Богиня смерти почувствовала себя уже не царицей, а пленницей, и в своей скорлупе ей стало тесно. Она уже не мечтала ни о путешествиях, ни о том, чтобы почувствовать прикосновение света. Вали развеял её сомнения. Бесстрашно шагнувший во тьму брат, одержимый местью и гонимый своей болью, пришёл в Хельхейм, дабы просить его госпожу о помощи. Вал сиял так ярко, что Хель могла бы ослепнуть, смотря на него.

Богиня смерти поселила брата в покоях своего дворца среди мёртвых, дабы он ожидал её решения. Вали не погас, как это было с Бальдром, хотя смерть окружала его со всех сторон. Подавив свои сомнения, Хель приняла решение уйти вместе с братом при условии, что Нарви покамест останется на троне Хельхейма. Вал выразил согласие. Разумеется, очень скоро брат и сестра рассорились из-за этого, но Хель получила то, чего страстно желала все эти годы — свободу. То, что не менее желанный ей свет всегда был внутри неё самой, богиня смерти осознала позднее. Теперь ей было не страшно и не стыдно почувствовать себя хоть немного живой.

Хель распахнула холодные двери морга. В нижних комнатах ждали свою царицу верные воины, пока что голые и безоружные. Сотни мёртвых глаз смотрели на женщину из толпы. Это был лишь маленький отряд в сравнении с той армией, что томилась в ожидании в настоящем Хельхейме. У каждого из этих хладных тел была своя история, скрытая за шрамами и швами, любовно наложенными Хель. История слёз и потерь, которая привела их всех к Рагнарёку.

Хель вздрогнула, почувствовав нечто необычное. Окружающий мир покрылся рябью. Очень близок был тот момент, когда Мидгард будет уничтожен. Тьма, призванная магией Вали и сущностью Локи, отступила, как отступает вирусная болезнь перед антибиотиком, но оставила после себя ослабленный иммунитет — трещины на той грани, что отделяла срединный мир от всех остальных. Скоро эта грань лопнет, как истончившийся по весне лёд, и они окажутся в настоящем Хельхейме. Облачившись в доспехи, мёртвые встанут под знамёнами Хель, а затем поднимут оружие и выйдут на бой.

Едва попрощавшись с роднёй, Нарви перешёл на бег. Наконец-то свобода. Ему претили все эти долгие напряжённые прощания. В таких ситуациях он чувствовал себя неловко. Он лишь раз обернулся, чтобы увидеть, как Вали возится с фургоном, пытаясь его завести. Горевать не было нужды, в конце концов они ещё встретятся, пусть и в последний раз.

Нарви бежал посередине шоссе, наплевав на то, что может стать причиной дорожной аварии. Люди и их мелочные заботы более не волновали бога, и скрываться не было нужды, когда мирам осталось столь немного. Мужчине нравилось чувствовать напряжение в ногах и боль в горле от холодного воздуха, но Нар и не думал сбавлять темпа. Жар разливался по всему его телу, не смотря на мороз. Ему даже пришлось расстегнуть чёрное кожаное пальто с меховым подкладом, чтобы дать телу доступ к холодному воздуху. Нарви чувствовал себя живым как никогда. Живым и бессмертным.

Меч Рунблад приятно бряцал у мужчины за спиной, ударяя по ягодицам. Теперь клинок был облачён в настоящие кожаные ножны, а не жалкую тряпицу. Чтобы сделать их, несколько месяцев назад Нарви отправился на охоту вместе с Фенриром. Волк загнал оленя, а Нар голыми руками поймал его. Сын Локи догнал и повалил крупного самца, а когда подмял животное под себя, уже порядком придушив, вонзил в мощную шею острый широкий нож. Олень хрипел, и тёплая кровь била у него из шеи фонтаном, попадая на Нарви. Когда животное издохло, Нар освежевал его. Подросшему Фенриру туша оленя была на пару укусов, зато шкуры животного хватило, чтобы сделать ножны с перевязью для рунического меча. Нарви сам обработал шкуру, сам сшил ножны и ремни, и сам вышил на них руны. Вали зачаровал рунический рисунок, и теперь Рунблад стал ещё сильнее. Заточенный и отполированный он ждал последнего боя.

Воспоминания вызывали у Нарви приятное чувство. Не менее приятное, чем мысли о предстоящей битве. Битве, в которую он пойдёт с отцом, братьями и сестрой. Нар продолжал бежать, и вместе с тем он прислушивался. Не ушами, а всем своим нутром, всем своим существом. Он надеялся, что в конечной точке назначения его уже ждут.

Йормунганд действительно ждал своего брата. Он сам дал об этом знать, но не улыбкой, а лишь её образом, который проник прямо в мысли Нарви. Пришедший из царства Хель молчаливый брат более других нравился Змею. Йормунганд уже поднялся со дна океана, взбивая на поверхности густую белую пену. Моря Мидгарда бурлили, ибо вся вода мира стала слишком тесной для Змея. Исполинские волны бились о берег, отрывая лодки от пристани и унося их на глубину. Голова Змея как всегда покоилась возле стокгольмского причала, там, где он впервые встретился с Нарви в Срединном мире.

Сейчас вода закипала не только на материальном уровне, но и на ментальном. Во всех частях планеты особенно чувствительные люди проснулись, даже не смотря на усталость. Всем им снились эпизоды неминуемой битвы, которая ещё только грядёт, но в которой они не примут активного участия. Жалкие слабые люди будут лишь пассивными зрителями своего неизбежного конца.

Ментальный уровень, подобный воде, стал ещё одним пристанищем Йормунганда. Как и его мать, Мировой Змей обладал значительной долей дара предсказаний. Правда Ангрбода умела изъясняться словами, а Змей — лишь неопределёнными образами, большинство из которых он не понимал сам. Через сновидения он обозревал не только прошлое и настоящее, но и будущее, в том числе очень далёкое. Именно через сны он разговаривал с теми, кто был ему нужен и передавал свои послания. Йормунганд знал, как важно сплотить бога-трикстера и его детей. Он следил, чтобы они слишком уж не отклонялись от намеченного курса. Вали и Локи были правы говоря, что Рагнарёк нужен миру, и Змей следил, чтобы пророчество о всеобщем конце исполнилось. Иногда, проникая в чужие сны, он допускал промашки. Бальдр думал, что первый увидел предсказание Рагнарёка, а на самом деле это Йормунганд прополз в его сны. В последствие выяснилось, что это была совсем не промашка, а ещё одна деталь некоего Вселенского механизма.

Мировой Змей никогда не считал себя добрым или злым. Он не жаждал мести за то, что Один вырвал его из уютного болота в Железном Лесу и запустил в мировые воды, кинув на произвол судьбы. И всё же в день последней битвы он надеялся поквитаться с тем, кто дважды сделал ему неприятно. Глупый Тор, по вине великана из Утгарда, думал, что тянет кошку за брюхо, а на самом деле растревожил Мирового Змея. И во второй раз безмозглый Громовник, уже намеренно, отправился на рыбалку с великаном Хюмиром, скормил Йормунганду голову великанского быка и попытался вытянуть того из воды. Мировой Змей упирался, но богу удалось вытащить на поверхность его голову. В тот раз Йормунганд по-настоящему разозлился и выпустил столько яда, что передохла вся рыба в округе. Жаль, сдох не сам Тор.

Нарви прыгнул в воду. Змей сразу это почувствовал и встрепенулся от нетерпения. Волны стали ещё сильнее. С одной стороны Йормунганд беспокоился, что утопит несчастного маленького брата, а с другой — это должно было послужить ему разминкой. Путь им предстоял не простой. Мировой Змей подхватил тело, слегка отяжелевшее под водой. Нарви крепко вцепился ему в голову на уровне носа.

«Здравствуй, мой глубоководный брат», — мысленно произнёс Нар, приветствуя его.

Йормунганд ответил ему в своей манере. Он напомнил Нарви, как давным давно в юности, когда Змей Мидгарда был не больше гадюки, они вместе плавали в озере недалеко от Асгарда. Теперь им снова суждено плыть. Все озёра, моря и океаны постепенно сливались в одну великую воду. Змей забил хвостом в нетерпении, вспенивая воду у берегов Австралии, вызывая цунами. Нарви, ловко цепляясь за огромные чешуи, переполз наверх головы Йормунганда и умастился на огромной ромбовидной голове прямо между его глаз.

«Я готов», — отозвался Нарви без слов.

Нар всегда был решительным, этого у него не отнять. Сейчас его и вовсе распирало от воодушевления. Он уже не боялся смерти. Единственное, что его волновало — достойная гибель, чего он не получил в первый раз. Змей мог бы обнадёжить его, сказать, что он умрёт славно, с мечом в руке, но пусть он узнает это сам.