— А я думала, что чужие поклоны льстят тебе, о, королева, — богиня смерти выпрямилась, смотря прямо в глаза оппонентке.
— Я пришла на битву, а не на пир, — отозвалась Фригг, не опуская взгляда. — Твои любезности мне не нужны, владычица мёртвых!
— Разумеется, ты пришла убить пособницу Локи, раз уж не хватило смелости бросить вызов ему самому, — произнесла Хель, и каждое её слово было как удар плети для богини, что стояла перед ней. — Потеря сына — истинное горе для матери. Ты не смогла уберечь Бальдра от смерти, но готова покарать всех, кто был к ней причастен. Убить дочь Локи в отместку за сына Одина — это вполне справедливо.
— Молчи! — истерично прокричала Фригг, взмахнув кулаком в воздухе, будто желала ударить по столу. — Ты и понятия не имеешь о справедливости!
Дочь Локи услужливо смолкла, ожидая, что же будет дальше. Здоровая половина губ растянулась в усмешке, вторая половина ухмылялась, обнажая голые кости черепа. Фригг могла сколько угодно кричать и угрожать, богине смерти её потуги были безразличны. Хель чувствовала себя королевой куда более сильной и властной, живее всех живых и мертвее мёртвых. Воспользовавшись возникшей паузой, богиня смерти огляделась. Валькирии-всадницы на крылатых лошадях окружили их плотным кольцом, продолжая сражаться с мёртвыми Хельхейма, и всё же бдили. Победа или поражение для Хель были равны — путь в Нифльхейм ей обеспечен.
— Тогда без лишних слов, начнём, — богиня смерти подкинула в руке топор Тюра — чудесное оружие, с которым ей никак не хотелось расставаться. — Финальная часть «данс макабр» — всеобщая кончина.
Фригг невозмутимо сняла со спины щит и вытащила меч из поясных ножен. Её оружие выглядело куда уже и изящнее, чем обычный викингский клинок, и щит был не традиционно круглым и массивным, а облегчённым, овальной формы. Однако оружие и защита шли своей владелице не меньше, чем браслет и булавка. Валькирии и их предводительница всегда славились тем, что сохраняя женский нежный облик, они тем не менее, воевали наравне с мужчинами.
Когда женщины сошлись в бою, стало понятно, что меч Фригг не такой хрупкий, каким был на вид. Топор Хель не оставил на нём даже царапины, когда его лезвие проскрежетало по клинку. Супруга Одина оказалась куда более умелой воительницей, чем думала о ней богиня смерти. В этом Хель просчиталась, недооценив свою противницу. Бесчисленные победы над более слабыми врагами распалили её и затуманили разум.
Когда богиня смерти в очередной раз замахнулась топором, рассчитывая попасть плохо защищённую голову Фригг, та подставила свой щит. Топор с треском рассёк дерево, намертво застряв в овальном щите. Хель была вынужденна выпустить оружие и отступить, но Фригг не дала ей отстраниться и молниеносно нанесла свой удар. Тонкий изящный клинок врезался в левую щёку Хель и плотно застрял в её скуле. Супруга Одина отпустила рукоять меча и оттолкнула противницу ударом щита в грудь. Хель с глухим шлепком упала на землю. Кровь не струилась по её лицу, и умирать она не планировала. Богиня смерти посмотрела на Фригг и разразилась смехом, больше похожим на скрежет. Меч вонзился ей в кость, расслоив кожу и остатки плоти, но вошёл не достаточно глубоко, чтобы убить.
— Всё-таки полезно иногда оказаться мёртвой, — произнесла Хель дребезжащим голосом старухи.
Дочь Локи с трудом вывернула меч из своей скулы. Кость расщепилась и челюсть скосилась на бок, будто Хель раскрыла рот в карикатурном удивлении. Валькирии сузили круг, направив своё оружие на богиню смерти. Фригг скинула с руки отяжелевший раздробленный щит, с торчащим в нём топором.
— Даже не думай вставать, владычица Хельхейма, — с ненавистью произнесла Фригг, убирая с лица прядь мокрых от пота волос, что выбились из-под заколок. — Ты и понятия не имеешь, на что способна мать, испытавшая горе от потери любимого сына.
— Какая же ты эгоистка, — Хель визгливо рассмеялась, и мурашки побежали по телу Фригг. — Надменная самовлюблённая богиня, которая даже сейчас печётся о своей причёске.
— Не тебе меня судить! — грубо ответила Фригг, встав напротив богини смерти и смотря на неё сверху вниз. — Я любила своего сына и до сих пор его люблю.
— А кому же судить, если не мне, — из-за свёрнутой челюсти речь Хель стала невнятой, как шамканье беззубой старухи. — Передо мной все равны.
Фригг вздрогнула, и Хель не могла не улыбнуться. Богиня смерти прекрасно поняла, чей образ в ней увидела супруга Одина. Образ старухи, в котором предстал Локи, нашёптывая Фригг, что брать клятву с омелы — пустая трата сил*…
— Что ты знаешь о равенстве и справедливости? — с ненавистью бросила светлая богиня, превозмогая свою неприязнь.
— Действительно, что я могу об этом знать, — вновь рассмеялась Хель. — Я, дочь Локи, отосланная в дальний тёмный край, всю жизнь провела во тьме и холоде, покуда асгардские боги в верхних мирах путешествовали, пили и веселились. Я была рада, когда Бальдр заглянул к нам. Мёртвые ждали его с нетерпением, чтобы вдоволь напиться света. Правда, его хватило не на долго. Он был безутешен и страдал. Дабы облегчить его боль, я подчинила Бальдра своей воле и осушила его слёзы. Можешь спросить у него, каково было прозябать во мраке Хельхейма, если отыщешь его на поле битвы. Правда, вероятнее всего, он убьёт тебя прежде, чем ты скажешь хоть слово.
— Мой сын ещё жив? — вместо того, чтобы разозлиться, Фригг обрела надежду.
— Очень вероятно, если среди асгардцев не нашёлся противник сильнее Бальдра, — отозвалась Хель.
Фригг стояла перед Хель, застыв в немом удивлении. Богиня смерти огляделась — валькирии были далеко, а супруга Одина очень близко, стоило лишь протянуть руку. Данс макабр завершался. Оставалось лишь оттанцевать под финальное крещендо. Хель вскочила на ноги одним рывком. Ударив ладонями по ушам Фригг, богиня смерти оглушила противницу, а затем одним точным движением свернула ей шею, сломав несколько позвонков. Супруга Одина упала у её ног как красивая кукла. Хель потратила годы, обучаясь в Мидгарде медицине, а потому знала не только как спасти человека, но и как убить его голыми руками, не затрачивая много сил и времени.
— Я дочь Локи! — крикнула Хель на столько громко и отчётливо, на сколько могла.
Впервые она гордилась своим родством с наглым рыжим трикстером, который практически не участвовал в её жизни. Да и жизни у неё по сути не было. Хель никогда не ложилась с мужчиной и ни в кого не влюблялась. А потому смерти она не боялась.
Валькирии встрепенулись, как стая потревоженных птиц. Они бросились на Хель со всех сторон. Для богини смерти всё закончилось. Она была обречена провести вечность в Нифльхейме, где не будет ни единого лучика света.
Хель не знала, что её мать Ангрбода, увидев гибель дочери обезумела. Великанша вбежала в толпу Валькирий, распугивая их, как стаю голубей на площади. Она начала давить их, приминать руками, душить, ломать им кости. Женщины-воительницы кричали, лошади ржали. Руки Ангрбоды замарались в перьях и крови. Она билась остервенело, пока одна из наиболее удачливых воительниц не метнула ей в затылок копьё, обездвижив великаншу. Её связали, повалили на землю, и вонзили ей ещё одно копьё, в разбитое от горя сердце. Ангрбода замерла, а дух её отправился на встречу со тьмой.
Равнина Вигридр из поля брани превратилась в место упокоения. Тысячи воинов лежали тут и там, и лишь немногие ещё продолжали сражаться. Нельзя было ступить и шагу, чтобы не наткнуться на чей-то мягкий труп, разлагающийся на невыносимой жаре, которая началась после атаки лорда Сурта. Локи, потомок инеистых великанов, ещё сохранял внутри себя частичку холода, а потому мог относительно здраво мыслить и драться в полную силу. У него появилось преимущество, коим не обладал сын девяти матерей*, которое помогло не только сравнять шансы на победу, но и склонить их в сторону Локи.
Трикстер прекрасно понимал, что Хеймдалль был куда лучшим воином, чем он мог когда-либо стать. Если бы Локи сражался честно, то уже гнил бы рядом с остальными поверженными. Большая часть ударов стража, которая должна была лишить его жизни, пролетала мимо. Те же немногие, что попадали в цель, наносили вдвое меньший урон, чем ожидалось. Локи отделался лишь несколькими ушибами и ссадинами. Он пожалел, что был слишком встревожен и отстранён, когда в последний раз видел Вали, а ведь поблагодарить его за столь прекрасную защиту шанса уже не представится.
