Я невесело ковырялась в тарелке, пытаясь понять, насколько эта рыба является “пропащей” от такого неудачного соседства на тарелке.

— Как папа? — вполне искренне поинтересовалась я.

— Как всегда, — многозначительный взгляд в мою сторону. — Работает целыми сутками напролёт…

В принципе можно было и не продолжать, я уже могла наперёд предсказать, чем закончится этот мамин выпад, но дочерний долг всё-таки пересилил.

— Проблемы?

— Нет, но ты же сама знаешь как Женя предан своей работе. И некому хоть немного разгрузить его, — здесь мама преувеличила: в отцовский фирме был вполне толковый штат управленцев. — А с его здоровьем…

— Могу помочь подобрать пару толковых голов, — вырвалось у меня, после чего я сразу же прикусила язык, наткнувшись на возмущённое выражение маминого лица.

Ах да, там не нужен кто-то другой, нам нужно вернуть непутёвую Сонечку. Продолжать дальше тему было бессмысленно, и воспользовавшись паузой и подозвала официанта и попросила принести мне стейк вместо несчастной рыбы.

— Софья! — скрипнула зубами мать, на что мне оставалось лишь пожать плечами.

— Аллергия. А там лимон, — напомнила я ей. Отчего-то она постоянно забывала сей факт, хотя в детстве было совсем наоборот, и моей няне полагалось неусыпно бдить за мной, чтобы я не съела ничего такого. Но, должно быть, взрослой мне не полагалось иметь слабостей.

— Его там всего ничего. А рыба в лимонном соусе — это классика!

— Замечательно, — неожиданно твёрдо произнесла я. — Вот только если я сейчас красными пятнами покроюсь, это будет совсем не классично… и местами даже не прилично.

Вообще-то было пофиг, за последние два дня мой эмоциональный заряд порядком себя исчерпал, а вот для мамы аргумент зашёл.

Дальше разговор продвигался вполне мирно, наверное, потому что напрямую не касался никого из нас. Говорили про общих знакомых, о том что творилось в мире. Мне принесли мой стейк, и чуть не расплакалась от удовольствия, отправив первый кусок мяса в рот. И даже критически настроенный взгляд карих глаз напротив не испортил мне аппетита. После чего повисло неуютное молчание, но я старалась не обращать внимания, поглощая свой первый полноценный обед за много-много дней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-Как у вас с Эдиком? — в итоге не стерпела мама.

— Мы год как расстались, — напомнила я, откладывая приборы в сторону и придвигая к себе кружку ароматного чая.

— Что было крайне недальновидно с твоей стороны. Эдик идеально подходил тебе по всем статьям. Такой мужчина! Серьёзный, статный, презентабельный…

— Богатый.

— Софья! Не смей обвинять меня в меркантилизме. Деньги в мужчине не главное.

— А что главное? — ради любопытства решила уточнить я. Вообще-то у родителей с Завьяловым была устоявшаяся любовь, так что мамины расспросы были вполне ожидаемы.

— Надёжность, — совершенно неожиданно для меня изрекла мама. — Ты была бы за ним как за каменной стеной.

— И что ты под этим понимаешь? — вполне искренне заинтересовалась я.

Она вдруг растерялась, сморщив свой аристократический носик, будто бы я спросила что-то запредельное.

— Он бы решил все твои проблемы, — после короткой паузы пояснили мне. — У тебя была бы стабильная жизнь…

— А если я не хочу стабильную?!

Тяжкий вздох:

— А чего ты хочешь?

Я пожала плечами, поражаясь своему сегодняшнему упрямству, обычно я была более сговорчивая.

— Любви?

— Ох, Софья, какая же ты у нас идеалистка! Как же ты не поймёшь, — поучала меня мама, — для любви нужен базис. Уважение…

— Аааа, — потянула я. — Тогда у нас всё нормально. Эдик меня не уважает, значит можно не переживать из-за его неразделённой любви ко мне.

— Он просто обижен из-за твоего решения.

— Возможно, — хмыкнула я, уставшая от очередной драмы под названием “Сонечка разбила сердце бедному Эдику”.

— Возможно?! — взвилась мама. — Ох, когда же ты у меня начнёшь думать головой? И чего тебе только надо? До сих пор удивляюсь, как это судьба нас уберегла от твоего этого…

Я насторожилась. Эта часть нашего разговора была чем-то новым.

— От этого — это от кого?

Мама махнула рукой.

— А то ты сама не понимаешь. Как его звали? Макар кажется… Недоразумение твоё университетское.

— И вовсе не недоразумение, — насупилась я, хотя сама ещё пару часов назад была проклинать Евича ещё и не такими словами.

— Это надо же было тогда такое думать, — скрестив руки на груди, хмыкнула мама. — Оборванца какого-то в дом притащить… Да и он сам хорош…

Было видно, что она давно в себе вынашивала это раздражение, не имея достойного повода высказать мне свои претензии по поводу моего “мезальянса”.

— Что он сам? — зацепилась я за случайно брошенную фразу.

— Ничего.

— Маааааам.

— Что мама? — ещё сильнее нахмурилась она. — Только представь, додумался прийти к нам с отцом просить твоей руки.

Я сделала круглые глаза, чуть ли не поперхнувшись чаем.

— Руки? — плохо слушающимися губами переспросила я. — Когда это было?! Почему ты мне не говорила?

— Давно это было! — с нажимом ответила мама, уже десять раз пожалевшая, что вообще затеяла этот разговор.

Я грозно сдвинула брови, уже не отдавая отчёт в том, насколько завелась внутри себя. Даже корпусом вперёд подалась, словно надеясь, что убедит маму сказать мне правду.

Она молчала, а я всё так же смотрела, через раз забывая делать вдох. И, наконец-то сдалась. И не потому что оценила силу моего желания узнать про Евича, а скорее всего потому что сама устала носить в себе воспоминания о “столь вопиющем факте”.

— Ты тогда в Лондоне была. Должна была вернуться. А тут этот твой заявился. Здравствуйте, люблю вашу дочь, хочу жениться, — достаточно стервозно передразнила его моя мама.

— И что вы? — уже порядком обалдела я, не в состоянии помыслить, что Евич так поступил. Тем более после того нашего нелепого расставания, особенно если учитывать, что никто из нас ни разу не говорил про любовь.

— А что мы? — закатила глаза мама. — Ты тогда с Эдиком в Лондоне пересеклась. Вы общаться начали.

— Маааам, — почти запищала я, со всей силой зажмурив глаза и ожидая уже что-то плохое.

— Мы с Женей доходчиво объяснили мальчику, кто ты, и где он. Ну и… немного ускорили события, сказав, что ты несвободна.

С мамой мы распрощались на достаточно напряжённой ноте. Она была задета моим нежеланием слушать все её вразумления, а я… А я была просто шокирована таким беспардонным вмешательством в мою жизнь. Вылетев из ресторана, долго бродила по торговому центру в попытке совладать с той бурей, что разворачивалась внутри меня. Нервно крутила в руках телефон, не зная как поступить правильно: позвонить Евичу сейчас или же дождаться завтра, чтобы увидеться лично.

С одной стороны, меня жгло разобраться с этим всем как можно скорее, а с другой, не хотелось наделать глупостей. Лихорадочно потряхивало от потребности оправдаться перед Макаром за всё, что случилось за эти годы между нами. За родительский произвол, за собственные страхи и нерешительность. И это при том, что я всё ещё не могла правильно вписать в свою систему координат открытия, сделанные несколько часов до этого. Самый верный способ прояснить всё случившееся — это спросить у него напрямую, но я ведь уже спрашивала, зачем он приехал, и он не сказал ничего толкового. Хотя теперь мне начинало казаться, что я просто задавала не те вопросы.

Так во мне в очередной раз сражались подозрительность и чувство вины.

Домой приехала поздно вечером, выгуляла собаку, приготовила вещи на завтра, перезастелила свою постель, сильно сомневаясь, что сегодня опять отважусь в неё лечь. Ещё немного послонялась по квартире, не зная, в какой угол себя примкнуть. В итоге было уже почти десять, когда я сорвалась и схватилась на телефон, набирая номер Евича, добытый сегодня в офисе. Но бесчувственный женский голос сообщил, что абонент не в сети. Для надёжности я попробовала набрать его ещё раз. И ещё. И… так раз пятнадцать. Ответ был одним и тем же: “Перезвоните позже”.