— Не уверен. Не знаю, — выдохнул он, наблюдая за моими движениями. — Я ужасно злюсь, когда думаю о нем. Обо всем, что было. Я знал, что он попытается нас кинуть, но все равно… Все пошло совсем не по плану.

— Что там случилось? — тихо спросила я, закончив затягивать бинт и сев рядом с ним на кровать. — В зеленом лабиринте? Ты так мне и не рассказал.

— Я думал, что та омега будет в курсе. Не ожидал, что она начнет кричать, — поморщившись, ответил он. — А когда появился тот ублюдок с пистолетом, я просто… растерялся. И допустил ошибку.

— Полицейские говорили только об одном трупе, — вспомнила я. — Значит, Кадо выжил?

— У меня не было времени с ним разбираться, — ответил Йон. — Ситуация и так вышла из-под контроля. Я… плохо помню, что было после того, как он меня ранил. Кажется, мне удалось выбить у него оружие. Там было так… тесно, эти зверевы ветки царапали не хуже колючей проволоки. И я очень испугался за тебя. Испугался, что он мог что-то и с тобой сделать. Хана, я… правда считаю, что так больше не может продолжаться. Я больше не могу себе позволить подвергать тебя опасности. Раз наша метка… больше не работает так, как должна, тебе не стоит быть рядом со мной, когда дело пахнет жареным. Ты ведь это понимаешь, правда?

— Да, ты прав, — неохотно согласилась я, опустив взгляд на собственные руки и бессильно сжимая и разжимая кулаки. — Я теперь скорее помеха, чем подспорье.

— Ты не помеха, — возразил он, проводя теплыми пальцами по моей шее и рассылая по спине ворох приятных мурашек. — Ты моя любимая женщина, мой дом и моя жизнь. Тебе кажется странным, что я пытаюсь тебя уберечь?

— Йон… — тихо выдохнула я, ощущая, как от этих слов, его запаха, тепла и близости у меня начинает опасно кружиться голова. — Но кто тогда убережет тебя? Кто защитит мой дом и мою жизнь? — Я погладила его по щеке, в очередной раз обмирая от восторга от того, что этот потрясающий мужчина — мой. Со всеми его тараканами, проблемами и заскоками. В конце концов, у меня всего этого было не меньше, и только вместе у нас получалось сглаживать острые углы друг друга.

— Когда ты уже начнешь в меня верить, маленькая омега? — вздохнул он, качнув головой. — Твой альфа, может быть, не самый умный, но, по меньшей мере, самый везучий и сильный. А это уже неплохо, разве нет?

— Я не хочу, чтобы ты все взваливал на свои плечи, — ответила я. — Это несправедливо.

— Глупая маленькая омега, — приглушенно рассмеялся он, словно я сказала какую-то несусветную ерунду. — Слышала бы ты себя со стороны.

— Ну что я опять такого сказала? — смущенно пробурчала я, не совсем всерьез пытаясь отбиться от его рук, которые привычно притянули меня к себе, усадив на здоровое колено.

— Зато моя, — удовлетворенно проурчал он, уткнувшись носом в мои волосы. — Моя Хана. Я обещаю, что не стану снова подвергать тебя опасности. И если ты хочешь, чтобы я оставил Джерома Стоуна в покое, я это сделаю и перепоручу свою месть карме, если эта хрень вообще существует.

— Правда? — не поверила своим ушам я, отстранившись и заглянув ему в лицо.

— Правда, — подтвердил альфа. — Хватит с нас разборок и кровной мести. Я больше не хочу. Мы сами выручим Никки, как ты и сказала, когда я снова встану на ноги. Не волнуйся больше ни о чем, ладно? Теперь, когда наш Медвежонок присматривает за нами, все будет хорошо.

— Медвежонок… — тихо повторила я, ощущая, как привычно заныло в груди.

Несмотря на перемены в его социальном положении и статусе — а, может, как раз в связи с ними, — наш маленький друг так и не вышел с нами на связь. Вытащив Йона из больницы и обеспечив нам с альфой мало-мальскую неприкосновенность хотя бы в плане посягательств Церкви, он тем не менее оставался больше некой абстрактной идеей, чем кем-то живым и настоящим. Йон говорил, что беспокоиться о нем смысла нет и что наш Дани Боро сейчас в куда большей безопасности, чем кто-либо из нас. Пока его отец претендовал на место Иерарха и весь процесс выборов и назначения был в самом разгаре, с его головы и волос не должен был упасть. Любые волнения или слухи мгновенно были бы раздуты в скандал общемирового масштаба, и единственное, что мог себе позволить кардинал в такой ситуации, это принять версию жены об инсценировке гибели их сына и его триумфальном возвращении «в этот безмерно важный для всех нас момент истории». Очаровательное личико Медвежонка почти каждый день мелькало на экранах, и я порой ловила себя на мысли, о чем думают те его клиенты, которые это самое личико узнают. Убеждают себя, что это просто очень похожий парень? Ведь в конце концов «воскресший из мертвых» сын кардинала был объявлен альфой, как и его отец, и в этом никто не смел усомниться. Если бы только враги и конкуренты семьи Боро знали, в каком направлении стоит копать и грязный секрет какого масштаба можно найти, если обратиться к нужным собеседникам, они бы с ума сошли от восторга.

Мы все понимали, что положение Медвежонка пока что крайне ненадежное. Сейчас на его стороне были только ресурсы его матери, вынужденное терпение его отца и слепая народная любовь, но все это было недолговечным. Если он не будет достаточно сильным и умным и не научится выживать в этой клетке с акулами, они его сожрут и даже никаким божественным предназначением и великой миссией не подавятся. И все, на что я могла рассчитывать, это то, что его граничащая с телепатией интуиция и умение быть в курсе того, чего он знать быть не должен, помогут ему выбрать правильных союзников и избежать обмана. Или что судьба в самом деле готовила и хранила его для чего-то очень важного.

В последнее мне верить стало сложнее после того, что произошло в квартире Гарриса. Встретив этого человека впервые, я была абсолютно убеждена, что по воле Великого Зверя обрела еще одного друга, который поможет нам в нелегком противостоянии с Церковью и в частности кардиналом Боро. Все это казалось таким правильным, сыгранным как по нотам в нужное время и в нужном месте. Я настолько в это поверила, что совершенно потеряла бдительность и в итоге чуть не рассталась с жизнью. Не было никакой доброй внешней силы, что уберегала меня и моих любимых от опасности. Скорее, эта сила, если она все же и существовала, была максимально далека от добра и зла в принципе — и просто делала то, что считала нужным, не считаясь с сопутствующим ущербом. Ведь, если рассуждать цинично и логически, только Гаррис с его болезненной тягой к омегам мог вытащить меня на свободу и не побояться бросить вызов Церкви. А все остальное с такой точки зрения было уже незначительной припиской внизу контракта мелким шрифтом. Цель оправдывала средства. Если, конечно, эта цель все же была.

Оставив Йона отдыхать, я спустилась на первый этаж, где сразу же отправилась на кухню, надеясь встретить там Поппи или, по меньшей мере, ознакомиться с графиком распределения обязанностей на сегодня. Из-за состояния Йона меня сейчас нагружали меньше, но я прекрасно понимала, что платить нам просто так и кормить за счет Дома Ория долго не сможет. Пусть мы разобрались с ее долгом, это старое здание по-прежнему сжирало весь небольшой доход от работы девочек. Думаю, уже все мы понимали, что, когда альфа поправится, оставаться здесь и дальше у нас особых причин не будет. Если Медвежонку удалось сбросить Церковь с нашего хвоста, у меня больше не было препятствий для того, чтобы вернуться к своей обычной жизни. Устроиться на более высокооплачиваемую работу, снять нам с Йоном квартиру, попытаться выстроить какое-то подобие нормальной жизни. Мы еще не говорили об этом, но теперь, когда альфа пообещал, что история со Стоунами не будет иметь продолжения, этот разговор все отчетливее маячил где-то в недалеком будущем.

И хотя я пока совсем не представляла, на что будет похожа наша новая жизнь только вдвоем, мне уже не терпелось попробовать ее на вкус. Я была благодарна Дому и его обитателям за то, что они дали нам, но время двигаться дальше уже почти пришло. И я мучительно и нетерпеливо жаждала этих перемен как окончательного и недвусмысленного подтверждения того, что все самое страшное позади и больше мне ничего не нужно бояться.