Совместному семейному ужину не суждено было состояться.
========== Глава 3.3. Узы, что крепче цепей ==========
Вали сбежал. Нарви растерянно смотрел ему вслед, а затем бросился в погоню. Но на площадке перед лифтом Хель его остановила.
— Подожди, — предостерегающе произнесла она, держа брата под руку крепко, но осторожно. — Я знаю Вали. Ему надо остыть. Он сам вернётся, когда захочет.
Нар посмотрел на сестру, не менее обеспокоенную, чем он сам, затем на лестницу. Где-то внизу ещё раздавалось глухое эхо шагов.
— Да, ты права, — обречённо произнёс Нарви. — Надо узнать, что произошло.
Они зашли в квартиру. Нар скинул ботинки в прихожей и тут же прошёл в гостиную. Хель поджала губы и, ввиду обстоятельств, простила ему раскиданную обувь и мокрую дорожку, которую оставлял на полу растаявший снег с его одежды.
Локи как ни в чём не бывало допивал свой чай сидя за столом. Фенрир сидел подле, но вид у него был крайне недовольный. Хвост волка метался из стороны в сторону, он то и дело оскаливался, будто злился на собственные мысли. Чёрная шерсть стояла дыбом. Нарви молча переводил взгляд сперва на брата, потом на отца, словно размышляя, кого просить к ответу первым.
— Что, во имя Ангрбоды, тут у вас случилось? — спросила Хель, оказываясь подле мужчин раньше, чем Нар успел произнести хоть слово. Она даже не сняла пальто, хотя прежде всегда оставляла его в прихожей.
Поскольку Локи сделал вид, что это к нему не относится, отвечать пришлось Фенриру.
— Отец и Вали повздорили, — сообщил волк и покосился на бога обмана. — У них появились разногласия относительно Рагнарёка и предшествующих ему событий. А ещё Вали обвинил его в убийстве Сигюн.
— Может хватит говорить так, будто меня здесь нет? — поинтересовался Локи, отставляя пустую чашку.
— Да, именно так мы и сделаем, — процедил Нарви, сложив руки на груди. Внутри него тоже закипал гнев. — Может начнёшь говорить сам за себя?
— Может и начну, — Локи сделал пол оборота на стуле, закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на сына. — Что ты хочешь узнать?
— Тебе вообще всё равно? — рыкнул Нар, шумно дыша. — Твой сын сбегает в неизвестном направлении, а ты пьёшь тут чай, будто всё нормально.
— Мне не безразлично произошедшее, — спокойно пояснил трикстер, криво улыбаясь. — Но Вали не помешало бы следить за языком и за тем, какие вещи он говорит. Это дельный совет от того, кому зашили рот в своё время.
— И почему, интересно, Вали думает, что ты убил Сигюн? — спросила Хель, недоумевая. Исходя из рассказа Нарви, смерть богини была роковой случайностью. Но на всякий случай женщина готовилась к тому, что ей придётся оттаскивать брата от отца.
— Потому что я косвенно причастен к её гибели, — беспечно ответил Локи. — И я этого не отрицал.
Руки Нарви опустились, когда он услышал слова отца. Пальцы сами сжались в кулаки, и он едва сдерживал себя, чтобы не ударить сидящего перед ним мужчину.
— Ты что сделал? — переспросил Нар, делая ударение на втором слове. Он едва ли верил в происходящее.
— Успокойся, Нарви, — с отеческой улыбкой произнёс Локи. — Умереть от того, что на тебя напал собственный брат — это одно. Стать братоубийцей и сбежать — это другое. Но наблюдать, как одного твоего сына превращают в хищного зверя, как другого разрывают на куски… Как кишки родного дитя касаются твоих обнажённых членов…
— Остановись! — выкрикнул Нар. Воспоминания о прошлом снова и снова терзали его душу. Никогда из его памяти не сотрутся мгновения смерти и годы пребывания в Хельхейме. Нарви схватился за горло, где стояла ещё одна заплатка из искусственной кожи, будто это могло защитить его. — Я понял.
— Ничего ты не понял…
Локи встал. Дети расступились перед ним, и мужчина прошёл в гостиную. Сумерки уже опускались на город, а потому богу не потребовалась его повязка, которую он оставил на столе. Нарви, Хель и Фенрир недоуменно следовали за отцом, чтобы увидеть, как он ходит по комнате из стороны в сторону. Локи словно размышлял о чём-то. Трикстер полностью отстранился от окружающего мира. Он слонялся, едва не натыкаясь на стены и мебель. Вся манера его поведения, походка, выражение лица, губы, что шевелились, будто перебирая слова, выдавала внутреннее беспокойство.
— То, что сделали с тобой и Сигюн — это ужасно, — прошептала Хель, садясь в своё кресло. Она говорила с отцом, как с ребёнком, которого стоит успокоить. — Но у нас впереди другое будущее. Не стоит портить отпущенное нам время на ссоры и воспоминания прошлого.
Нарви опёрся плечом в свод арки между столовой и гостиной, ожидая, что же будет дальше. До конца поверить в искренность трикстера было сложно. Фенрир прошёл в комнату и лёг у ног Хель. Все они ждали, что же скажет отец.
— Мы оба лишились рассудка в тот день, — Локи заговорил громко, будто декламировал театральную роль, чтобы каждый, кто слышал эти слова, мог почувствовать его боль. — Мы остались во тьме и тишине, и только проклятая змея шипела и плевалась ядом, угрожая лишить меня зрения. Сигюн была стойкой и смелой. Она страдала молча, как и все женщины. Всё, что я от неё слышал — это речи о любви и молитвы, обращённые к мудрости Одина. Она надеялась, что Одноглазый может нас помиловать. Но я не понимал, зачем мне такая жизнь, в которой я лишён моих детей. И я вспоминал, как асгардцы повязали моего Фенрира, как превратили в волка моего Вали, как он разорвал моего Нарви. Я помнил каждый взгляд, полный отвращения, брошенный на мою Хель, и каждое мерзкое слово, сказанное о моём Йормунганде. И каждый раз, когда яд змеи падал мне на лицо и обжигал мою кожу, гнев мой становился всё сильнее. Я кричал слова проклятия и призывал Рагнарёк! Мировое Древо содрогалось от моего крика. Сигюн умоляла меня одуматься, но я был безутешен. Я чувствовал запах крови, видел очертания неподвижного тела на земле, осязал липкость кишок своей обнажённой кожей. Я выл, я рыдал, и я раз за разом убивал богов Асгарда своими словами. Да, Сигюн приходилось это слушать, хотела она или нет. Она много плакала, а затем слёзы высохли. И она больше не обращалась ко мне. И слова её стали бессмысленны. Потом замолчал и я, ибо более не видел отдушины в пустых угрозах. А потом…
Локи ходил по комнате. Он то хватался за голову, то складывал руки на груди, то бешено жестикулировал. Его зрачки были расширены, а рыжие волосы выбились из-под ленты и растрепались. Кожа его покрылась испариной, он часто и шумно дышал. Все его слова были искренними и настоящими. На столько настоящими, что становилась страшно. Хель, Нарви и Фенрир застыли на своих местах и смотрели на него, едва дыша, а меж тем трикстер даже не думал останавливаться:
— Потом пришёл Вали вместе с отрядом великанов, и я понял, что мы будем спасены или отомщены. Он не заговорил со мной, не посмотрел на меня. Все его движения были чёткими и выверенными. Он забрал тело Нарви с собой, а оставил мне надежду на лучший исход. С того момента я был спокоен. Я не знал, что сделал Вали, но почувствовал себя необычайно сильным. Не на столько, чтобы разорвать оковы, но на столько, чтобы выдержать своё заточение. Вали всегда был моим любимым сыном, ибо слишком сильно походил на меня. Я говорю это не в обиду Нарви, — Локи тепло улыбнулся сыну, а затем перевёл взгляд на Фенрира и Хель. — И уж тем более не в обиду детям Ангрбоды, которые всегда были сильными и умели постоять за себя. Но с момента появления сыновей Сигюн, таких маленьких и беззащитных, я знал, что нужен им. Я всегда любил своих детей, всех детей, больше себя самого. И всё было относительно спокойно, ровно до того момента, покуда я не узнал пророчество о Рагнарёке и о своей роли в нём. Я попытался держаться подальше от сыновей Сигюн, чтобы боги не решили использовать их в своих интересах, чтобы уязвить меня. Но что случилось в итоге? Мои уловки не сработали. Я всё потерял…
Локи упал на диван и закрыл ладонями глаза, которые уже болели и слезились. Или это были горькие слёзы от очередной потери сына? Трикстер не мог сказать. Да и не захотел бы говорить. Поток слов иссяк в нём.
