— Я напоминаю тебе, что у меня тоже есть вопросы, требующие ответа, — первым делом предупредил Вал. — Разумеется, я всё равно буду говорить больше и дольше, но не превращай это в допрос. Сейчас ты не судья.

— Я всегда им был и буду, — отозвался Флориан, весьма серьёзно. — И на правах хозяина дома я задам первый вопрос. Что с ванами?

— Они живы и находятся в относительной безопасности. Фрейя невредима, быть может в шоке, но её никто и пальцем не тронул. Фрейр зализывает раны после поединка с Норманом, — по губам Вала пробежала усмешка. — Они устроили дуэль, весьма честную. Тиберт бы одобрил. Кстати, а где сейчас остальные боги Асгарда?

— На земле осталась только Идунн, она тоже здесь, в Соединённых Штатах Америки. Иногда её посещает Хеймдалль, но остальные вернулись…

— Ты врёшь! — негодующе воскликнул Вальтер, едва не вскочив с кресла и не дав Флору шанса закончить фразу.

Из коридора подал голос Фенни. Его лай словно намекал Флориану, чтобы тот не смел расстраивать его брата и хозяина.

— Я не лгу, — спокойно продолжал Флор. — Тор, Сив, Фригг и другие посещали Мидгард, но не смогли приспособиться и скоро ушли. Разумеется, скоро по нашим, божественным меркам, а для человека это была бы целая жизнь. Сейчас они пытаются защитить Асгард, Альфхейм и Ванахейм от неизвестной тьмы.

Услышав ответ, Вальтер опустил лицо и закрыл глаза ладонями. Губы его были приоткрыты, сквозь плотно сжатые зубы вырывались то ли сдавленные стоны, то ли всхлипы, то ли смех. Плечи Вала подрагивали, но Флориан не осмеливался приблизиться к нему или хотя бы спросить в чём дело. Наконец Вал выпрямился, губы его вновь сложились в нагловатую усмешку, но глаза предательски блестели. Флориан мог лишь догадываться, были ли это слёзы смеха или разочарования.

— Продолжай, — попросил Вальтер.

— Из всего вышесказанного следует моё желание узнать, почему Иггдрасиль умирает?

— Я и мой отец, мы вместе стоим за этим.

Вальтер сделал длинную паузу. Флориан уже решил, что большего не добьётся и приготовился услышать новый вопрос, но Вал вдруг пустился в длинные путанные объяснения:

— Я расскажу тебе всё и сразу, чтобы ты не тратил время на дополнительные вопросы. Будучи сыном Локи, ещё и сильно похожим на него, как ты успел заметить, у меня имеются таланты ко многим способностям моего отца. В частности к разного рода магии. Но у отца никогда не имелось достаточно времени, которое он мог бы потратить на моё обучение. Поэтому когда волею глупых жестоких богов я стал волком, пришёл момент искать других учителей. Я сбежал в единственное место, которое считал безопасным — Железный Лес. Великаны не сразу приняли меня как своего, пока среди них не нашлись ведьмы — сёстры Ангрбоды, которые признали во мне отпрыска Локи. Они-то и помогли мне вернуть человеческий облик, а вдобавок научили управлять силой оборотня. Когда я обрёл прежний вид, я послал великанов в пещеру Локи, чтобы они забрали тело моего брата, отнесли его в Йотунхейм и спрятали в надёжном и холодном месте. Меня тем временем свели самой сильной ведьмой, обитающей в Железном Лесу. Не знаю, быть может, это была сама Гулльвейг-Хейд или одна из её последовательниц. Она-то и рассказала мне, как можно овладеть магией рун. Способ был ужасен, но я был опьянён жаждой мести. Смерть или же могущество в равной доле манили меня. Меня привязали к мировому древу, пронзили грудь копьём и оставили на девять дней. Я страдал от боли, жажды и голода, не имея возможности умереть. Перед ритуалом ведьма дала мне какое-то зелье, и я подозревал, что секрет моей живучести именно в нём. Мой разум восемь дней перебирал мысли одни за другими, сперва быстрые и резкие, потом всё более тягучие, пока на девятый день они не исчезли совсем. Я растворился сам в себе, я растворился в мире. И я мог подумать, что это и есть смерть, и ждал бы, пока Хель придёт и пригласит меня в свой чертог, если бы я ещё был способен ждать и думать. В тело меня вернула боль. Из моей груди вытащили копьё, и боль разошлась по каждой клеточке, заставив мою душу снова привязаться к плоти. Земля подо мной приятно холодила обнажённую кожу, но конечности сводило от хода крови по ним, а рану под ребром жгло от мази ведьмы. И пока я лежал, изнывая от боли, я осознал, что владею тем, чего у меня раньше не было. Я узрел истинную силу рун, которыми до этого ритуала владел, как большинство асов и ванов — весьма посредственно. Как и многие я мог использовать лишь одну руну за раз, да и она не всегда помогала.

Вальтер немного помолчал, словно думал, продолжать ли. Флориан терпеливо ждал.

— Когда я оклемался и залечил свои раны, я начал применять магию рун на практике. Она многое мне дала. Я словно бы черпал силы из самого древа жизни, с которым едва не сросся за те проклятые девять дней. Их я до сих пор вспоминаю с содроганием. И вот, убедившись в своём могуществе, я спустился в пещеру к отцу. Я скрыл своё лицо и сохранял молчание, освещая себе путь лишь тускло горящей руной Кано. Весь ритуал я тоже проводил молча. Я смешал кровь, свою и отцовскую, и начертил руны прямо на камнях под его телом. Я превратил алтарь позора в алтарь силы. Я влил свои силы в каждую руну: руну Локи и руну направления, руну судьбы и руну огня, руну даров* и пустую руну Одина, которую я обозначил печатью ладони. Я отдал все свои силы, и ушёл не оборачиваясь. Из той пещеры я отправился прямиком в Хельхейм, и до сих пор не разу не вернулся туда. А за это время руны обрели силу и вся энергия мирового древа стала переходить в Локи. Иногда по капле, иногда более. Поэтому Рагнарёк больше не имеет смысла откладывать, в противном случае мы все умрём гораздо прозаичнее, и никакой битвы уже не будет — ни у одной сторон не хватит сил на сражение. Останется лишь Локи, который поглотит сам себя, и мир снова превратится во тьму, как было до появления Имира.

Флориан был в шоке от услышанного. Он смотрел на Вальтера во все глаза, будто ждал, что тот рассмеётся и обернёт все свои слова в шутку. Но Вал не смеялся, даже улыбка исчезла с его губ, когда он снова начал говорить:

— Теперь я хочу знать: как попасть из Мидгарда под корни Иггдрасиль?

Флор вздрогнул, словно забыл, для чего они находились здесь и о чём говорили до этого.

— Под корни Иггдрасиль, минуя Асгард? — произнёс Флориан запинающимся голосом. — Я не знаю, этой информацией владеет Идунн или Хеймдалль. Наверное, скорее Идунн. Есть такое место, что-то вроде разрыва между мирами, и она знает, как туда попасть. А как ты прибыл в Мидгард?

— Это было проще, чем сотворить поглощение жизни. «Анзус», «Райдо», «Кано», «Хагалаз» — а всё вместе «арка»* — каркас, поддерживающий дверной проём. Силой Локи я проложил себе путь, осветив его огнём и уничтожив все препятствия. Хороший вышел портал, я пользовался этим путём несколько раз, но здесь, в Мидгарде, моя магия слабеет. Я больше не могу воссоздать это заклинание. Теперь скажи мне, ты судил нас?

— Я вынес вам приговор, — настала очередь Флориана открыть душу. — Я судил, но те боги, которые присутствовали при этом, всё переиначили по своему. Про превращение в волка, про змею и чашу, я ничего не знал ещё долго. Лишь потом, когда Ньёрд выпытал это у Скади и пришёл спросить, отчего я сделался таким жестоким, я узнал, что моё нерушимое слово ничего не значило. Вы должны были умереть быстро и безболезненно. Роль палача я отвёл Тюру, вот только Тор и Скади, в чьём присутствии звучал приговор, промолчали об этом.

— Тор и Скади значит, — произнёс Вал, потирая подбородок, словно что-то обдумывая. Затем с его губ сорвался короткий смешок. — Так вот как было дело. Значит я весь путь корил себя за то, что не сдержался и убил Скади, когда она была лишь исполнительницей чужой воли. А сейчас выясняется, что единственное, чего она не заслуживала — это быстрая смерть!

— Скажи, с такими силами, почему ты всё ещё не освободил Локи? — произнёс Флориан, спеша сменить тему. Слушать о гибели Скади ему не слишком хотелось.

— Ещё не время, — лениво протянул Вальтер, словно говорил очевидные вещи. — Иггдрасиль ещё не умер, Нагльфар ещё не достроен, армия Хельхейма ещё не полна. Всему своё время. А насколько армия Асгарда готова к Рагнарёку?