежал в надежде собрать новую армию и вновь попытать воинского счастья. Но власть убегала, словно песок из ладони. После двух лет бесполезных попыток вернуть былое могущество узурпатор покончил с собой в 353 году.

Историки находили Констанция II человеком и императором вполне средних достоинств. Он часто вёл бережливый и трезвый образ жизни, был умерен в еде и питье и, что совсем не характерно для римских императоров, бережно хранил целомудрие. Император много времени уделял совершенствованию воинского искусства, метко метал дротик, стрелял из лука, отменно фехтовал. Он хотел быть учёным, как Адриан, но тяжёлый ум не мог осилить вершин философии и риторики. Он подобно Нерону сочинял стихи, но они никого не впечатляли, за исключением придворных льстецов. Зато тем, на кого падало его подозрение в измене, приходилось несладко. В проявлении гнева его жестокость и беспощадность не знали границ. Говорят, что порою своей свирепостью он превосходил тиранов прошлого — Калигулу или Коммода.

Последние годы правления Констанция II прошли в военных и религиозных занятиях. Покоя он не знал. Так, в метаниях между Востоком и Западом проходила жизнь императора Великой Римской империи под сенью христианской церкви. Но ещё окончательно не побеждённое язычество начинало поднимать свою, осенённую многовековыми суевериями, голову. Человек, который бросил очередной вызов христианской религии, в это время воевал с варварами на западной границе и своими победами заслужил любовь легионеров. Его звали Галл Юлиан. Констанций сделал его цезарем и отдал в жёны свою младшую сестру Елену. А в 361 году, когда войска в Галлии провозгласили Юлиана августом без согласия царствующего императора, Констанций II бросил восточную границу и отправился на войну со своим сводным братом Юлианом. Но в пути его сразила лихорадка, и последний сын Константина Великого скоропостижно умер в Мобсукренах (Киликия).

Флавий Клавдий Юлиан, который в историю поздней Риской империи вошёл под именем «Юлиан Отступник», родился в 332 году в Константинополе. Он приходился родным племянником Константину Великому, хотя близкое родство с первым человеком империи принесло ему не столько благо, сколько тревоги и испытания. Не совершив за свою короткую жизнь (умер от ран в возрасте 31 года) каких-то особенных злодеяний, он, тем не менее, заслужил от потомков прозвище Антихриста. Но такова была его судьба, занявшая главу в римской истории, в которой рассказывалось о неудачной попытке реставрации языческих богов в христианской империи.

Когда Юлиану исполнилось шесть лет, он лишился отца, убитого мятежными солдатами (вполне возможно, по приказу Констанция II). Так как его мать умерла ещё раньше, мальчик остался без родителей и был от греха подальше отправлен царствующим двоюродным братом на учёбу сначала к Евсевию, архиепископу Никомедии, а потом в 339 году к евнуху Мардонию, страстному поклоннику эллинистической культуры. И тогда склонному к наукам молодому человеку сияющий свет греческой культуры затмил мрачные постулаты христианства и посеял в нём зёрна сомнения в главной религии медленно умирающей империи.

Будучи удалённым от интриг императорского двора, он наслаждался покоем библиотек и древними знаниями: риторикой, философией, историей. В своих научных исканиях побывал в Афинах, Эфесе, Пергаме, где встречался с людьми, чьи воззрения отдаляли Юлиана от христианской религии. Ему нравилась жизнь учёного чудака, и он не стремился возвращаться в роскошные палаты императорского дворца в Константинополе. Но жизнь приготовила Юлиану иную стезю. В 355 году император Констанций II, понимая, что в одиночку совладать с трещавшей по швам империей ему не под силу, призвал под свои знамёна 23-летнего родственника и отправил его командовать армией в Галлии. Перед отправкой на фронт юношу провозгласили цезарем, наследником императора и женили на Елене, сестре римского владыки.

Ни в детстве, ни в юности, он не обучался воинскому ремеслу. Но книги, которые он прочитал, рассказывали о деяниях древних полководцев: Кира, Александра Македонского, Ганнибала и Сципиона, Юлия Цезаря и Траяна. Трудолюбие, упорство, образованность и умение слушать и договариваться со своим окружением помогли Юлиану в его ратных трудах.

«Я, будучи ещё цезарем, — писал Юлиан, — в третий раз перешёл Рейн; я потребовал от зарейнских варваров 20 тысяч пленных… я, по воле богов, взял все города, немногим меньше сорока».

Солдаты обожают щедрых победителей. Они полюбили молодого командира и отдали ему свои грубые сердца.

Вести об успехах юного цезаря на Западе достигли кулуаров имперского дворца в Константинополе. Его современник, писатель-историк Аммиан Марцеллин, писал, как приняли во дворце известия о победах Юлиана:

«…все самые влиятельные придворные, признанные знатоки в искусстве лести, высмеяли хорошо продуманные планы цезаря и тот успех, что им сопутствовал. Повсюду распространялись глупые шутки, например, что «он больше походил на козла, чем на человека» (намёк на его бороду); «его победы начинают приедаться», — заявляли они. «Краснобайствующий прыщ», «обезьяна в пурпуре», «грек-любитель» — этими и другими именами называли его. Поочередно донося их до ушей императора, жаждавшего слышать именно такие слова, враги Юлиана пытались очернить его умения. Они укоряли его в слабости, трусости и в сидячем образе жизни, и обвиняли в том, что он умеет сказать о своих победах блестящим языком».

Тем временем на Востоке, где император отступал под мощным натиском персов, дела шли из рук вон плохо, и Констанций, понимая, что растущая слава его двоюродного брата представляет лично для него серьёзную опасность, решил одним ударом убить двух зайцев. Он приказал Юлиану передать восточной армии свои лучшие легионы. Таким образом, можно было отбросить назад наступающих персов и одновременно ослабить влияние молодого полководца на подданных империи.

Поначалу Юлиан хотел уступить приказу императора, но его солдаты, не желающие воевать на Востоке, подняли мятеж против Констанция и провозгласили новым августом своего командира — Юлиана.

Когда императору доложили, что на его золотую порфиру объявился серьёзный претендент, он начал готовиться к войне со своим родственником. Понимая, что отсидеться в Лютеции (современный Париж) не получится, Юлиан вместе со своими ветеранами двинулся навстречу Констанцию. Правда, жизнь рассудила иначе: в походе император заболел лихорадкой и умер. Таким образом, Юлиан стал единовластным правителем поздней римской империи.

Новый август был молод и хорош собой. Он с упоением взялся руководить огромным государством: провёл реформы финансовой и налоговой систем. Дал больше свобод провинциям, наладил бесперебойную работу почты, занимался улучшением армии. Мечтая вернуть золотой век Октавиана Августа, обратился к язычеству с целью возродить его былое могущество. Нет, он не набросился коршуном на бедных христиан, как это когда-то сделал кровавый Нерон, он всего лишь попытался поднять языческие храмы на один уровень с христианскими монастырями. Но, как говорится, «поезд уже ушёл». Без прочной социальной базы в обществе, реставрация язычества повисла в воздухе. Да и времени у молодого императора оказалось в обрез. В 363 году Юлиан отправился в давно подготовленный поход против Шапура II Сасанида и дошёл до персидской столицы Ктесифона, подле стен которого погиб от случайного ранения стрелой.

Когда отважный, но безрассудный, римский император Юлиан (Отступник) в конце июня 363 года н. э. погиб на поле боя, его ближний круг, прямо в лагерной палатке августа избрал наследником начальника имперской стражи Иовиана Флавия. Правда, перед этим было названо другое имя. Кое-кто из римских военачальников предложил на пост императора кандидатуру префекта претория Сатурния Секунды Салюция. Но префект, сославшись на преклонный возраст, категорический отказался от весьма опасной должности. Римские солдаты, окружённые почти со всех сторон персидскими отрядами Шапура II, поддержали своих командиров и согласились принять присягу верности перед новым императором. Персидский шах, видя, что римлянам в Месопотамии больше ловить нечего, предложил весьма унизительный для Римской империи мир. Понимая, что нужно спасать армию и возвращаться поскорее домой, пока трон не занял кто-нибудь другой, Иовиан «одним росчерком пера» отдал Шапуру II пограничные провинции, которые ещё покорял воинственный Диоклетиан. Как только новый император ступил на землю империи, впереди себя он послал гонцов с указами. И хотя до конечной цели его маршрута ещё было далеко, уже начались именно те деяния, за которые этого, в принципе, несчастного августа, до сих пор поминают благодарные потомки.