Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Итрида посторонилась, пропуская новых гостей корчмы, и исчезла за закрывшейся дверью, так и не почувствовав тяжелого взгляда в спину. Убедившись, что она не вернется, Даромир выбрался из своего угла и подошел к корчмарю. Тот не говоря ни слова отдал шехху ключ. Дар кивнул. Подумал и показал на кувшин пшеничного пива, стоявший возле мужика, запекавшего поросенка, а потом поднял руку с двумя оттопыренными пальцами. Корчмарь немного оживился, предчувствуя наживу, и кивнул.

К столу Даромир возвращался с двумя запотевшими кувшинами, лавируя между посетителями не менее ловко, чем Итрида. Но его место заняли: за столом расположились трое, те самые, кого пропускала бродяжница. Двое устало разминали шеи, освобождались от перевязей с оружием и блаженно постанывали. Третий сидел спиной к Даромиру, но то, как он держал плечи, наклон головы, звук голоса показались шехху знакомыми.

– Паны, не хочу вас расстраивать, но это место занято. Оно еще хранит тепло моего зада, а я привык, что о мое прекрасное тело согреваются исключительно пани. В крайнем случае панны, но уж никак не мужчины. Извольте куда-нибудь свалить, – и Даромир невежливо грохнул кувшины о стол. Их содержимое расплескалось и закапало на одежды путников. В углу повисла нехорошая тишина. Даромир медленно улыбнулся, чувствуя, как зудят пальцы, уже тянущиеся к кинжалам. Хорошая драка ему сейчас не помешает. Лишь бы пиво не пострадало.

Но прежде, чем путники, уже начавшие приподниматься со своих мест и одновременно вытягивающие из ножен клинки, сказали хоть слово, Даромир замер на месте, услышав голос, который был ему так хорошо знаком:

– Пусть меня сожрут песчаные черви, если это не Эльхаат из рода Эсхата!

Даромир медленно повернул голову в сторону третьего, показавшегося ему знакомым.

– Мехет из рода Бурзука, – сипло проговорил он.

Годы не пощадили Мехета. Он потерял глаз и обзавелся шрамами на половину лица. Впрочем, вместе с увечьями ему достался богатый наряд, узкий меч в изукрашенных ножнах и рисунок надломанной кости, вытатуированный на правой щеке. Лицо Даромира ожгло огнем, словно его коснулась игла с краской, но это был обман. Он так и не получил знак защиты Белой кости.

– Так значит, ты все-таки жив, – протянул в ответ его бывший друг. Но прежде, чем Даромир проронил еще хоть слово, Мехет крепко обнял его и выдохнул, обжигая запахом солончаков и смазанной жиром древесины:

– Я, верно, благословлен пламенем Алте-Анкх, раз встретил тебя там, где меньше всего этого ждал.

Одиннадцать весен назад.Великая пустыня

Штурвал упрямо скрипел и неохотно, но все же поддавался удерживающим его рукам. Корабль скользнул брюхом по острым камням и жалобно застонал. Палуба опасно накренилась, но люди, заполнявшие ее, лишь крепче уцепились за реи и перила. Рулевой сощурился и подался вперед, взглядом удерживая видимую лишь ему линию, по которой – ни пяди не сместившись в сторону – должна была пройти каравелла с печально обвисшими парусами. Жир песчаного червя, которым смазывали днище корабля, чтобы он мог скользить по песку как по воде, почти вытопился. В трюме выстроились ряды опустевших бочек. Но цель была впереди – рукой подать. Да только дорогу закрывали нависшие над тайной тропой скалы-стражи. А крупные валуны с краями острыми, точно шеххская сабля, усыпали ее, будто щедро брошенные недоброй рукой.

Капитан стоял на носу. Он ни слова не сказал рулевому, когда корабль снова вздрогнул, и доски опасно затрещали. Капитан знал: рулевой водил судна через Зубастый пролив с юных лет. Ему был хорошо знаком каждый выворот мерзкого характера этой полоски земли.

Матросы затаили дыхание. Только скрип дерева, шорох осыпающихся камней и тихая печальная песнь ветра нарушали полуденную знойную тишину. Сверху смотрело пламенное око Алте-Анкх, и под его взглядом плавились даже камни. Но люди – люди стояли прочно, каждый там, где было его место.

Последний рывок – и каравелла выскользнула на песок, взрыла его носом, подняв в воздух облако мерцающих пылинок, приподнялась и упала обратно, по инерции скользя вперед на остатках жира. Изящный легкий корабль остановился на расстоянии десятка локтей от высоких ворот, сделанных из костей песчаных червей. Стража свесилась между белых кольев, сверкая черными глазами над повязками, закрывающими нос и рот. Они переговаривались высокими птичьими голосами: один стражник спустил повязку, оскалился и бросил что-то товарищу. Тот в ответ разразился смехом, отчего его плечи запрыгали, а вместе с ними зазвенели металлические дротики, которыми были увешаны полоски кожи, крест-накрест пересекавшие грудь мужчины.

– Слышу знакомый голос! Уж не сам ли Бурзук вышел встречать «Канюка»? Никак решил первым залезть в мешки с товаром? – выкрикнул капитан, поставив одну ногу на край палубы и прищурив левый глаз. Вместо правого его лицо пересекали полосы белых от времени рваных шрамов. Они превратили глазницу в пустой провал и утянули правый уголок губ книзу. Кожа собралась неровными складками, отчего справа капитан выглядел стариком. Левой же половине можно было дать зим сорок.

– А что, наша птичка прилетела не порожней? – выкрикнул в ответ названный Бурзуком. – Давненько вы не приносили богатую добычу, я уж и забыл, каково это – копаться в ваших мешках. Ну-ка, Эсхат, дай посмотрю поближе! – и Бурзук пропал с глаз, чтобы спустя пару минут выйти через нехотя распахнувшиеся костяные ворота. Ловко взлетев по сброшенной лестнице, Бурзук шутливо ткнул капитана «Канюка» локтем в бок, а потом крепко, так, что кости затрещали, обнял побратима.

– Давненько о вас ничего не было слышно. Дед недоволен, – быстро шепнул он на ухо Эсхату. Тот на мгновение сжал губы, но тут же улыбнулся в ответ и отступил, давая дорогу рулевому.

Коротко обрезанные темные волосы трепал ветерок. Широко расставленные ноги, обутые в удобные мягкие сапоги, перехваченные множеством ремешков, прочно упирались в пропитанные запахом пустыни доски палубы. Морщин вокруг темно-синих глаз прибавилось, но Бурзук рассмотрел в них улыбку и еще что-то, заставившее его сердце дрогнуть. Впрочем, что это было, он не понял и предпочел просто обнять сестру – так бережно, будто она была хрустальной. Хотя Крисания водила каравеллы по Великой пустыне больше пятнадцати зим.

– Мы привезли не только шкуры, снадобья и золото для твоих жен, Бурзук, – сверкнула она белозубой улыбкой. – Ты скоро станешь дядей.

Бурзуку показалось, что его ударил хвостом песчаный червь. Он едва не пошатнулся, но все же устоял на ногах и сумел выдавить бледную улыбку.

– Я… рад за вас. Да. Рад. Боги, неужели?! Дед будет без ума от счастья, он уж и не чаял дождаться. Как и все мы. Но как вы смогли?

– Боги и помогли, – Эсхат обнял жену, ненароком встав между ней и Бурзуком. Ни его, ни ее лицо не изменили выражения, но Бурзук понял: они что-то ощутили. Легкую тень его горечи, грозившей вот-вот захлестнуть его с головой. Значит, все зря. Не видать ему ковра старейшины, а его дети так и останутся вторыми после наследника Эсхата. Ведь Эсхат был любимцем Хазифа – несгибаемого, как просоленный пустынным ветром баобаб, жесткого, как дерево для песчаных каравелл, правящего поселением Белой кости вот уже сорок зим. И ни разу не дрогнула его рука.

Только с наследником не задалось: тот пошел против воли отца и выбрал в жены дочку рулевого. Хоть и славился ее отец на всю Пустыню, да только богам их брак был неугоден. Детей, несмотря на всю любовь, что пылала в их сердцах, Эсхат и Крисания не нажили. И тогда Хазиф приблизил к себе Бурзука.

Но теперь Крисания в тяжести. Если она родит сына, мальчик станет наследовать Белую Кость.

Если только он не окажется проклят богами…

18
{"b":"741622","o":1}