Они не похожи на них, ведь никогда не являлись джархи. Эти создания уже родились такими – измененными.

И всем им нужна еда. Еще больше. Иначе они все погибнут. Следует отыскать что-то. Наконец пришел час покинуть это место. Они должны найти себе новый дом.

Все они разрыли камни и землю и вышли на поверхность. Луна и звезды все так же сияли на небосводе, но вот твердь переменилась.

Больше нет тут зеленых лесов, полных живности, как нет и городов с их обитателями. Ничего. Одни голые камни и холод. Все это простиралось до самого Севера. Значит такова их судьба – пробудиться, затем пожирать друг друга, сгинуть насовсем в этом холодном и пустом мире? В землях, павших задолго до рождения ее детей…

Тогда Кьонт обратила свой взор и нюх на Юг. Там что-то есть, немного, но все-таки. Запахи жизни. Голод становился сильнее. Его ощущали все они. И, движимый им, из последних своих сил рой устремился туда.

Высьдом

Пустота без какой-либо формы, без начала и окончания, окутавшая Грегора Гротта на многие часы, наконец начала отступать.

Это случилось не из-за предвестия, частоты пользования обладанием, а тем более не являлось последствиями конксурии. Это что-то иное, такого он раньше не наблюдал, не ощущал и знать не знавал. Сколько же это продлилось? Сложно сказать, но точно уж весь остаток этой безумной ночи. Вестимо, это его предел. И такова плата за силу. У всего есть цена. Этот девиз крепко и цепко стал его кредо, но работал он не только в его интересах, но и против самого Гротта. Тут ничего не поделать. Такова суть.

Он не мог пошевелиться. Все его тело не слушалось своего хозяина более. Все, что оно могло – это лежать тут и думать. Но от одних дум легче не становилось, а помочь они никому не могли, даже ему самому. Мысли перемешивались, их кто-то приправил злостью, досадой и горечью, отчего становилось лишь тошно, а все казалось еще более запутанным.

Случилось все это из-за скверны, которая накрыла их. Можно воздать хвалу самому себе и случайным обстоятельствам. Они оказались далеко от ее истока, а Гротт сумел справиться с волной эскуры. Мог ли он рассчитывать на такой исход, останься они за внешним кольцом стен? Скорее всего, нет.

Какая бестолочь грохнула эскуридов? Незнание и непонимание, паника и страх заставляют делать необдуманные поступки. А откуда они вообще взялись, эскуриды?

“Они сделали это сами, – пришел на ум ответ. – Убили себя, дав ей вырваться, чтобы унести жизней гораздо больше…”

Принесли себя в жертву, прекрасно осознавая последствия? Да, так оно и есть.

Но кто способен на подобное убеждение обладателей? Кто их заставил следовать за собой и платить столь высокую цену – отдать свою жизнь за чужие идеалы и стремления?

Все его труды пошли прахом. Как они не старались извести это обладание, оно процветало, росло и множилось, а вот теперь явило свои отравленные плоды…

А почему он сам оказался здесь, в этой части Высьдома? Потому что искал Варлага. Так может и его надо благодарить за сие спасение? Нет, это случайность! Обойдется.

Мальчишка сбежал. И, пожалуй, это правильный выбор. Выбор, которого он лишен. Но что заставляло его самого остаться в пучине битвы, которая заведомо сулила поражение? Привычка, деньги, долг? Гротт не знал. Может он хотел завершения всего этого… Таков его побег?

Что с ними сталось, с Варлагом, а с другими? Он вспомнил его взор, лодку и его товарищей, коих тот потащил за собой. Только вот куда? Он планировал это с самого начала? Гротт пытался припомнить все бойкие и пылкие реплики сопляка: полные доблести, благочестия и напыщенности. Нет, вряд ли. Ничего такого не вспомнилось ему с момента их первой встречи, когда принц заартачился точно распоследний осел и спорил, отказываясь делать то, делать это. Ни тогда, ни после он не пугал своим побегом. Юнцы любят так заострять внимание на своих порывах; бравада и драма так и льются через край, призывая старшее поколение жалеть и внимать их эгоизму. И вот к чему приводят подобные капризы. К огромным заботам и бедам. К смерти, не геройской, как в одах, а позорной и скучной, незаметной и глупой.

С ними удирал еще кто-то, помимо Фидес, калидитки и его приятеля. Тот самый изворотливый паренек из шидитов, которого они подозревали в качестве шпиона. Ему так и не удалось копнуть под него поглубже.

Лица юнцов покрутились перед его мысленным взором.

Где они вообще сейчас? Кто вообще победил? Мы или они? Дальше что? Может ему самому остались какие-то мгновения, пока проклятые эскуриды не доберутся до него? Или редрины, или дикари… Или невесть кто еще. Вот же дерьмо! Целая волокуша дерьма, которая утянет тебя на самое дно. Как такое вообще может быть?! Пережить все это, чтобы какой-то дикарь воткнул в тебя сталь, пока ты валяешься у его ног, бессильный и немощный?

Гротт не понимал, как ему теперь поступить. И от этого еще пуще злился. Да, самое простое винить всех подряд в случившемся, да искать оправдания для себя самого. Когда понимаешь – всему пришел конец. Высьдом это только начало, а дальнейшее никому не покажется малой кровью.

Некий безжалостный и могущественный враг сделал свой ход – прямо, в лоб, безо всяких заговоров, сплетен и интриг, пошатнув весь их мир, а они ничего не смогли сделать, не сумели защититься и ответить.

Если этот некто получит конксура, ваккара и эскурида, которого нельзя элиминировать, плохи их дела. А еще шидит и калидит-комбинатор до кучи. Они все молодые и неразумные. Их легко будет склонить на свою сторону, тем паче Эльфинат для Варлага и Фидес точно уж кажется враждебным, а его решения несправедливыми. Как и старик Гротт, который слишком сурово обходился с юнцами, якобы не пытался их понять и принять…

Он прикрыл глаза, фокусируясь на воспоминаниях. Вот напасть! Гротт даже не мог подумать, что станет свидетелем подобного нападения на Эльфинат. Да и не он один. От таких дум голова начинала болеть еще сильнее. Конечно же, досталось ему знатно, отсель и все эти признаки. Но они, отдаваясь эхом, гулом и стуком в черепушке, хотя бы давали некое понимание – ты жив. И тебе нужно все понять и в этом разобраться.

“Кто-то проболтался, – пришла в голову внезапная мысль. – Вот почему! Намеренно или нет, но весть о том, что редринка очутилась в Высьдоме, птичкой порхнула не в те руки, не в те уши. Но кто? Загадочный новичок с купленными бумагами? За ним стоял кто-то могущественный, это яснее ясного. Может даже один из Владык? С такими мыслями нужно быть аккуратнее, не стоит разбрасываться подобным вслух.

Или его самого с этой треклятой поклажей заметили в ту самую пору, как они двигались в Высьдом?

А может это Катэль? Кто знает, что на уме у этих эльфов? Или Варлаг? Не стоит недооценивать мальчишку. В любом случае нужно быть очень осторожным, пока не прояснится хоть что-то еще. Любой мог оказаться повинным в нападении на Высьдом, включая и его персону. Главное тут, чтобы таких обвинений на него самого не повесили. Одно дело собственные угрызения совести, другое – предстать пред трибуналом Эльфината.

Не суть важно теперь кто и что сделал или не сделал, пока исход вот такой: Высьдому настал конец. А скоро он постигнет и всех тех немногих, кто пережил бойню. Если не понять истину и не предотвратить грядущие мрачные последствия. Этого можно избежать, если думать холодно, а действовать решительно. Для этого Эльфинату и потребуется он. А помирать ему рановато.

Гротт продолжил цепь суждений. Итак, прознав про редринку, заявились они. Должно быть, известно им было многое, раз такие силы брошены на ее возвращение… Уничтожение, похищение? Кто эти они – судить пока трудно. Все это единое сборище или разрозненные фракции – каждый со своими интересами? Дикарей можно и нанять, редрины, конечно же, захотели бы вернуть столь ценного обладателя в свои ряды, а эскуриды? Просто примазались, чтобы отомстить Эльфинату? Или этот финальный аккорд – часть общего замысла?