Кривлю лицо и напоследок окидываю прожигающим взглядом её персону. В глазах появляется резь от непрошенных слёз, а горло пересыхает от накатившей обиды.

Выкинув ключ где-то в коридоре, быстро выбегаю из квартиры. Ветер неприятно скользит по открытым участкам кожи, «обжигает», забирается во внутрь. А мне наплевать. Глаза застилает пелена слёз, которые быстро стекают по горячим щекам. Грудную клетку распирает от едкой злости в совокупности с потрясением от увиденного.

«У меня сюрприз для тебя», — всплывает в памяти недавнее сообщение от лектора, и я истерически хихикаю. Сюрприз так сюрприз, на всю жизнь запомнится.

Как в тумане, добираюсь до набережной. По-детски кидаю номер мужчины в чёрный список и блокирую во всех социальных сетях. Слёзы продолжают неконтролируемо заполонять покрасневшие глаза, вызывая во мне ещё большую ярость от своей слабости. Благо, людей сейчас не так много, и никто не потревожит меня.

Болезненно всхлипываю и сильно зажмуриваюсь, встряхивая головой от всплывающей ненавистной картинки. Ненавижу. Просто ненавижу. В первую очередь, себя за то, что так просто поверила Довлатову.

Надо же, как иногда бывает несправедлива судьба. Правильно говорят, что не стоит думать о том, что «никогда» не произойдёт с тобой то, что ты так сильно опровергаешь. Никогда не предполагала, что по-настоящему полюблю мужчину. Никогда не думала, что им окажется преподаватель. И уж никогда не считала, что он так низко может в итоге поступить со мной.

Вздрагиваю от холода. Пошатываясь, бреду вдоль набережной, чтобы хоть немного согреться. Мысли в хаотичном порядке разрывают голову, а внутри всё жжёт от раздражения. Щёки горят от бесконечного потока слёз, а опухшие глаза саднят и чешутся.

Бездумно скитаюсь так до самой полуночи, а затем возвращаюсь в общагу. Хорошо, что на вахте сидит добрая женщина, и без лишних расспросов пропускает меня. Маша уже спит, поэтому я тихонько переодеваюсь в пижаму под чёртовы беззвучные рыдания.

Господи, когда я успела превратиться в истеричную плаксу?

Целую ночь ворочаюсь на кровати. Мозг ежеминутно подкидывает мне мерзкую мысль: Довлатов меня предал. Изменил и, скорее всего, не в первый раз. Интересно, встречаясь со мной и улыбаясь в лицо, он продолжал параллельно наведываться к своей бывшей любовнице? Хотя, почему же бывшей. Настоящей. И, возможно, будущей.

Может, мне нужно было остаться и… И что? Стыдливо разреветься перед глазами лектора и Даковой? Нет уж, много чести для таких малодушных людей.

Бесцельно лежу на кровати и смотрю в одну точку на потолке. Заснуть так и не получается. Как и предполагается, на утро меня ждёт осунувшееся лицо с опухшими глазами и сухими губами. Красотка, что тут скажешь.

— Что случилось? — хмурится Маша, завидев меня с порога ванны.

— Давай не сейчас. — отмахиваюсь, машинальными движениями натягивая на себя свитер и штаны. — Не хочу вновь раздражать глаза своими пустыми слезами, которые никак мне не помогут.

— Но ты же в курсе, что просто так я от тебя не отстану. Тебя кто-то обидел?

— Да ты прям сама очевидность. — ёрничаю, но тут же осекаюсь. — Извини, у меня настолько скверное настроение, что я не отдаю отчёт своим словам.

— Заметно. — тяжело вздыхает подруга, сожалеющим взглядом рассматривая моё бледное лицо. — Это из-за Довлатова?

Гримасничаю и невольно дёргаю плечом.

— Из-за него самого.

По дороге в университет никто из нас не пророняет и слова. И за это я вдвойне благодарна одногруппнице. Пары проходят быстро, словно по щелчку. И кажется, что меня специально никто не трогает, будто видит, в каком дерьмовом состоянии я нахожусь. И хоть Андрей с Женькой, не зная моей ситуации, пытаются как-то меня развеселить, у них это ни капли не получается.

Вечером, закутавшись в одеяло, я, всё же, описываю Маше вчерашнюю ситуацию. Сухие глаза вновь наполняются слезами, и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не разбить что-то в нашей комнате.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну и дела. — протягивает подруга, отпивая горячий кофе. — А ты уверена, что эт…

— Правда? — перебиваю её на полуслове и нервно усмехаюсь. — Уверена.

— Но не всегда же можно верить тому, что видишь.

— Поверь, то, что я увидела, не назовёшь плодом моей больной фантазии или дурацким фокусом.

— И, всё же, я не верю, что Довлатов мог так поступить.

— Твоё право. — безразлично пожимаю плечами и, вытерев рукавом слёзы со своих щёк, ложусь на кровать. — Завтра у нас история зарубежной литературы, так что можешь меня с утра не будить…

Какой же я была наивной, когда полагала, что, пропустить пару с Довлатовым — хорошее решение. Мне не стало от этого легче, а вот «неявка» теперь красуется в журнале. Всё-таки личная жизнь не должна быть преградой для учебы.

Спустя день, провалявшись на кровати и бессмысленно пролистывая книги, всё же, решаю пойти в университет. Так не должно продолжаться, хватит с меня самобичевания. Тем более, последней парой стоит лекция по зарубежной литературе. Конечно, видеть лектора мне не хочется, но в данный момент я ничего не могу предпринять. Если и дальше я буду пропускать пары Довлатова, то попросту не сдам экзамен.

В аудиторию я и Маша заходим последними. На мужчину стараюсь не смотреть. Безэмоционально сажусь на последний ряд, достаю тетрадь с ручкой и, положив локоть на парту, прикрываю ладонью глаза.

В душе творит полнейший раздрай, в районе солнечного сплетения неприятно колет, а в сухих глазах ощущается резь. Похоже, за два дня я полностью выплакала все слёзы, хотя это физически и невозможно.

Слушать голос преподавателя становится невыносимой пыткой. И хоть я не смотрю в его сторону, но чувствую, что его взгляд направлен на меня. Не вдаваясь в подробности, машинально записываю лекцию. А если быть точнее — вожу ручкой по тетради. В голове по-прежнему пустота, будто с неё исчезли все мысли, и остался сплошной туман.

Время тянется бесконечно долго, и мне уже становится тяжело оставаться на месте. Хорошо, что рядом Андрей и Маша, которые поддерживают меня.

Когда слышится звонок, быстро вскакиваю с места и практически бегу к выходу. Я бы не остановливалась и дальше, если бы не приказывающе-спокойный голос за спиной:

— Суворова, задержитесь на минуту, пожалуйста.

Привычная фраза, от которой меня уже воротит. Едко хмыкаю и, игнорируя слова лектора, спокойно выхожу в коридор. Глупый поступок? Да, в этом вся я.

Забегаю в туалет и первым делом ополаскиваю горячее лицо. Не разревелась, и уже хорошо. Никогда не была слабой, но сейчас чувствую себя настолько подавленной, что хочется взвыть от бессилия.

Выключаю кран и раздражённо брызгаю воду в своё отражение. Как же мерзко.

Спустя несколько минут, в течение которых я собиралась с мыслями, всё-таки выхожу из своего «укрытия» и возвращаюсь к друзьям. Дохожу до лестницы, и тут же чувствую на своей руке крепкий захват. И пискнуть не успеваю, как некто заводит меня в ближайшую аудиторию и закрывает дверь. И этим «некто» оказывется Довлатов.

— Что вы делаете? — задаю наиглупейший вопрос, сердито смотря на непроницаемое лицо мужчины, и делаю шаг в сторону.

— Я же просил тебя задержаться. — безэмоционально произносит преподаватель и начинает хмуриться.

— Извините, Дмитрий Константинович, стала глухой и, видимо, не услышала.

— Но теперь-то ты отчётливо поняла мою просьбу. Саша, не веди себя как ребёнок. Я хочу поговорить с тобой.

— Не думаю, что нам есть, о чём разговаривать. С предателями даже стоять противно. — берусь за ручку дверей, но преподаватель тут же преграждает путь. — Пустите!

— Прошу тебя, выслушай. То, что ты увидела у меня квартире…

— Дайте угадаю: это не то, о чём я подумала, ведь так? — резко перебиваю, и мои губы кривятся в подобие намешки.