Итак, в Пасхалии Зосимы совершенно определённо читается идея: Москва — Третий Рим, государь Иван Васильевич — новый Константин, сродник Божий. Так, Константин Великий основывает Новый Рим, уподобленный ему Владимир Святой крестит Русь, а теперь Иван Великий является «новым царём Констянтином новому граду Констянтину-Москве»[127]. При этом Зосима был уверен, что наступили «последние лета» перед Вторым пришествием. Этот текст можно считать первым, в котором Москва открыто объявляется царствующим городом. Падение Византии способствовало складыванию идеологии верховной государственной власти на Руси, которая получила своё дальнейшее развитие уже в XVI веке.
Важно подчеркнуть, что 1492 год — 7000-й от сотворения мира — являлся знаковым для всего православного христианства.
Пасхалия была доведена и на Руси, и в Византии до семитысячного года. Ещё в первые века христианства сложилось мнение о том, что в 7000 году от Сотворения Мира произойдёт Конец Света[128]. В христианской традиции 7 дней Творения соответствуют 7000 лет на земле. Данная трактовка восходит к тексту Псалтыри, где указывается — «тысяча лет перед Богом, яко день един». Правда, в связи с тем, что в 7000 году от Сотворения Мира, или в 1492 году от Рождества Христова, в соответствии с римским летоисчислением, Конец Света так и не наступил, на Московском церковном соборе была утверждена «Новая Пасхалия». По ней начало года уже официально было перемещено на 1 сентября.
Ещё одним памятником, демонстрирующим теорию божественного происхождения царской власти, а также идею «Москва — Третий Рим», являются «Послания» Филофея. Перу Филофея принадлежат два «Послания» — «Послание дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину» и «Послание князю Василию III».
Так, в «Послании Мисюрю-Мунехину» Филофей, отвергая значение астрологии, поясняет: «Причиной всех изменений является божественная воля, причиной падения царств — неспособность удержаться в истинной вере»[129].
В «Послании великому князю Василию Ивановичу» Филофей подчёркивал: «первый Рим» пал из-за ереси, «второй» — из-за Флорентийской унии с папством, «третьим» же, истинно христианским Римом, стала Москва. Она — стоит, «а четвёртому не быти». Далее Филофей пишет: «Иже от вышняа и от всемощныя вся содръжащиа десница Божиа, имьже царив царствуют и имьж велицыи величаются и силнии пишут правду тебЪ, пресвЪтл Ъйшему и высокостолн Ъйшему государю великому князю, православному христианъскому царю и всЪх владыцЪ, броздодержателю святых Божиих престолъ, святыа вселенскыя соборныя апостольскыя церкви Пречистых Богородицы, честного и славного еа Успения иж вмЪсто римских и константинопольская просиавшу, — старого убо Рима церкви падеся невЪрием аполинариевы ереси, второго Рима, Константинова града церкви, Агаряне внуцы секирами и оскордъми разсЪкоша двери, сиа же нынЪ третиаго, нового Рима, дръжавнаго твоего царствиа святая соборная апостольскаа церкви, иж в концых вселенныа в православной христианьстей вЪpe во всей поднебесней паче солнца cetmumcx, — и да вЪcmь твоа держава, благочестивый царю, яко вся царства православныя христианьския вЪры снидошася въ твоё едино царство: един ты во всей поднебесной Христианом царь... Да аще добро устроиши своё царство — будеши сынъ cвЪma и гражанинъ вышняго Иерусалима, якоже выше писах ти и нынЪ глаголю: блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася въ твоё едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвёртому не быти. Уже твоё хриспшаньское царство инЪм не останется, по великому Богослову, а христианской церкви исполнися блаженного Давыда глаголъ: «Се покой мой в вЪкъ вЪка, здЪ вселюся, яко изволих его»[130].
По мнению А.Л. Гельдберга, с чем вполне можно согласиться, «Послание Филофея к Ивану Васильевичу демонстрирует политическое обоснование преемственности имперской власти от Рима к новому Риму — Константинополю — и далее к Москве. В этом случае мысль Филофея развивается под влиянием так называемой концепции “переноса империи” (translatio imperii), которая в условиях средневековой Европы давала обоснование для возведения новых европейских монархий, юридически правомочных наследников Римской империи»[131]. Существует и другое понимание «Послания». Так, ещё В.С. Соловьёв обращал внимание, что «для Филофея не существует императорского Рима, но только папский, и это препятствует рассмотрению концепции в русле европейской модели translatio imperii». Историк также отмечал, что римская государственность сохранила своё существование и «ромейское царство неразрушимо»[132].
Нельзя обойти вниманием ещё одно «Послание» — «Послание» Спиридона-Саввы, посвящённое «Мономахову венцу», послужившее началом будущего прославления русских монархов. В его основу легли легенды о царском венце и о происхождении русских государей от римского императора Октавиана Августа. Интересно, что Спиридон, в 1472 году поставленный на Киевскую митрополию Константинополем, был сослан Иваном Великим в Ферапонтов монастырь, где, вероятно, и было подготовлено «Послание о Мономаховом венце»[133].
В «Послании» сообщается о том, как греческий император Константин прислал великому князю Владимиру Всеволодовичу (Мономаху) царский венец, скипетр и державу. Несмотря на то что данный факт не подтверждается русскими летописями, он, как нам известно, имел историческую основу[134]. Достоверность факта заимствования царских регалий была подтверждена Б. А. Рыбаковым на основании анализа символики изображений на золотых и серебряных монетах, созданных ещё во времена правления Владимира Святого. Историк пришёл к выводу о том, что русские князья действительно заимствовали некоторые императорские символы власти, в первую очередь из Византии. К заимствованным регалиям относятся: венец с крестом, царский скипетр с навершием также в виде креста, застёгивающийся фибулой плащ, красные сапоги на крупных каблуках, а также престол. Несмотря на то что последний символ довольно слабо просматривается на монетах, о его «рецепции» свидетельствует надписи на монетах: «Владимиръ на столе»[135].
Важно отметить, что именно Спиридон-Савва первым ввёл в обиход легенду о происхождении русских государей от императора Августа, который имел некоего родственника Пруса. Прус был назначен наместником поморских земель Балтики (на самом деле никогда не принадлежавших Риму). Именно от него ведёт свой род Рюрик. Интересно, что и у Спиридона-Саввы, и в первой редакции «Сказания о князьях Владимирских» этот легендарный сюжет сопровождается ещё одной легендой, о рабском происхождении князей Великого княжества Литовского. Очевидно, что легенда возникла в условиях войн Москвы и Литвы за западнорусские земли: «В год 6830 (1322) некий князёк, по имени Витянец, из рода смоленских князей, пленённый безбожным Батыем, бежал из плена и поселился в Жмудской земле у бортника. И взял у него дочь в жёны себе, и прожил с нею тридцать лет, и были они бездетны. И убило его громом. И после князя Витянца взял жену его за себя раб его, конюх, по имени Гегименик. И родил от неё семь сыновей: первый — Наримантик, второй — Евнутик, третий — Ольгердик, четвёртый — Кейстутик, пятый — Скиригайлик, шестой — Кориадик, седьмой — Мантоник»[136].
Стоит отметить, что сами московские государи отнеслись к этой версии происхождения литовских князей как к легенде. Надо помнить, что московский великокняжеский род был связан с Гедиминовичами династическими браками. Гедиминовичей было много среди московских служилых князей. Иван Грозный, чьи предки по матери князья Глинские были выезжими из Литвы и служили тамошним правителям, писал: «...безлепичники врут, что Витенец-служебник был тверских великих князей, а при нём был конюшец Гегиминик»[137]. Из второй редакции «Сказания о князьях Владимирских» «родословная» литовских князей была исключена.
