— Обману я других, сотню раз обману, — начал Локи нараспев, идя на встречу своим детям, смотря в лицо Хель. — Но такой красивой женщины я не видал давно. Ты очень похорошела и сейчас невероятно похожа на свою мать Ангрбоду.
— Благодарю, отец, — Хель подошла к нему и протянула руки, положив свои ладони на его. Теперь женщина принимала похвалу без стыда и страха.
— Ты изменилась в этом путешествии, — бог-трикстер оглядел дочь с головы до ног. — Только слепой мог бы этого не заметить.
— Это правда, — отозвалась Хель, а затем обвела взглядом всех присутствующих. Её глаза сияли, она действительно была рада вернуться. — И мне не терпится рассказать о моём путешествии. Жаль только Фенрира нет с нами.
— Если мы будем внимать не отвлекаясь и помалкивать при этом, то Йормунганд услышит тебя через нас, — сказал Нарви сестре. — И передаст всё Фенриру, где бы он ни был.
Хель прошла в свой бывший кабинет, мужчины покорно следовали за ней. Кабинет Хельги Локдоттир сейчас напоминал комнату непрезентабельного отеля. У свободной стены стояли кровать, тумбочка и лампа, а к рабочему столу был придвинут ещё один диван, который когда-то стоял в гостиной квартиры Хель. Пока богиня отсутствовала, в её кабинете никто не жил, хотя здесь было достаточно мебели, чтобы Локи и близнецы разместились с комфортом. Однако зная любовь Хель к порядку, а так же её острое ощущение личного пространства, никто не осмеливался посягать на чужую собственность.
Сейчас же женщина сама пригласила их войти. Вали и Нарви быстро подставили диван из гостиной напротив белого кожаного дивана, который всегда стоял в кабинете доктора Локдоттир. Хель сбросила свою меховую мантию, мокрую от талого снега, и повесила её на вешалку, оставшись в чёрном расшитом золотой нитью платье, которое плотно облегало её стан. Вали и Нарви сели на кожаный диван, Хель и Локи — напротив них. Женщина приготовилась к долгому рассказу, а все остальные замерли, ожидая её слов. И вот они прозвучали, погружая всех присутствующих в события минувшего времени.
Последний раз, когда Вали видел Хель до путешествия, он открыл ей портал прямиком к мёртвым землям, где никогда не светило солнце. Переступив грань между мирами, Хель вернулась в свои владения. Как царица она шла по своему мрачному царству, прямиком к крепости, чьи башни-пики разрезали тёмное небо.
Приближаясь к крепостным стенам, богиня поразилась, насколько велика стала армия Хельхейма. Когда-то владения Хель были почти пусты, особенно по сравнению с Вальгаллой, а теперь тёмный край напоминал густо населённый мегаполис. Мертвецы, встречавшие её на пути, почтительно склоняли головы. Сквозь толпы мёртвых навстречу Хель с рыком и лаем выскочил страшный пёс Гарм. Четырёхглазый монстр оскалил красную пасть, капая на землю ядовитой слюной. Две пары сверкающих бледным золотом глаз уставились на Хель. Узнав свою хозяйку, пёс припал к земле, как нашкодивший щенок и подполз к её ногам. Хель не могла винить своего слугу за ошибку. Давно богиня смерти не была здесь, и она поразилась от случившегося преображения.
Вместе со своим псом-стражем, женщина вошла в крепость. В пиршественном зале на троне королевы смерти сидел её регент — Бальдр, по правую руку от него находилась Нанна, а по левую — иная женщина, которую Хель не признала. Регент сердечно приветствовал богиню и готов был уже освободить место для неё, но услышал отказ. Женщина отозвала Бальдра и переговорила с ним. Некогда светлый бог теперь отлично справлялся с ролью, которую Хель заставила его играть. Под его командованием мертвецы подготовились к решающему бою. И пусть первый раз они умерли бесславной смертью, в день Рагнарёка все — и женщины, и старики, и дети, были готовы поднять оружие. В своё время Хель боялась, что стоит ей уйти в Мидгард, как Бальдр перестанет ей повиноваться, но реальность оказалась куда лучше её ожиданий. Все мертвецы по-прежнему принадлежали Хель, в том числе и сын Фригг, который с радостью выполнял порученную ему работу и готовил армию к Рагнарёку.
Однако Хель могла бы признаться, что всё равно разочарована. Когда-то давным давно она с трудом поддалась на уговоры Вали убежать в Мидгард. Ей не хотелось бросать мир, созданный специально для неё. Но сейчас, вернувшись, она не почувствовала былой связи с этим местом. Её настоящий дом был там же, где остались невыносимый, но обаятельный Вали, молчаливый и надёжный Нарви, Фенрир и Йормунганд, родные по духу и по крови, и Локи — их беспутный отец, с которым, как не хотелось это признавать, у них у всех было что-то общее.
В своих владениях богиня не задержалась надолго. Хель запрягла в повозку двух мёртвых лошадей и направилась дальше. Она побывала в Йотунхейме и убедилась, что Нагльфар, самый большой из кораблей, почти достроен. Она отправилась в Муспельхейм и призвала к его сынам, напомнив властителю Суртуру о дне последней битвы, в которую он выйдет на бой на стороне тёмных миров. Хель проехала на своей ужасной повозке и по светлым мирам, внушая ужас в чужие сердца, предвещая скорый конец многих и многих жизней. И так она добралась до стен Асгарда.
Хель изменилась в этом путешествии. Её правая сторона становилась всё краше, волосы приобрели цвет червонного золота. Здоровый глаз сиял как изумруд на фоне кожи, похожей на розовый шёлк. Можно было бы сказать, что Хель стала прекраснее Фрейи, вот только сколь была прекрасна её правая сторона, столь уродлива — левая. Кожа иссохла, приобретя мертвенно-синий оттенок, и обтянула кости, мышц почти не было видно. Кровоточили и гноились раны. Незрячий взгляд белёсого глаза внушал желание упасть на колени и трястись от страха. Всякий, кто видел Хель, мог бы задрожать от ужаса или вожделения, в зависимости от того, какой стороной богиня к нему поворачивалась. Её одежды более не напоминали саван. В честь своего второго визита в Асгард она принарядилась. В путь она отправилась в тёмно-зелёном платье из бархата и его шлейф стелился за ней, заметая следы на снегу. Плечи Хель покрывала тёмно-синяя накидка, похожая на беззвёздное небо. Не смотря на своё частичное уродство, она двигалась плавно, держа спину ровно, а голову высоко, как подобает скандинавской богине. И, как полагалось женщине, она надела пояс из цепи, нанизав на него связку ключей, чтобы звенеть при каждом шаге. Не просто ключи. Это были ключи от «дома» — её оберег. Там был ключ от дома Вальтера Локсона в Норвегии, ключ от его квартиры в Швеции, ключ от квартиры Хельги Локдоттир и множество ключей от разных дверей мидгардского «Хельхейма».
Богине смерти никто не был указом. Её не могли убить, даже если бы захотели. Теперь она без страха появлялась везде, где только желала, и только дурак стал бы ей перечить. Хель стала как злая фея из той самой сказки, которая приходила туда, куда её не приглашали*. Женщина прошла через асгардские стены свободно, как могла бы, будь она здешней богиней. Она направилась прямиком в тронный зал Одина, и оказалась там очень вовремя. Асы и ваны собрались у трона Всеотца, чтобы вести совет.
Прихода Хель явно не ждали, ей были не рады, но и прогонять никто не осмелился. Все ждали слова Одина, но он лишь с интересом смотрел на незваную гостью. Вороны Хугин и Мунин — мысль и память, сидели на плечах Одноглазого и шептали что-то ему в уши, перебирая клювами седые волосы. Волки Гери и Фреки стояли у его ног. При виде прекрасной и опасной женщины, они оскалились, но не смели броситься. Время воевать с богиней смерти ещё не пришло.
Хель приветствовала Одина Всеотца, сказав, что рада видеть его в добром здравии, пусть он и напоминает ей немощного старца, который вот-вот окажется гостем в Хельхейме. Богиня узнала, хорошо ли он выспался и сама рассмеялась этой шутке. Она с удовольствием наблюдала направленные на неё озадаченные и ненавистные взгляды. Ей нравилось смотреть, как боги поджимают губы, как отворачиваются в негодовании, но ничего поделать не могут. Она оглядела толпу собравшихся ещё раз и убедилась, что в Мидгарде больше не было богов. Фрейя и Фрейр, Тюр и Форсети, Идунн и Хеймдалль — все они собрались здесь. Не было только Скади, и Ньёрд носил траур по ней. Никто даже не думал охотиться на детей Локи или нападать исподтишка. Они все прятались в Асгарде и тряслись от страха. Вели свои советы, вместо того, чтобы точить мечи. Даже Тор стоял потупившись и опустив могучий Мьёльнир.
