Сомнений в том, что квартира у Высоцкого будет просторной, не перегруженной, светлой и очень стильной, у Ани не было.

Так и оказалось. Чтобы убедиться в этом, достаточно было очутиться в коридоре. Белом, стилистически похожем на его кабинет в ССК. Тоже с элементами черного — шкаф-купе и стекло потолка, а еще мелкими деталями цвета бирюзы.

Аня остановилась у двери, оглядываясь, Корней же поставил на светлый, скорее всего дубовый, пол ее сумку. Сам не разувался, только расстегнул пиджак, стягивая его, направился прямо по коридору, скрылся за поворотом…

Аня могла только предполагать, что где-то там, наверное, находится кухня или гостиная, а может они соединены. И еще, что дверей в них нет. Но что делать — с этими предположениями, а еще с собой — не знала.

Стояла в коридоре, глядя то на сумку, то на кеды, которые именно сейчас стали казаться слишком потрепанными…

Он ведь не сказал, что можно пройти… Не сказал, разуваться ли…

Пожалуй, она могла бы простоять вот так до утра, не появись хозяин вновь в коридоре через минуту, держа в руках переливающийся бензиновыми разводами стакан.

— Почему застыла? — задал вопрос, немного вздернул бровь, сканируя ее взглядом от носков до макушки.

— Вы не сказали…

— Я завел тебя в квартиру. Очевидно, не для того, чтобы держать у двери. Закрой, пожалуйста, и проходи.

Высоцкий сказал тихо, спокойно, пусть и опять нравоучительно. После чего снова скрылся, позволяя Ане в очередной раз тяжело вздохнуть, мотнуть головой из стороны в сторону, сделать, как просит.

Закрыть дверь, которая до этого оставалась приоткрытой. Побороть в себе порыв спросить, на сколько оборотов лучше будет провернуть замок, прокручивая трижды на свой страх и риск. Снова взять в руки сумку, проходя в квартиру так — не разуваясь…

Высоцкий к тому времени успел зажечь свет в кухне, как оказалось, действительно совмещенной с гостиной.

И зайдя чуть раньше в последнюю, бросив пиджак там на диване, он без проблем тут же оказался в кухне.

Обе комнаты, разделенные за счет разности цветовых решений, показались Ане не менее красивыми, чем холл.

Теперь было очевидно — Высоцкий любит открытые пространства и стекло. А еще необычные светильники и однотонность, разбавленную яркими цветовыми акцентами.

Кухня была темной, глянцево-синей, наверняка нашпигованной всеми необходимыми благами человечества, но распознать их, не попробовав открыть каждый из шкафов, было нереально. О своем присутствии гордо заявляла только такая же темная кофемашина, стоявшая на одном из секторов рабочей поверхности.

Ту саму кухню и гостиную будто разделял такой же темный стол-остров, Аня даже назвала бы его фундаментальным, ведь при желании за ним по обе стороны могли расположиться человек восемь. Вот только вряд ли Высоцкий устраивает у себя подобные сходки. Слишком много хаоса люди внесли бы в его безупречных порядок.

А здесь был он. Абсолютный. Ни отпечатков пальцев на глянцевых поверхностях. Ни забытых в мойке тарелок и даже чашек из-под утреннего кофе. Ни вазы с надкушенным яблоком на острове. Ни кастрюльки на варочной поверхности. Его педантичность видна была даже в этом. Единственное исключение — тот самый пиджак, который лежал на диване.

В противовес кухне, гостиная была светлой, а на стене за диваном темное стеклянное полотно. Сам диван тоже светлый с яркими подушками в цвет ваз в прихожей. Аня не представляла, что нужно делать с диваном, чтобы он выглядел настолько свежим. Очевидно, что этим занимался не сам Высоцкий — представить его с пылесосом в руках отчего-то было невероятно сложно, но факт оставался фактом, пусть мужчин иногда без суда и следствия записывают в неряхи, Корней Владимирович мог бы стать лучшим примером того, что делают это зря.

Любя контроль и рациональность во всех сферах своей жизни он, вероятно, считал вот такой вылизанный комфорт дома — еще одной ее обязательной составляющей.

И тут же в памяти Ани почему-то всплыл образ женщины, с которой она когда-то видела Высоцкого. Сто лет тому назад в подземном переходе. Та тоже была безупречной. Точно так же, как квартира. Как кабинет. Как машина. Как он сам. Как вся его жизнь, кажется. Максимально контрастирующая с тем, как живет она.

Пока Аня смотрела по сторонам, Высоцкий допил воду, сполоснул стакан и поставил его на одну из верхних полок. После чего отмотал несколько бумажных полотен, промокнул руки.

— Устроит? — наверное, в определенной мере абсолютно правильно оценил ее изучающий взгляд, но вопрос, как всегда, задал такой, что девушка почувствовала себя неловко. Но это ведь нормально — оглядываться на новом месте… Аня попыталась себя убедить, что не сделала ничего зазорного, но все равно опустила взгляд, ощущая, что щеки снова розовеют.

— У вас очень красиво, — произнесла тихо, смотря еще и на пол — такая же безупречно чистая плитка на несколько тонов темнее, чем кухня.

— Спасибо, — Высоцкий ответил без особого энтузиазма, зато смотреть перестал. Подошел к встроенному холодильнику, открыл его… — Ты голодная? — задал вопрос, не оглядываясь.

— Нет, спасибо. Не голодная… — Аня ту же усиленно замотала головой. Разорять его на продукты было бы совсем стыдно, да и есть ей совершенно не хотелось. Хотелось… Чтобы он побыстрее показал, где она может провести ночь, а потом оставил ее наедине, чтобы она могла просто тихонько поплакать. Отчего-то сейчас безумно хотелось именно этого.

— Когда ты ела в последний раз? — но Высоцкий, к сожалению, мысли читать не умел… Или не хотел. Поэтому все же оглянулся, снова прищурился, окидывая новым внимательным взглядом.

И Аня хотела бы соврать, но не смогла. Произнесла устало:

— Не помню. Но я не хочу. Спать хочу, если честно…

Видно было, что Высоцкий дает себе несколько секунд на раздумья, но вероятно решил не настаивать, потому что кивнул, закрыл холодильник, подошел.

— Если ночью проголодаешься — холодильник в твоем распоряжении. Бери, на что упадет взгляд. Я все равно выбрасываю половину. Микроволновку найдешь. Как включить — разберешься. Не бойся, готовил не я. Не отравишься. Пойдем, покажу спальню.

Он остановился ближе, чем Ане хотелось бы. Она понимала, что слушать его, глядя куда-то под ноги — не дело. Поэтому старалась смотреть в глаза, но делать это было непросто. Во-первых, потому что он был значительно выше, во-вторых, потому что их разделяло не больше полуметра и отчетливо слышался запах его парфюма, действующий на нее будоражаще.

Благо, Высоцкий об этом не подозревал, иначе… Иначе вряд ли позвал к себе вообще. Теперь же обошел, снова, не дожидаясь, направился вглубь квартиры к другим комнатам — за закрытыми дверьми. Открыл одну из них, включил свет, дождался, пока Аня подойдет, кивнул, чтобы заходила.

Спальня была красивой, пусть и слегка безликой. Здесь нашлось место для большой кровати, комода, шкафа, отсюда же куда-то вела еще одна дверь.

— Это не ваша? — Аня задала вопрос, бросая на Корнея взгляд с опаской. Ей дико важно было понимать, что она не стесняет его слишком сильно.

Он же начал уже привычно — хмыкнул, не спеша отвечать.

— Там ванная. Чистые полотенца и банные принадлежности найдешь. Если чего-то не будет — скажешь. С душем справишься, думаю.

— Спасибо, — смиряясь с тем, что ответ на свой вопрос она скорее всего не получит, Аня сделала еще один неуверенный шаг вглубь своей временной обители.

— Не за что. Заснуть сможешь? — следующий же вопрос заставил снова вскинуть взгляд. И на сей раз нахмуриться уже Аню. Она с непониманием несколько секунд смотрела на Высоцкого… — Ты перенервничала, тебе нужно выспаться. Я хочу понять, ты сможешь сама заснуть или найти таблетки?

Аня наконец-то поняла смысл предложения, активно замахала головой из стороны в сторону. Понятия не имела, сможет ли, но утруждать Высоцкого поиском снотворного ни в жизни не стала бы. Да и проспать утреннюю поездку к бабушке права не имела. Пусть от Высоцкого, судя по всему, до больницы будет добираться ближе, но приехать Аня хотела заранее.