Фрейр и Нар сошлись в бою. Они сражались на равных и, казалось это никогда не закончится. Если один наносил другому удар, второй отвечал тем же самым. Один атаковал, второй парировал. Они сближались и расходились, как танцоры. Если бы сейчас их видела Хель, она бы лишь задумчиво прошептала «данс макабр», но у богини смерти были другие заботы.

Всё решилось в одно мгновение. Мост задрожал. Отравленная вода под Биврёстом закипела, а затем и запылала. Воздух наполнился густым туманом, который так же быстро рассеялся, сменившись знойным маревом. Биврёст трескался под шагами огненного великана, плавился и бурлил, как кипящее железо. На Радужный мост ступил Сурт, издавая нечленораздельный рёв, подобный вою лавы, пожирающей землю. Сын Локи и ван замерли, поражённые величием властителя Муспельхейма.

Великан, что был выше крепостных стен Асгарда, поднял меч над головой, намереваясь обрушить Биврёст. Заметив опасность, Нарви тут же попытался сбежать, но Фрейр не дал ему уйти.

— Ты убедил меня, сын Локи! — крикнул Фрейр, а в его золотых глазах отразился огонь Муспельхейма. — Мой меч послужит иной цели!

Огненный великан выглядел куда огромнее и опаснее, чем твердила молва. Победить его, даже с помощью зачарованного меча не было никаких шансов. Горечь безысходности Фрейр обратил против Нарви. Бросившись сыну Локи наперерез, ван ударил лезвием по его горлу. Швы, которые любовно накладывала Хель разошлись, обнаружив зияющую рану. Захлёбываясь кровью, Нарви не глядя сделал выпад в сторону врага. Рунблад не подвёл и на этот раз. Ещё раньше, чем огненный меч коснулся Радужного Моста, рунный клинок вонзился в солнечное сплетение Фрейра. Оба воина, истекая кровью, упали на колени, будто склоняясь перед неумолимым роком. Меч Сурта опустился на Биврёст.

«Какая нелепая смерть», — подумал Локи, смотря на обрушивающийся Радужный Мост и падающего в бездну Фрейра. Бог обмана не мог помыслить, что его сын умер столь же непочётно, разве что его останки сразу обуглились под ударом огненного меча Сурта.

Любуясь пейзажем гибели Асгарда, трикстер краем глаза заметил какую-то подозрительную тень. Обернувшись, Локи обомлел. В метре от него прошёл Видар — бог мести, который, мерно шагая мимо дерущихся, направлялся прямиком в сторону Фенрира.

Локи перехватил секиру поудобнее и последовал за ним. Юноша, чьи каштановые волосы были забраны наверх, двигался спокойно, не смотря на жар и толпы сражающихся мертвецов. Видар слегка прихрамывал — сказывалась на том неудобная обувь. Один сапог бога был ему явно велик и выглядел нелепо. Однако Локи, вместо того, чтобы усмехнуться, побледнел. Этот нелепый сапог, сшитый из всех обувных обрезов в мире, должен был принести смерть самому Фенриру.

Видар не чувствовал, что Локи идёт за ним по пятам, улучая момент, чтобы нанести удар в спину и покончить с ещё одним сынком Одина. Трикстер уже замахнулся топором, но выпад, который должен был разрубить Видара вдоль позвоночника, был парирован. Бог мести так и пошёл дальше, не обернувшись. Локи, скорее удивлённый, чем злой, повернулся к тому воину, что помешал ему.

Мировой Змей содрогнулся, когда почувствовал, что Нарви больше нет. Дрожь прошла по могучему длинному телу. Нар умер в бою, как сам того хотел, но петь панихиду по нему никто не станет, как и по многим другим. Йормунганд пожалел мальчишку, насколько мог, ведь его самого впереди ждала погибель. Скользя по воде, которая залила уже всё вокруг, Змей направлялся туда, где над полем брани сверкали яркие молнии.

Там, где вспышки света сливались воедино виднелся тёмный силуэт, высокий и широкоплечий. В правой руке воина был зажат огромный молот на короткой рукояти — знаменитый Мьёльнир. Это творение карликов Брокка и Эйтри славили и боялись едва ли не больше, чем его хозяина. Даже Тор, одарённый небывалой мощью, мог поднять и удержать этот молот только с помощью пояса силы и железных рукавиц. Громовник сражался с присущей ему яростью и шумом. На своей телеге, запряжённой двумя козлами Тангниостром и Тангрисниром, сын Одина рассекал воду, будто на лодке, поднимая волны, и земля под ним при этом содрогалась. Голубые глаза его отливали серебром, отчего казалось, что в них тоже пляшут молнии, медно-рыжие волосы и густая борода торчали во все стороны от ветра, воды и разрядов электричества. Ряды армии Хель и сыновей Муспеля заметно поредели благодаря его стараниям.

Не многие могли выстоять против молний и Мьёльнира, но Йормунганд планировал это сделать. Тор был великолепен в своей боевой ярости, однако Змей не испугался. Бог грома сражался отважно, бил метко, но всё же бездумно. Возможно спонтанные атаки и делали его ещё более неуязвимым, но Йормунганд даже не надеялся, что это спланированная тактика. Проникнув в мысли сына Одина, Змей нашёл там занятные картины. Сосредоточиться Тору мешала не столько глупость, сколько злость. Сын Одина видел, как под знамёнами Хель выступают боги Асгарда, в том числе его единокровные братья — Бальдр и Хёд. Тору пришлось убить Нанну, когда женщина пошла на него с поднятым мечом. Он видел и то, как гибнет возлюбленная Сив от клыков кровожадного Фенрира. Все эти картины сводили асгардца с ума.

Йормунганд знал, как воспользоваться сложившейся ситуацией. Он подполз к Громовнику неслышно, на сколько это было возможно для гигантского Змея. Он был нем, вода заглушала шелест его скольжения, и всё же ради Тора змееподобный сын Локи мог даже спеть. Раздался громкий звук, похожий на скрежет стекла о металл — единственный звук, который умел издавать Мидгардский Змей. Тор зажал уши и повернулся к Йормунганду. Чёрный змей склонился над ним, вокруг его ромбовидной головы открылся капюшон, покрытый сотней острых чешуек. Вибрируя кожной складкой, Йормунганд создавал дополнительный стрекот, который дезориентировал его противника.

Надо было отдать ему должное, Громовник даже в лице не изменился, увидев нависающее над ним склизское тело Йормунганда. Битва была его родной стихией, хоть Рагнарёка он и не желал. Тор подтянул пояс силы и размахнулся, бросив Мьёльнир прямо в шипастую голову Змея. Тот ловко увернулся, скрывшись под водой, там, где было глубоко, и подняв гигантские волны. Выпрыгнув из воды снова, Йормунганд сделал выпад в сторону колесницы Тора. Змей схватил клыками его козлов вместе с повозкой. Помотав головой, он отбросил повозку и в один глоток сожрал обоих козлов. Тор ухнул вниз как камень.

Лишив асгардца средства передвижения, Йормунганд склонился над ним. Можно было бы прикончить Громовержца одним ядовитым плевком, но Змей не хотел лёгкой победы. Как и любой другой скандинавский бог, он хотел умереть в хорошем честном бою. Вместо приветствия Мидгардский Змей мысленно передал своему врагу воспоминания о злосчастной рыбалке, которая когда-то вывела его из себя — их последнюю встречу.

— А ты боялся, что я тебя не узнаю, червяк?! — громоподобно гаркнул Тор, едва не захлебнувшись водой.

Громовержец поднялся на ноги. Волны бились о него, как о прибрежные валуны, но не могли сдвинуть с места. Йормунганд недовольно встряхнулся, но у него имелось оружие даже для такого непробиваемого громилы. На ментальном уровне физическая сила не имеет никакого преимущества. Обратившись к памяти миров, Змей передал Тору воспоминания о его бое со старухой-смертью в Утгарде*. Это был неравный бой, но тогда костлявая поставила Громовника лишь на одно колено. В красках змееподобный сын Локи создал мысленные картины, как смерть одолевает Тора и тот падает ниц перед неумолимым роком. Вестником смерти был он сам — Йормунганд, сын Локи и Ангрбоды, Великий Мировой Змей.

— Ты глупая жирная змея, и не можешь мне навредить!

Громовник лишь рассмеялся, сведя на нет все старания его врага. Змей поморщился, если бы мог. Тор был настолько глуп и зол, что ментальное давление, которое убило бы кого угодно, на него не действовало. Йормунганд зашипел, обнажив мечеподобные зубы, и изготовился к нападению. Мысленные атаки были нипочём тому, кто не ведал страха ввиду отсутствия мозгов. Тор понимал только грубую силу.