Достройку двора Василию пришлось производить своими силами, не созывая помочей. Крыть крышу тесом ему помогали сын Минька, шурин, дядя Федя Молодцов и свояк Василий Тимофеевич Муратов. Гвозди выправлять и подавать кровельщикам на крышу, эта обязанность лежала на Саньке.

Находясь на стропилах, у отца кончились гвозди, он сверху крикнул:

– Санька! Подай-ка ящик с гвоздями! Он в погребушке лежит!

Санька поспешно побежал в погребушку и вскоре вернулся оттуда с пустыми руками. Он крикнул отцу:

– Пап, там нет ящика-то!

– Как нет!? – злобно отозвался отец, с неохотой слезая со стропил. Он с руганью схватил Саньку за ухо, повел его к погребушке, приговаривая:

– Пойдём, я покажу, где ящик с гвоздями!

Санька от боли жалобно закричал. Ящика на самом деле на месте не оказалось. Отец растерялся и, осознав свою оплошность, решил ошибку исправить криком:

– Куда подевали ящик-то! Какой бес его куда-то сверзил! – злобствовал он, в душе жалея, что Саньку наказал понапрасну. Набрав в карман прямлёных Санькой и Ванькой гвоздей, полез на крышу докрывать ее.

Через месяц новый двор был совсем готов. Получился высоченный из всего села, не уступающий по высоте старообрядческой колокольне, добротный двор с тремя воротами, передними, задними и боковыми, в которые можно было въехать и выехать с любым возом сена или снопов, проехать через огород к сараю или овину. Двор получился без единой дыры. Негде ласточке влететь.

Санька впоследствии в заднем фронтоне двора вырезал окошечко для влета и вылета голубей и ласточек, которые вскоре прижились в просторном Савельевом дворе.

Вообще-то Савельев двор своей высотой стал выделяться среди всех мотовиловских дворов. Василий Ефимович потом на крыше своего двора пристроил жерди в виде перил (на всякий пожарный случай), и крыша двора стала служить в роли пожарной каланчи.

К этому времени новая Советская власть не только не преследовала религию в России, а наоборот, даже способствовала в строительстве новых церквей, отпуская для этой цели строительный лес. Благодаря этому, были построены новые деревянные церкви в приближенных к Мотовилову селах: в Верижках, в Ломовке и в Михайловке. В постройке этих церквей деятельное участие принял мастер-плотник специалист строительного дела наш земляк Иван Андреевич Муратов (Потемкин).

Вторусская каменная церковь, построенная в 1862 году, шестьдесят лет не имела большого колокола, и вот теперь вторусские деловые и ходовые мужики где-то купили и переправили в свое село большой колокол.

Колокол на площади около церкви сперва подвесили на специальных козлах. Тщательно осмотрели его, нет ли каких изъянов, подвесили к нему язык и пробно ударили. Голос колокола с басовитым гудом жителям села Вторусского понравился, дефектов в колоколе не оказалось. На катках его перекатили к северной стороне колокольни и стали готовиться к его подъёму на колокольню.

Почти целую неделю мастера по подъёму тяжестей во главе того же Ивана Андреевича Муратова деятельно готовились к такому ответственному и требующему умения и смекалки делу. С ветряных мельниц доставили к церкви канаты, блоки и другие снасти.

Подъем колокола на колокольню назначили на воскресенье в первых числах июня. В этот ясный и солнечный день из окрестных сел и деревень во Вторусское стеклось очень много народа. Шли нарядные, как на большой праздник. Раскрашенная церковь стояла празднично и бодро. Вся прицерковная площадь запрудила говорливым народом. Опоздавшим трудно было пробраться и протолкнуться поближе к церковной ограде. Всюду народ и народ. Парни-товарищи Ванька Савельев, Санька Федотов и Панька Крестьянинов место для наблюдения заняли под окном дома, стоявшего против колокольни через дорогу от церкви.

Наконец, последние приготовления к подъёму были закончены. Наверху в северном окне колокольни установлены и закреплены два блока, через них пропущены длиннющие канаты, концы которых надёжно привязаны за проушины колокола, свободные концы протянуты через ограду и через всю улицу. Из южного окна колокольни спустили веревку потоньше, чем канаты. Эту веревку называли «отводной», она понадобится в нужный момент.

Потёмкин командный пункт занял в северном окне колокольни (оттуда ему все видно), своих помощников расставил по остальным ответственным постам: одного около «отводной», одного около основных канатов, которые, протянувшись поперёк дороги и всей улицы, лежали, пока напоминающие гигантских удавов. Сверху раздался командный голос Ивана Андреевича:

– За канаты берись!

Мужики дружно взялись за канаты, человек по пятьдесят за каждый. Приподняв их с земли на уровень колен. Среди уцепившихся были и бабы, услужливо желающие помочь мужикам, и малосильные хилые мужики. Ответственный за «силу» прошёлся меж канатов, которые держали в руках на весу люди, готовые по сигналу начать подъем. Он своим наметанным глазом определял, кто малосилен и напрасно занимает место у каната. Хилых он просто-напросто просил «не мешаться». Сопротивляющихся «силачи», осмеяв, отгоняли, а баб вежливо просили отойти в сторонку, говоря: «Не бабье это дело!».

Один, видимо, весельчак, не известно над чем задорно рассмеялся – его урезонил ответственный за «силу»:

– Ты вот что, – сказал он весельчаку, – пойди вон за угол, досыта насмейся, а потом сюда придёшь.

Тот, сконфуженно ухмыляясь, растерялся, но ответственный настоял на своем, отогнав молодого мужика, рассмеявшегося не вовремя. Теперь у канатов остались только сильные, могучие крепыши, с мускулистыми, оголенными по локоть руках. Потёмкин, наблюдая сверху за мужиками, уцепившимися за канаты. Они были похожи на грибы, целиком нанизанными на нитки для просушки.

Наконец, Потёмкин, подняв руку вверх, крикнул в толпу:

– Внимание! – толпа вмиг приутихла, замерла в безмолвии. Все люди были устремлены теперь только туда, на этого человека, командующего всем этим делом, на его поднятую руку.

– Тяни-и-и-и! – раздалась сверху приказательная команда. Канаты пружинисто натянулись, блоки, слегка скрипнув, заработали, колокол дрогнув, с раскачкой плавно и медленно поплыл вверх. Колокол достиг трехсаженной от земли высоты и тут случилось непредвиденное. По недосмотру мастеров по подъёму, надеясь на исправность мельничных снастей, один канат оказался подопрелым и, не выдержав тяжести, лопнул. Толпа одним вздохом с ужасом ахнула! От церковной ограды до задних рядов толпы донёсся какой-то тупой и своеобразный звук, пронзённый бабьим взвизгом. Колокол, издав глухой гул, рухнул на землю. Потёмкин видел сверху, как мгновенно снизало мужиков с уцелевшего каната, а с оборвавшимся повалились на землю. Толпа, приумолкнув, выжидающе насторожилась, во все стороны ее волной распространился невнятный человеческий говор: «ба-п-ш-ш».

– Ай, ково убило? – с тревогой спрашивали вокруг не понявшие толком того, что произошло там, около самой церковной ограды.

– Что там случилось? – настаивали расспрашивать любопытные.

– Один канат оборвался, концом каната зазевавшуюся бабу на землю смело! – объяснил раскрасневшийся мужик в красной шерстяной рубахе, только что выбравшийся из толпы «на волю» и направляющийся к колодезю попить.

– А жива она, баба-то? – допытливо переспросили мужика.

– А чего с ней сделается! – оглянувшись, пояснил тот, – упала в пыль, встала, отряхнулась и отошла в сторону. Конечно, перепугалась, помутнела вся, – обстоятельно разъяснил мужик. Он, видимо, сам, своими глазами видел случившееся. Толпа недоуменно гудела, не все знали о том, что именно произошло около церковной ограды.

Обрыв каната и упавший колокол (он упал стоя и в землю врезался не так глубоко) придал мастерам немало хлопот и дела. Были вынуждены пустить в дело другой канат, который тщательно просмотрели на прочность. Через час снова было все готово. Люди снова взялись за канаты. С колокольни раздалась громкая команда: