Даже если предположить, что письмо действительно принадлежало Мономаху, оно вряд ли могло быть размещено им самим в текст «Поучения».

Подобную вставку мог сделать позднейший редактор. За вычетом письма все остальные части можно рассматривать в качестве единого произведения. Практически все исследователи сходятся во мнении, что при составлении «Поучения» были использованы следующие источники: «Слово Василия Великого», обращённое к юношам; «Поучение некоего отца к сыну»; «Поучение Ксенофонта к сыновьям своим»; «Наставление Исихия», Покаянные псалмы, Прологи, «Шестоднев», Палея Толковая («Заветы 12 патриархов»), Постные триоди, Псалтырь и некоторые другие. «Поучение» Мономаха текстуально во многом совпадает с этими произведениями. Совпадения наблюдаются в наставлении Мономаха «о страхе Божием и милостыне, о ночной молитве и воздержании, о том, как надо “не обило смеятися, срамлятися старейших, к жёнам нелепым не беседовати”» и т.д.

Здесь стоит принять во внимание, что ПВЛ после смерти князя Святополка подверглась переписке. Это было связано с тем, что записи, восхваляющие Святополка, оказались неугодными Владимиру Мономаху. Вероятно, по приказу Владимира летопись в некоторых частях и была переписана игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром, который закончил свою работу в 1116 году, о чём свидетельствует запись, найденная в составе Лаврентьевской летописи[111]. Если учитывать, что основное внимание Сильвестра было направленно на исправление текста, относящегося к периоду с 1093 по 1113 год, то есть времени княжения Святополка, то вполне можно допустить, что «Поучение», размещённое в летописи под 1096 годом, было помещено именно Сильвестром по приказу Владимира Мономаха с целью возвышения статуса князя и легитимизации его власти. Однако в этом случае остаётся непонятным, почему «Поучение» не обнаруживается в Ипатьевской летописи, которая, как известно, до 1110 года совпадает с Лаврентьевской. В связи с чем время возможной вставки ограничивается всего несколькими годами — с 1110 по 1113-й.

Необходимо также обратить внимание и на отсутствие датировок в тексте «Поучения». Конечно, если рассматривать его как отдельный документ, то отсутствие датировок осложняет и запутывает прочтение. Но всё меняется, как только мы читаем «Поучение» в летописном контексте, где продублированы те же события, но уже с датировками. Таким образом, можно предположить, что и составитель «Поучения» был хорошо знаком с действительными фактами, имевшими место в жизнедеятельности князя, которые он и описал, умышленно не датируя текст, — в связи с тем, что сам этот текст должен был служить логичным дополнением летописного повествования, уже содержащего все необходимые даты. Это позволяет нам сделать предположение о том, что отдельного памятника «Поучения» вне летописи вообще не существовало.

Вновь обращаясь к тексту «Поучения», стоит отметить, что непосредственно за заголовком в Лаврентьевском списке Владимирского свода следует краткая родословная Мономаха. Если рассматривать «Поучение» как произведение, принадлежавшее самому Мономаху, то приведённая в тексте родословная выглядит несуразно — с учётом того, что современникам князя и его детям эта родословная была хорошо известна, а для потомков подробная информация о родословной содержалась в летописи.

Вдвойне парадоксально выглядит родословная, если рассматривать текст именно в смысле «Наставления детям», как предлагал Д.С. Лихачёв. В этом случае получается, что Мономах объясняет свою родословную Мстиславу и Юрию. Ещё один сын — Изяслав, как видно из приведённого далее письма к Олегу, уже был убит. Таким образом, можно предположить, что «Поучение» было адресовано не современникам князя и не его детям, а потомкам. А возможно, также оно могло быть адресовано и иностранцам, плохо знакомым с генеалогией русских князей. Но задача заключалась скорее не в том, чтобы познакомить с генеалогией, а в том, чтобы показать высокий статус рода Мономашичей.

Вот, к примеру, находим в «Поучении»: «...отцемъ възлюбленымъ и матерью своею Мьномахы...»[112] Очевидно, что указание на происхождение князя от рода последнего византийского императора здесь не случайно, и в нём, наверное, не было бы никакого смысла, если бы только автор не хотел данной фразой подчеркнуть высокий статус власти Владимира Мономаха. В летописи — в той её части, где передаются события, связанные с жизнью и деятельностью Владимира Всеволодовича, — ни разу не встречается употребление имени Мономах. Чаще всего летописец употребляет — «Владимир сын Всеволжь», что ещё раз подтверждает наш вывод 6 том, что упоминание в «Поучении» имени Мономах было необходимо только с целью возвышения статуса князя, незаконно занявшего престол.

Как известно, Владимир был назван Мономахом по имени рода своей матери — дочери византийского императора Константина Мономаха; другими словами, в соответствии всё с той же теорией божественного происхождения царской власти как наследник власти великого императора Константина унаследовал и божественный статус власти. Благодаря родству с Константином на Русь перешла и символика власти, принятая в Византии, — так называемая шапка Мономаха, ставшая символом правящей династии. Шапка Мономаха представляет собой золотой филигранный остроконечный головной убор конца XIII — начала XIV века, с собольей опушкой, украшенный драгоценными камнями: жемчугом, рубинами, изумрудами и крестом. Сегодня она хранится в Оружейной палате Московского Кремля.

Как известно, династические браки между сюзеренами различных стран были широко распространены как в Средневековье, так и позднее; и им в первую очередь придавалось политическое значение. Такие браки способствовали более тесному и дружественному сотрудничеству между странами. Сам Мономах был женат на дочери последнего англосаксонского короля Гаральда — Гите. Начиная с XV века шапка Мономаха стала служить символом монархической власти.

Нельзя не показать здесь ещё несколько особенностей «Поучения», без которых невозможно со всей полнотой раскрыть проявленную в произведении теорию о божественном происхождении царской власти. Речь идёт о вставках в текст «Поучения» заимствований из Священного Писания — «Заветов Иуды» и Псалмов Давида.

Начнём с «Заветов Иуды», текст приведён нами по Толковой Палее, которой, вероятно, и пользовался составитель «Поучения»[113]. Так, практически прямое цитирование из «Заветов Иуды» обнаруживается с начала текста «Наставления детям» и до слов «не ревнуй лукавнующимъ, ни завиди творящимъ безаконье зане лукавнующие потребятся, терпящий же господа ти обладаютъ землёю». Необходимость данного цитирования была вызвана уже упомянутым нами мотивом «оправдания». Итак, Мономах приводит эту цитату с целью обоснования легитимности своей власти на Киевском столе.

Основная идея «Завета Иуды», воспринятая в «Поучении», заключается в следующем: «Взойдёт звезда от Иакова в мире и восстанет человек от моего семени, как праведное Солнце, живя с людьми в правде и истине, и никакого греха не обретётся в нём... И вы станете его сыновьями и будете ходить по его заповедям, первым и последним... от вашего корня произойдёт отраслель, от которой выйдет жезл правды народам, чтобы судить и спасать всех, призывающих его Бога»[114]. Возможно, что под человеком от семени Иакова подразумевался сам Владимир Мономах (в «Заветах Иуды» имеется в виду Иисус Христос). Это вполне уместно ещё и потому, что, по странному совпадению, на гербе дома Мономашичей располагался лев, который в христианской традиции олицетворял Иисуса Христа.

Теперь рассмотрим ещё одну цитату, приведённую в «Поучении» уже из Псалмов Давида. Основная цель цитирования всё та же — обоснование легитимности власти Владимира Мономаха и его потомков на Киевском столе. Цитата из Псалмов Давида обнаруживается в «Поучении» со слов «неревнуй лукавнующимъ, ни завиди творящимъ безаконье зане лукавнующие потребятся, терпящий же господа ти обладаютъ землёю» и до слов «уклонися от зла, створи добро, взищи мира и пожени, и живи в векы века»[115]. Как видим, и сам составитель указывал на то, что за поучительными образами он обращался к Псалтыри: «...и отрядивъ я, вземъ Псалтирю, в печали разгнухъ я, и то ми ся выня...»[116]