Почувствовав угрозу, Громовник размахнулся и ударил Мьёльниром по воде. Океан заискрился от пляшущих по ней молний. Йормунганд недовольно зашевелился, забил хвостом. Уколы электричества проникали даже под его плотную чешую. Змею совершенно это не понравилось, и прежде, чем Тор ещё раз размахнулся молотом, Йормунганд бросился вперёд. Тор был силён, но у Змея имелось другое преимущество — быстрота. Раскрыв широкую пасть, он подхватил Тора хлыстообразным раздвоенным языком и проглотил прямо со всем облачением.

Змей сглотнул, почувствовав тяжесть. Проваливаясь по пищеводу Йормунганда, Тор расцарапал ему нёбо и все внутренности, и никак не мог успокоиться. Нутро Змея разбухало: сынок Одина барахтался, лез обратно и пытался драться даже в столь безвыходном положении. Йормунганд погрузился в воду, чтобы её давление заставило Громовника угомониться. Свет померк над головой Змея, и тогда Тор замер. Сын Локи подумал, что норнам-ткачихам придётся смириться с неумолимой реальностью, не всё случается так, как предсказано. Тор повержен, а он, Змей Мидгарда, будет жить и убьёт ещё многих в день Рагнарёка, покуда огонь Сурта не сожжёт его вместе со всеми девятью мирами.

Молния, пронзившая водную гладь, поразила Йормунганда, сковав его длинное тело множеством электрических разрядов. Тор, проглоченный, но не убитый, призвал прямиком с небес самое совершенное своё орудие. Внутренности Змея начали лопаться, из широкой пасти потекла тёмная кровь. Он испытал боль, каковой ранее никогда не чувствовал, а затем его совершенный мозг, настроенный на восприятие вселенной, отключился. Брюхо Йормунганда разорвалось, выбрасывая вонючие кишки прямиком в воду. Тор выбрался наружу из нутра Змея и попытался всплыть, но не смог. Силы разом покинули его, яд проник в каждую клеточку, сжигая Громовержца изнутри так же, как он сжёг Мидгардского Змея. Под тяжестью Мьёльнира повисшего на его руке, Громовник опускался всё глубже в воду, постепенно умирая.

В предсмертных конвульсиях Йормунганд бил хвостом, поднимая волны. Нагльфар, с инеистыми великанами на борту уже шёл к оставшемуся островку суши, но причалить им было не дано. Хвост Мирового Змея ударил прямо поперёк палубы Нагльфара, и самый большой драккар в мире потонул. Великаны попрыгали за борт, но это лишь ускорило их смерть. Сделав лишь один случайный глоток они тут же умирали, ибо концентрация яда в воде была невероятно велика. На дно ушло и тело Вали, сына Локи, вместе с копьём Гунгнир в руках.

Фенрир, окрылённый своими бесконечными победами, вдруг увидел перед собой иного врага. Хрупкого молодого бога, как ни странно, в разных сапогах. Один был обычным сапогом, а другой — сшитым из разных лоскутков кожи. В остальном он выглядел вполне обыденно — каштановые волосы забраны наверх, из одежды — лишь брюки и безрукавка, подбитая мехом. Юноша шёл прихрамывая и в целом создавал образ человека, вышедшего прогуляться в первый день конца света. Тем не менее, этот обманчиво безобидный вид заставил Фенрира поморщиться. Самый дурацкий бог со своим дурацким артефактом был куда опаснее, чем можно от него ожидать.

— Видар, — прорычал сын Локи сквозь стиснутые зубы и попятился.

Один в пасти Волка, прижатый к нижнему нёбу языком, начал сопротивляться и попытался разомкнуть его челюсти, но Фенрир только сильнее сжал клыки. Волк поджал хвост и продолжал отступать, мимолётно поглядывая на сражение Локи. Ему-то всего и требовалось, что продержаться до того момента, пока его отец не победит Хеймдалля. Видар, с абсолютно бесстрастным взглядом продолжал наступать на Волка.

Фенрир думал, что раз мальчишку ещё не убили, значит всё случится согласно пророчеству. Волк даже представить себе не мог, насколько неприятно бывает, когда тебя разрывают пополам, держа за пасть. Нельзя было этого допустить, покуда Фенрир не исполнит свой долг и обещание, данное отцу.

Видар подошёл уже совсем близко. Кинув последний взгляд на отца, Фенрир показушно щёлкнул челюстями и злобно рассмеялся сквозь стиснутые зубы. Из пасти Волка потекла алая кровь Всеотца. Разъярённый этим зрелищем Видар с криком бросился на Фенрира.

На пути у трикстера возникла Фулла. Наглая дева препятствовала Локи, парировав замах секиры стальным прутом. Приняв на себя удар, храбрая женщина оттолкнула бога. Богиня, которая раньше только и была способна, что выбирать заколки для Фригг, сейчас выглядела более чем воинственно: коротко остриженные светлые волосы забраны назад золотой лентой, на ногах кожаные брюки и сапоги, внушительная грудь плотно стянута кожаной рубахой. Локи пошло усмехнулся, собираясь сделать Фулле комплимент, но не успел. Мощный удар в грудь железным прутом выбил весь воздух из его лёгких. Трикстер даже не смог закричать, только стоны прорывались через плотно сомкнутые губы. Локи упал на колени, сжавшись в комок и обхватив себя руками. Слёзы струились по его покрасневшему лицу от невыносимой боли.

Фулла занесла прут над коленопреклонным врагом, но Локи не стал ждать, пока его забьют насмерть. Он вытянул вперёд левую руку и перехватил прут, пожертвовав целостностью нескольких пальцев. Женщину испугала его молниеносная реакция. Локи поднялся и выхватил оружие у своей противницы. Фулла замерла, страх парализовал её. Решив, что прут на данный момент ему больше по душе, трикстер размахнулся и нанёс удар богине в висок. Одного раза вполне хватило, чтобы выбить дурь из прекрасной головки.

— Впредь осторожнее выбирай себе врагов, — недовольно сказал Локи, бросив окровавленный прут на землю.

К сожалению, пока трикстер бился с Фуллой, его заметил Хеймдалль. Страж богов всегда отличался высоким ростом и видел куда дальше любого другого бога или человека. Приметив подбирающегося к нему врага, расталкивающего толпу, Локи подхватил умерщвлённую женщину за талию, как слегка перепившую на пиру даму. Левая рука трикстера жутко ныла и начала распухать, но надо было отыграть свою партию до конца.

— А вот и ты! — вместо приветствия гаркнул страж богов.

Хеймдалль выглядел устрашающе. Доспех с массивными наплечниками делал его больше, чем он есть, хотя это казалось невозможно, а длинный широкий меч в его руках был покрыт алой жидкостью от навершия рукояти до острия лезвия. Каштаново-рыжие с проседью волосы стража были всклокочены из-за чего он напомнил Локи изготовившуюся к атаке хищную птицу, а лицо, с острыми чертами, покрытое сетью белёсых шрамов только усиливали это ощущение.

— О, вижу, вы взяли много женщин на бой, — как бы про между прочим высказался Локи, крепче прижимая к себе тело Фуллы и чувствуя, как кровь пропитывает кожаный рукав его рубашки.

— Да, и они сражаются куда лучше и честнее тебя, Локи! — с ненавистью крикнул Хеймдалль. Лишь на миг в его остром соколином взгляде синих глаз отразилось сожаление о гибели Фуллы и тут же погасло, сменившись гневом.

Подобравшись ближе Хеймдалль замахнулся мечом, и трикстер прикрылся телом мёртвой богини. В сущности Фулле уже безразлично, сколько ран на ней будет. Удар меча рассёк грудь мёртвой женщины, сохранив жизнь Локи. Откинув обезображенный труп, трикстер отступил на два шага и подобрал свою секиру, которая ему очень полюбилась.

Сражение Локи и Хеймдалля мало отличалось от идущих вокруг боёв, разве что Локи больше кривлялся и уворачивался, чем наносил удары, будто хотел продлить этот бой. Хотя трикстер понимал, что его время весьма ограничено, но с другой стороны, не было ничего ценнее, чем улучить момент и нанести один точный удар. Он уже представлял себе, как лезвие секиры расколет голову Хеймдалля, словно перезрелый фрукт. Локи старался не дать бой врагу, а измотать его. Он верил, что Фенрир сможет продержаться достаточно долго, чтобы усталый страж Радужного моста сдался.

— Я и представить себе не могла, что сама Фригг удостоит меня чести, — язвительно произнесла Хель и поклонилась, элегантно, как танцовщица.

— Для меня это не развлечение, дочь предателя, — с ненавистью бросила супруга Одина, распознав скрытую издёвку в этом действии.