– Он выбежал на площадь, измученный и обожженный. Споткнулся и упал на колени. И не смог подняться. Мальчик задыхался, кричал, глядя в небо, и словно что-то в нем искал. Его одежда была разорвана в клочья, будто ее рвали когтями. На нем было одеяние простого кмета – ни значка, ни кафтана. Люди не узнали в мальчике огненосца и шарахнулись в стороны, решив, что он чумной. Я случайно оказалась на той же площади и почуяла неладное, едва завидев его. Но пока я добралась до него…

Голос Мирославы оборвался, словно у нее перехватило горло, и маски на миг замолчали. А потом заговорили снова:

– Он поднял руки – точно как ты – и на каждой его ладони появилось пламя. Сначала он радостно улыбнулся, словно получил великий дар. Потом опустил голову и посмотрел на меня. Его глаза, Марий… Его глаза были огнем. У ваших юнцов, еще не научившихся контролировать силу, вокруг зрачка горит кольцо пламени, а глаза этого мальчика выглядели как два костра. Я призвала туман. И в этот миг мальчик загорелся. Пламя поползло по его рукам, растеклось по телу, вцепилось в кожу и лицо, как дикий зверь. Он закричал. Он так страшно кричал…

Последнее ледяное лицо разлетелось в мелкую крошку от удара огненного хлыста, и Марий опустил руку, глядя в глаза настоящей Мирославе. За ее спиной темнела настежь открытая дверь, но Болотник не спешил обогнуть лауму и покинуть пахнущую мокрым деревом и дымом светлицу.

– Он обратился в пепел меньше чем за минуту, – тихо проговорила женщина. Сейчас, когда вокруг ее рта залегли жесткие складки, а лоб прорезала глубокая морщина, никто не назвал бы лауму девочкой. – Ветер разметал то, что от него осталось, по площади, и мне пришлось призвать озерные воды, чтобы очистить город. Но страх не смыть никакой водой – а он поселился в сердцах всех, кто видел страшную смерть огненосца. Страх, что некто, безжалостный и владеющий силой огня, ходит по земле Беловодья.

– Что еще ты видела? – тихо спросил Марий.

Мирослава опустила глаза в пол, нахмурившись и приложив пальцы к губам. Медленно, словно она вспоминала давний сон, лаума проговорила:

– Вороны. Они слетались со всех сторон, как будто их кто-то позвал. Рассаживались на крышах и деревьях и смотрели. А потом, когда… когда тело мальчика догорело, разом поднялись в воздух и разлетелись прочь.

Марий глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Потом огляделся вокруг – на мокрую от пола до потолка светлицу и черные пятна на полу, там, куда ударил его огонь. Перед его глазами встала рыжая грива волос и черные с золотом краденые сапоги. Вести, рассказанные Жизнелюбой, были важны. Но и неизвестный огненосец был не менее важен. Марий недолго колебался, принимая решение.

– Отправляйтесь в Школу Дейва, пани. Я напишу письмо для Буревестника: расскажите ему все, что сказали мне. В отличие от меня, он поверит вам сразу, – дернул Марий уголком губ, но Мирослава не улыбнулась в ответ. Она продолжала внимательно глядеть на дейваса, потом опустила глаза и переплела пальцы, спрятав их в складках синей поневы.

– Но не прямо сейчас. Сейчас ваша сила нужна другим людям, – добавил Болотник и повел рукой в сторону открытой двери.

Итрида и Даромир, с двух сторон поддерживающие спотыкающуюся Бояну, вырвались в ночной воздух, жадно дыша его свежестью. На подворье «Ладьи» уже стекался народ: одни спешили на помощь пострадавшим, другие торопились первыми собрать сплетни и своими глазами повидать то, что осталось от корчмы и ее гостей. Итрида успела разглядеть несколько зеленых рубах знахарей из Болезного дома и метнула свирепый взгляд на Даромира, виновато отводящего глаза.

– Если из-за того, что ты свой уд в штанах удержать не можешь, Бояна не получит помощи… – Итрида не договорила, но шехх и без того понял, что она хотела ему сказать.

– Я уже извинился, – буркнул он в ответ, и рыжая бродяжница замахнулась для удара, но в этот миг сознание окончательно покинуло Бояну, и она обмякла на руках друзей.

Перед ними вырос Храбр, с головы до ног покрытый белой пылью и испачканный кровью. Он подхватил Бояну на руки, освобождая бродяжников от ноши, и осторожно прижал ее к себе.

– Ты ранен? – быстро спросила Итрида, но Храбр покачал головой в ответ.

– Кровь не моя.

– Хорошо.

Итрида повела бродяжников через все увеличивающуюся толпу, ловко лавируя между жителями Каменки. Вокруг то и дело раздавались крики – кто-то искал своих родных и близких, кто-то рыдал, иные пытались успокоить напуганных людей. Итрида провела рукой по лицу, стирая налипшую пыль и откидывая лезущие в глаза пряди волос, выбившиеся из косы. Какой-то звук смешивался с голосами, постепенно набирая силу. Бродяжница подняла голову и поняла, что слух ее не подвел: к уничтоженной взрывом корчме слетались вороны, и их становилось все больше.

– Итрида, нам нужен знахарь, – обеспокоенно позвал Храбр. Итрида до боли прикусила губу, размышляя, как поступить. До чего же не вовремя Даромир подгадил им со своей девкой!

Похоже, выбора у нее нет. Хоть и не такой виделась встреча после нескольких весен без единой весточки…

– Сюда, – поманила Итрида друзей.

Они нырнули в темный переулок, такой узкий, что пройти по нему можно было только по одному. Храбр крепче прижал к себе Бояну, обеспокоенно прислушиваясь к ее слабому дыханию. Вела Итрида, посередине двигался Храбр, последним шел Даромир, следя, чтобы никто не последовал за ними. Переулок вывел бродяжников на околицу Каменки. Всего в нескольких шагах от задворок последних домов темнел лес. Из него тянуло прохладой и запахами мокрой земли и грибов. Итрида махнула рукой и первой шагнула под зеленый шатер.

Храбр без колебаний последовал за ней, внимательно глядя под ноги, чтобы ненароком не упасть вместе с драгоценной ношей. И только Даромир замер на границе света и тьмы. Храбр заметил, что шехх отстал, и окликнул Итриду. Она нетерпеливо обернулась:

– Ты решил остаться?

– Я не могу… – сипло выдохнул шехх. Его лицо побелело, а глаза потемнели до черноты. Шехх неуверенно шевельнулся, и на его лбу блеснула испарина. Итрида обогнула Храбра и подошла к Даромиру так близко, что ощутила его рваное дыхание на своем лице. Грудь Дара раздувалась и опадала, как будто он только что бежал со всех ног. Шехх посмотрел на бродяжницу пустым взглядом. Итрида тяжело вздохнула и стиснула плечо Даромира, внимательно глядя ему в глаза:

– Я отведу нас к своей… старой знакомой. Но дорогу смогу проложить только из леса. У Бояны нет времени на твои сомнения, Дар. Либо ты идешь с нами, либо остаешься. И тогда мы, скорее всего, больше никогда не встретимся.

Лицо шехха болезненно исказилось. Он накрыл ладонью руку Итриды, на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Нет уж, – сипло прошептал он, не открывая глаз. – Так легко ты от меня не отделаешься, клянусь пламенным ликом Алте-Анкх и тьмой вашей Нави…

Губы Итриды дрогнули в намеке на улыбку.

– Тогда пошли.

Итрида вела бродяжников до тех пор, пока огни Каменки не скрылись из вида. Убедившись, что за ними не увязался никто чужой, она остановилась. Достала из-за пазухи волчий клык на шнурке, покрытый плотной вязью странных красных значков, чуть помедлила и полоснула его острием свое запястье. Неровная полоска порванной кожи мигом заполнилась алым, и Итрида с силой прижала клык к ране. Кровь вместо того чтобы вытекать, впитывалась в амулет, и рисунки медленно растворялись в заливающей его красноте. Когда клык полностью сменил цвет, Итрида бросила его под ноги.

Земля задрожала, и бродяжники пошатнулись, едва удержавшись на ногах. Ковер из мха треснул и порвался надвое, словно тряпка, которую потянули в разные стороны. Из разрыва медленно проступила тропа – вполне обычная с виду, если бы мгновение назад ее тут не было и в помине.

Итрида первой ступила на светлую полоску. Глубоко вздохнула, медля, прежде чем сделать шаг. Потом быстро глянула поочередно на Храбра и Даромира: