— Знаешь, что самое забавное? — спросила я, обращаясь к некому абстрактному невидимому собеседнику и продолжая криво, нервно посмеиваться. — Он ведь единственный, кто по-настоящему прикладывал усилия, чтобы заполучить меня. Даже подключил к этому делу кредиторов и придумал всю эту дурную схему с Домом. Да, его интересует только мое тело и только потому, что оно принадлежит другому, но тем не менее. Йон просто получил меня на блюдечке с голубой каемочкой. Он знал, что я влюблена в него, задолго до того, как сам решился заговорить о своих чувствах. Единственное усилие, которое ему пришлось приложить, это великодушно принять меня и сделать своей официально. Конечно, я же не его заклятый враг, ради мести которому он готов на любые риски. Я даже не его дорогая подруга, спасение которой якобы эти риски оправдывает. Я всегда могу спасти себя сама, ведь так? И только вечно мешаюсь под ногами, не давая ему жить так, как хочется. Может, даже лучше, если я просто исчезну?

Чем дольше я говорила, тем более остервенело звучал мой голос, и я понимала, что сама себя накручиваю, но просто не могла остановиться. Отчего-то это было приятно. В каком-то изощренном, немного мазохистском смысле. В тот момент я так завелась, что, если бы существовал способ полностью удалить метку с моей руки здесь и сейчас, непременно бы это сделала. Глупое, импульсивное желание, продиктованное отчаянием, болью и все теснее зажимавшим меня в своих тисках страхом снова почувствовать себя не нужной и брошенной. Как в детстве, когда от нас ушел папа, а мама замкнулась в себе. Как в период моего расцвета, когда Казе предпочел выбросить меня из своей жизни, раз и навсегда лишив меня брата и лучшего друга. Как все мои мужчины, которые предпочитали просто исчезать из моей жизни, не обременяя себя даже простым разговором о том, почему и как наши отношения к этому пришли. Как моя дорогая Джен, которая словно бы и рада была избавиться от меня, передав на поруки другому альфе. Как Медвежонок, в жизни которого для меня больше не было места.

Как Йон, который оставил меня одну в темноте, хотя обещал, что никогда этого не сделает.

Я замерла около входа в «Элизиум». Моя жизнь уже была разрушена до основания, и у меня не осталось сил, чтобы присутствовать на последнем, финальном ее акте, после которого мужчина, которого я осмелилась полюбить всем сердцем и всем своим естеством, который был главной причиной, почему я смогла выжить, лишившись дома, своих накоплений, своих планов и вообще всего, что у меня было, уже совершенно точно вышвырнет меня из своей жизни как драную половую тряпку. Я не могла доставить ему удовольствия увидеть меня еще более растоптанной, униженной и бессильной, чем сейчас. Это была моя последняя тайна, мой последний бастион обороны, что-то, что еще было только моим и за что мне пока не пришлось оправдываться. Пусть лучше ненавидит меня за предательство, чем после всего, что было, залезет с грязными руками в последний уголок моей души, где его еще не было. От меня и так уже почти совсем ничего не осталось, но то последнее, что мне удалось в себе сохранить, я использую для того, чтобы, как обычно, принять решение сама. И пусть оно будет неправильным — кому в самом деле какое теперь дело?

Я сделала шаг вперед, и автоматические двери ресторана податливо раскрылись передо мной.

— У вас заказан столик? — вежливо улыбнулся мне метрдотель.

— Нет. Я хочу видеть хозяина. У меня назначена с ним встреча, — улыбнулась я, сама поразившись тому, какой непринужденной и в то же время безмерно фальшивой вышла эта улыбка.

— Да, хорошо, — помедлив, отозвался он, смерив меня долгим изучающим взглядом. — Прошу за мной.

Услышав, как мягко сомкнулись двери за моей спиной, я не стала оборачиваться.

Тишина, царившая в комнате, была похожа на плотное ватное одеяло, которое кто-то прижал к моему лицу. Джером Стоун расположился в кресле напротив, лениво откинувшись на спинку и ощупывая меня взглядом, как сочную отбивную, которую ему принесли в ресторане. Он был одет в легкий тренировочный костюм — я успела перехватить его прямо перед традиционной пробежкой, которую он, как оказалось, делал каждое утро на рассвете. Кэсс я не видела — возможно, ее не было дома или она еще спала. В любом случае раз альфа пригласил меня в их пентхаус, это не было проблемой. По крайней мере, моей проблемой.

Джером явно не ожидал меня увидеть и не был готов к тому, что я не только приму его предложение, но и заявлюсь раньше назначенного срока. Впрочем, не похоже было, что его это огорчило. Я же смотрела на его большое тело, схваченное светло-серым трикотажем, и пыталась найти в нем хоть что-то привлекательное. Но он казался мне слишком крупным, слишком мускулистым и слишком высоким — всего было как-то слишком. В том числе похоти и триумфа в его глазах. Ведь он победил. Получил еще одну женщину, которую возжелал, и это обошлось ему куда дешевле, чем он мог себе представить. Ведь, придя сюда, я не наступила на горло своей гордости, а попыталась доказать себе, что все еще не лишилась ее окончательно. Или, по крайней мере, так мне казалось еще несколько минут назад, но с каждой секундой моя уверенность в правильности своих действий таяла как дым.

— Стоит ли говорить, что я удивлен, что ты пришла? — наконец спросил Джером.

— Тогда зачем ты вообще меня звал? — устало произнесла я. — Или обычно твой шантаж не работает?

— Обычно это занимает чуть больше времени, но ты, погляжу, у нас из нетерпеливых, — хмыкнул он. — Впрочем, я не могу тебя осуждать, учитывая, что ты уже видела товар лицом.

От воспоминаний о нашей первой встрече у меня слегка дернулось лицо, и я поспешила уткнуться в бокал с вином, который он мне предложил, еще когда я только вошла в его золотисто-голубую гостиную. Обычно я не пила так рано утром, но сегодня был по всем параметрам не обычный день.

— Твой альфа знает, что ты здесь? — меж тем продолжил Джером, в полной мере насладившись моим, как он считал, смущением.

— Нет. Разве не этого ты хотел? Чтобы я сделала это тайно и обманула его? Разве тебя заводят не мысли о том, что ты присваиваешь чужое? — Я снова заставила себя посмотреть в его глаза. После долгой бессонной ночи вино сразу ударило мне в голову, тяжестью разлившись по уставшему телу.

— Признаться, меня бы удивило, если бы он отпустил тебя сам, — заметил альфа. — Хотя некоторым даже нравится смотреть, как их сучку дерут другие мужики. Но такие развлечения не для меня. То, что мое — мое. Я люблю, когда все мои вещи в порядке и… хорошо выглядят.

На последних словах он еще раз окинул меня долгим взглядом, но у меня не хватило воображения представить, как я должна сейчас выглядеть. Я так и не переоделась после визита к семейству Боро, оставшись в рваных джинсах, футболке с незамысловатым рисунком и легком бомбере сверху. Не сомневаюсь, что в глазах Джерома Стоуна я сейчас едва ли выигрывала у драной уличной кошки. Как будто мне правда могло быть до этого дело.

— Что заставило тебя согласиться? — спросил он.

— Есть разница? — повела плечом я.

— Для меня — огромная, — веско подтвердил альфа. — Неужели слухи о божественной связи двух сердец настолько преувеличены, что достаточно поманить омежку пачкой денег и хорошим крепким членом, чтобы она тут же прибежала к новому хозяину? Ты новый и очень редкий экземпляр в моей коллекции, Хана, поэтому я хочу знать все. Дело в видео, не так ли? Зверь его дери, я отлично понимаю твои опасения. Если бы я узнал, что моя омега так… весело проводит время, то никогда бы в жизни не смог видеть в ней кого-то кроме грязной шлюхи.

— Но ты же все равно меня хочешь, разве не так? — изогнула бровь я, допивая остатки вина из своего бокала и отставляя его в сторону. — Хочешь грязную шлюху в свою коллекцию?

— Иногда мы все совершаем странные поступки, чтобы ублажить свои фетиши, — расплылся в широкой улыбке он. — Встань-ка, крошка.

Я послушно поднялась на ноги, но едва тут же не свалилась обратно, потому что меня резко мотнуло вправо — алкоголь на голодный желудок и недосып вместе действовали просто убийственно.