Странно, но очнувшемуся наёмнику снова захотелось взглянуть на это некрасивое, ещё детское лицо. Он слишком долго находился в Зоне и якшался с сомнительными личностями, чтобы брезговать компании женщины с уродством. Удивительно, но такая «особенность» не отторгала, скорее, влекла к себе липким измученным любопытством. Учитывая, что она всё это время наверняка заботилась о пропащем негодяе, который почти мало что помнил после пробуждения.

Зазвенела посуда. В дальнем углу что-то происходило интересное, но Грех физически не мог отреагировать. Натренированное тело подвело его, что неудивительно, сколько всего пережил за последние пять лет. Слабость навалилась на него, обволокла каждую клеточку организма. Теперь он типичный овощ, у которого осталась никчёмная жизнь, голова на плечах и туманные воспоминания.

Хлопнула дверь: незнакомка оставила его одного, вероятно, обидевшись за столь прямое рассматривание. На несколько минут пациент остался наедине со своими беспокойными тревогами. Вернулась вместе с подносом. Запахло едой, отчего Грешник едва не сошёл с ума. Проснувшийся желудок прилип к стенке и настойчиво требовал еды. Поставив поднос на стул рядом с ним, хозяйка погладила его по волосам. От неё пахло блинами и мылом. А ещё лугом. Грешник втянул ноздрями вкусные ароматы, прикрыл веки. Он точно не спит? Пустая голова едва соображала, и наёмник снова проваливался в полудрёму. Похоже, из-за ранения. Или нет? и затем двумя руками притянула к себе за шею.

Прядь волос щекотнула ему бровь. Край девчачьей просторной рубашки с расстёгнутой верхней пуговицей освободился, позволив ошарашенному наёмнику заглянуть в вырез. Под хлопчатобумажной тканью ничего не было. Крошечная подушка легла под спину, чуть ниже шеи. Она не хотела кормить его лёжа. Небольшая женская грудь под домашней рубашкой шевельнулась через тонкое сукно острыми навершиями, дотронулась до грубой, в шрамах, коже. Девушка мягко толкнула пациента на подушку отстраняясь. Грешник закусил губу, отворачивая похотливый взгляд от прелестей и страшных глаз незнакомки.

Но она не позволила уйти в себя лежачему Грешнику.

— Не спи! — проговорила она и дотронулась ладонью к щеке мужчины. — Я покормлю тебя супом.

Наёмник понимающе моргнул, сглатывая слюну. Круглое лицо хозяйки зарделось лёгким румянцем. Держалась она уверенно. Видно, что подобную операцию проворачивает не первый раз.

Следующим движением она проворно влила в рот пациенту жёлтую питательную жижу. На третьей ложке она задала вопрос:

— Ты не можешь говорить? — услышал он снова.

Грешник моргнул опять, не в силах оторвать взгляд от топорщившейся рубашки.

На его языке это означало «да!».

Больше она ничего не сказала. Остаток обеда прошёл под аккомпанемент скрежета зубов о полированный металл ложки и поскрипывание лежанки под тяжестью раненого человека.

— Меня Света зовут, — сказала она тихо, после чего схватила пустую тарелку и направилась на кухню.

Через десять минут хата вновь наполнилась звуками. Скрипнула деревянная дверь, и в тесную комнатёнку шаркающими шагами вошёл невысокого роста старик с белой бородой. В руках он держал холщовую сумку в заплатках.

«Вот и настоящий хозяин вернулся!» — подумал Грех.

Дед разложил суму на столе, закатал руки по локоть, как заправский фельдшер, и принялся рыться в своих пожитках. Он вытащил оттуда блестящий ящик из чёрного металла с красным крестом на крышке. Хирургический набор родом из Германии, который принадлежал наёмнику. С интересом Грех наблюдал, как «доктор» раскладывает на стуле колюще-хватающие штуки, принадлежавшего когда-то лейтенанту Синдиката.

— Ну, живчик, очунял! Лежи, не дёргайся, больно не будет, — проговорил старик с пинцетом в заскорузлых пальцах.

1.

План по покорению Севера рухнул быстрее, чем Пит это понял.

Грешник, Сэм, Пеппа.

Каждый из этих крутых профи подвёл его, вечно подающего учёного Владимира Питюшина, а ныне собственности компании «Тесла КО». По злой иронии он бродил по брошенной территории в одиночку, пока ещё живой и невредимый. Это временно. С его опытом глупо замахиваться на что-то большее, чем высокие материи. Достаточно по незнанию влететь в хитрую ловушку, и от тушки псевдоучёного останется ком органики. Пока Питу везло несмотря на уныние и нахлынувший пессимизм. Когда тебя гонит страх взашей, сложно думать о чём-то позитивном.

Неужели всё?

Похоже, он так и не повзрослел. Три года в Зоне прошли впустую. Ботан и есть. Жалкий и не́мощный. Разнылся, как баба, вместо того чтобы показать зубы и вцепиться в шанс перевернуть минус на плюс. Стоило Пеппе исчезнуть с поля зрения, как спина покрылась испариной от напряжения. Трус и слабак.

Но это не конец. Он не совершил роковую ошибку, дышал и двигался вперёд, вспоминая науку Кречета. Медленно, не торопясь, шаг за шагом. Не этому ли учат на Мусорке? Чувствовать Зону. Главное, зажать страх в тисках и не поддаваться приступу паники. Иначе кранты.

Верно же?

Ботаники тоже не сдаются. Особенно вооружённые.

Старые следы едва читались на песке. Питу пришлось чаще наклоняться, чтобы не сбиться с тропинки и не заплутать. Рано или поздно он дойдёт до камней, где собирался переждать ночь и собраться с новыми мыслями. На него возложена огромная ответственность! Не очистить мир от заразы Зоны, а нечто более осязаемое. Но гадать Вова не хотел. Лучше добраться до предполагаемого привала и уже там попробовать понять настоящую цель похода на Север.

С приходом первых сумерек доли́на Припяти ещё больше напоминала этюды из готических миров. От редких деревьев падали длинные тени, расчерчивая линиями поверхность. Край дальнего леса напоминал замок колдунов, парящий в вышине, а торчащая верхушка Дуги выглядела порталом в преисподнюю. Жуть! Учитывая его надломленное состояние, стоило немалых усилий идти вперёд и сохранять хладнокровие. У Пита это получалось ровно до того момента, когда за скопищем сосёнок послышались жалобные всхлипы.

Питюшин успел пробежать пятьдесят метров и выплюнуть часть лёгких, когда понял, что нарушил негласное правило любого сталкера. «Не беги!». На словах оно казалось пустяковым, на деле стоило большого труда затормозить. И вовремя. В пяти метрах от него раскинуло сети силовое поле. Скопище гравитационных ловушек расщепило бы бегуна на атомы.

— Fuck! — прошептал Пит, глядя на переливающиеся полупрозрачные аномалии, которые практически растворились в наступающей на пятки темноте. Ругань его ввинтила мысом Бормоча проклятия, он обернулся, пытаясь совладать со сбитым дыханием. Источник всхлипов за ним не погнался. Неужели почудилось? Идти обратно химик не рискнул.

Пейзажи северной Зоны показались Питюшину незнакомыми и одновременно одинаковыми. Такая же местность с редкими проплешинами деревьев, островки кустарников и ямы с водой. Нагромождения камней, где они с Пеппой неплохо посидели, пока не видел. Зато глазами учёный отыскал пригорок, который Пеппа почему-то называл Холмами. Обычная возвышенность, ничего сверхъестественного. Это там якобы обитали странные люди в тёмных одеждах, если проводник ничего не выдумал. Но Вову этот факт не интересовал. Он бредёт вдоль реки, без группы поддержки, морально опустошённый. Что ему какие-то сектанты с Холмов!

Хотя бы укрытие найти какое-нибудь!

Достаточно первого мутанта, чтобы брошенный всеми Пит склеил ласты. Или просто умереть от сердечного приступа среди пустоши, дожидаясь первых лучей восходящего солнца. Это почти десять часов длинной холодной ночи. Самое время поддаться панике. Когда обстоятельства против тебя, сложно сохранять самообладание.

Несколько раз он порывался зажечь фонарик и трусливо не решался. Вид на пугающую возвышенность вынуждал путника оставить в покое доступный источник света. Ботаник шёл параллельно Холмам, намереваясь таким образом наткнуться на камни. Пока не везло. Сказывался топографический кретинизм. Не зря спутники считали учёного слабым звеном. Знали бы, что Владимир Питюшин плохо ориентируется на местности, и вовсе зашпыняли. Впрочем, химик мог угодить и во временную петлю. Однажды он читал в лагере неопубликованную статью о подобном феномене.