‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мия смотрит на мужчину распахнутыми от удивления глазами и касается своих губ кончиками пальцев.

- Пойдём, куколка, - прижимает Стас девушку к себе. – Нам нужно позаботиться о тебе.

Человек, попадающий в новое окружение или переживший новые впечатления, зачастую испытывает стресс. В этом нет ничего необычного, простая реакция, которая не длится долго. Но если изначально сама ситуация была пропитана напряжением, то и последствия будут куда значительнее. Соответственно и их продолжительность тоже увеличится.

Прошло несколько дней после инцидента в подвале особняка, а я до сих пор не могу заставить себя выйти из комнаты. Тело то деревянное от ступора, которое испытывает при воспоминании об Иващенко, то вялое, что и пальцем не шевельнуть, и всё от тех же воспоминаний.

Чувство причастности к очищению мира от одного ужасного человека заменяется рассуждениями: а имели ли мы право? Кто вообще может решать такие монументальные вопросы, как жизнь и смерть человека. Кто даёт нам право использовать смерть как разменную монету в своих играх? И где находится та грань, после которой не остаётся больше никаких предрассудков и сомнений. Всё сливается и становится серым, ничего белого или чёрного.

Как человек, принявший свои уроки от одного из самых сильных людей, с которыми меня вообще могла свести жизнь, я должна переварить всё куда спокойнее. Дедушка не был милым старичком, что усаживал меня к себе на колени и рассказывал сказки про прекрасные волшебные миры и людей, которые никогда не испытывали ничего, кроме счастья. Даже няне и воспитателям было запрещено забивать мою голову выдуманноё ерундой.

- Стоит помнить, что за пределами этого дома есть мир, который совсем не любит людей, - как всегда затягивается дедушка терпким табаком из своей трубки. – А из-за него люди не любят друг друга ещё сильнее. Выдели император один день для бесчинств и отмени наказания за преступления, люди вцепились бы в эту возможность, как голодные собаки в обглоданную кость.

- Но ведь не все люди плохие, - замечаю я резонно, не упуская ни единого слова дедушки. – Тётя Света хорошая, няня Валя тоже. Думаю, тебе попадались не лучшие представители человечества, но это не значит, что все подобны им.

Мне нравится, что дедушка заводит со мной такие серьёзные разговоры. Я чувствую себя очень особенно в эти моменты, пусть до конца и не принимаю его взгляды. Но я открыта для новых уроков и правильных слов.

- Ты права, - подаётся дедушка вперёд и, убрав трубку в сторону, касается моего лица ладонью. – Есть хорошие люди и, наверное, их много, но… На лицах людей ничего не написано. И тот парень, выглядевший как лютый уголовник, может оказаться добрейшим из людей. А милая девчушка тринадцати лет может быть живодёркой, которая лишь ждёт момента, чтобы перейти на людей в своих кровавых экспериментах, - он приподнимает мою голову за подбородок. – Опасайся всех, и тогда возможность получить удар ножом снизится. Убей или будь убита.

Может показаться, что такие слова не должны были исходить от аристократа вроде моего деда. Он ведь родился со всеми этими привилегиями, которые давала наша фамилия, и никогда не знал нищеты с голодом. Его окружали воспитанные и помешанные на внешних атрибутах люди, что лучше отрубят себе руку, чем совершат ужасный проступок. Но как позже показала моя собственная жизнь: не важно, в каком доме и в чьей семье ты родился, эти факторы не определяют тебя как хорошего человека. И Иващенко только подтвердил это.

Но я всё ещё не могу взять себя в руки и, стиснув зубы, выйти встретить новый день. Не могу толком объяснить. Перебираю исходы той встречи в подвале. Могла ли я что-то изменить? Прислушался бы Стас к моим словам, если бы попросила его не убивать мужчину? Сделал бы он всё так, как я скажу? Помиловал бы его, чтобы позже сдать полиции?

- Госпожа? - дрожит голос Евы.

Она приходит каждый день по несколько десятков раз. Порой просто заглядывает, чтобы взглянуть на меня, ни разу не сменившую позу. А временами пытается разговорить меня и даже накормить, оставляя на тумбочке поднос с едой. От блюд Павла Генриховича, наверное, одуряюще вкусно пахнет, но я ничего не чувствую.

- Госпожа?

Девушка повторяет свой зов, проходя вглубь комнаты и оставляя дверь в коридор открытой, чтобы впустить немного света в мою личную темницу, где я сама себя заперла, вынеся какой-то странный приговор, за преступление, которого нет.

- Госпожа, прошло уже три дня, - замирает Ева рядом с постелью, но не спешит дотронуться. – Вам надо что-то поесть, - её голос полон каких-то неясных нот беспокойства.

Имею ли я право получать такое внимание от этой милой, добродетельной девушки после всего? Разве я не стала преступником? Пусть и не моими руками, но убийство всё равно было совершено. И я не попыталась никого остановить, заигравшись в праведника. Не было ли переживание за сестру и Еву лишь прикрытием для реального желания убийства?

И ведь Ева даже не догадывается, что я совершила. Она продолжает верить и служить мне, как делала вся её семья. Для неё я, наверное, всё так же непогрешима и полна праведности. Но ложь сочится из моих пор, и я боюсь, что она увидит это, как только я отброшу одеяло.

- Павел Генрихович говорит, что вы заболели и надо вызвать скорую, но господин Белов и господин Кулагин против этого, - она присаживается на корточки, чтобы лучше видеть моё лицо. – Скажите, что с вами происходит, Мия, - прижимает она кулак к своему рту. – Скажите, как я могу вам помочь?

Я не люблю, когда другие люди из-за меня плачут или переживают. Чувствую себя неловко, и появляется мысль, что надо немедленно загладить свою вину перед человеком, который расстроился.

- Всё хорошо, - поворачиваю голову и смотрю, как трепещут ресницы Евы и блестят её глаза от непролитых слёз. – Тебе ничего не надо делать. Со мной всё в порядке. Просто немного неудачные дни. У меня ведь скоро месячные, - говорю, будто брежу. – Это типично для меня.

На самом деле я не подвержена ни перепадам настроения в такие дни, ни желаниям, появляющимся из ниоткуда. Да и не скоро они начнутся, но, кажется, оправдание срабатывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- В таком случае я принесу вам что-нибудь вкусное, - подпрыгивает Ева воодушевлённая услышанным. – И если хотите, я порекомендую вам сериал, который всегда поднимает мне настроение в такие моменты, - улыбается она широко. – Правда, это мультсериал, но он всё равно не плох. Вам сейчас нужны только положительные эмоции, и вы даже не заметите, как пролетят эти дни.

Девушка выскакивает из спальни, и я отворачиваюсь от двери, которую она не закрыла, ведь собирается вернуться. Натягиваю повыше одеяло и вроде как почти засыпаю, пропуская появление в моей комнате новых посетителей.

- Мы пришли поднять тебе настроение, сладкая.

Не всегда люди сходятся во мнениях по одному вопросу. Это нормально. Даже самые близкие могут иметь разные  взгляд на вещи. Главное не упираться рогом только в свой вариант видения и позволить другому человеку высказаться. Умение слушать – это главное в любых отношениях.

- Мне так сильно хочется сейчас врезать по этим твоим идеальным зубам, - скрежещет Денис, глядя на лучшего друга. – Какого чёрта ты решил, что привести Мию вниз и рассказать об убийстве насильника будет хорошей идеей? У тебя, что, мозг отключился в тот момент?

Белов злится. Прошло почти три дня, а Воронцова так и не показалась из спальни. Никто из мужчин не пытался поговорить с ней или выяснить причину подобного поведения. Оба они опасались наломать ещё больше дров, не представляя, как надо утешать человека.

- Сколько раз ты собираешься задавать мне эти вопросы? – лицо Кулагина совершенно беспристрастно. – Я уже сказал, что мне жаль. Но это было необходимо. Я хотел, чтобы она убедилась в его смерти. Она должна знать, что находится в безопасности с нами.