Со скрежетом остриё проехалось по краске, оставляя наклонный след. В голове приятно застучали музыкальные молоточки. Таблеткин любил эти восхитительные минуты. Наплывало приключение. «Я напишу, а вы не поймаете!» — ликующе звенело внутри. Притоптывая от радости, Таблеткин провёл ещё одну черту. Получилась нехилая буква «Х».

Внезапно ликование сменилось ужасом. За ним наблюдали! Тоб всегда чуял, когда кто-то пялился ему в затылок или искоса подсматривал за работой. Он мгновенно принял отстранённый вид и бочком отодвинулся от буквы. «Что это за художества?!!!» — раздастся грозный оклик. «А так и было!» — радостно заявит Тоб. Пусть-ка докажут, что это его рук дело. А если и докажут, то он разревётся на всю округу и, всхлипывая навзрыд, тихо признается, что просто хотел поиграть в «Крестики-Нолики».

Ощущение колючего взгляда, морозом пробежавшее по коже, растворилось. Снова полдень. Снова жаркое летнее солнце. И даже в тени эспланады было достаточно душновато, чтобы прогнать малейшие отголоски странного холодка. Снова закололи иголочки приключения. Однако восторг быстро схлынул, чувство нависшей опасности проклюнулось опять и наполовину поубавило смелость. Пришлось отказаться от первоначального замысла и соглашаться на четвёртую букву. Жаль, конечно, но мир ведь не ограничивается одной эспланадой. Есть ещё домики поварих. А может быть… Взгляд скользнул по новёхонькой стенке директорского коттеджа. А почему бы и нет?..

Но это потом. А сейчас Тоб, вздохнув, перечеркнул свой крестик вертикальной линией.

Усердно скрипевшие мозги тут же выдавили легенду на случай поимки. «Играем мы, — видел себя Таблеткин перед грозными недругами. — С этой стороны я „Ж“ нарисовал, а с той „М“ будет. Во! Как на сарайчиках».

Но грозные недруги так и не появились, и боязнь быть пойманным незаметно отступила, освободив место жгучему ожиданию продолжения. И рядом с «Ж» появился кривоватый бублик.

Вдруг острый ужас вернулся. Машинально втянув голову в плечи и потупившись, Таблеткин медленно повернулся. Взгляд суетливо пробежал по холму, захватив нижнюю ступеньку директорского крыльца. Затем он перескочил на ступеньку повыше и тоже не обнаружил ничего сверхъестественного. На третьей ступеньке в поле зрения оказались моднючие бордовые сапоги на высоком толстом каблучище, совершенно не вязавшиеся с жаркой погодой. Удивлённый Тоб быстро вскинул голову и споткнулся, углядев бледную кожу холёных рук. Десять пальцев с ногтями, залитыми фиолетовым лаком.

«Странно, — мелькнула шальная мысль. — С чего это директорша начала красить ногти?»

Взгляд торопливо взлетел по длинному массивному телу в светлом платье. На крыльце стояла женщина, которую (Таблеткин был готов в этом поклясться) видеть ему раньше не доводилось. Строгое полное лицо. Мясистый нос. Лиловые, недовольно изогнутые губы. Высокая причёска, собранная из голубых кудряшек, словно из металлической стружки.

«Не директорша!» — счастливо пронеслось в голове. Спасён! Одним словом, везуха! Если это всего лишь родительница, приехавшая забрать своего слюнявого отпрыска, не дотерпевшего до конца смены, тогда всё путём. Не дай бог, встрянет. А впрочем, да и пускай. Тоб обругает её да исчезнет. Ищи его потом по всему лагерю. А найдут, так это ещё доказать надо.

— Сюда иди, — голос был твёрдым, привыкшим приказывать. Беспрекословный тон мигом прогнал задиристую беспечность.

— Я это… Я… Я, тётенька, — выдавил Тоб и замолк.

— Ты знаешь, кто я такая? — голос наполнился воистину королевским величием.

— Не-а, — замотал головой Таблеткин.

— Перед тобой директор этого лагеря, — властно сказала грозная незнакомка и, видя, как на лицо Тоба наползает гримаса недоверия, тут же добавила. — Новый директор. И очень плохо, что это тебе не известно.

— А вы знаете, кто я такой? — спросил Тоб, хватаясь за последнюю соломинку. И тут нахлынуло удивительное чувство, будто кто-то ощупывает его мозги.

— Таблеткин, — произнесла женщина с оттенком лёгкого презрения. — Погоняло Тоб. Отряд — третий. Характер — несносный. Потенциал… — презрение сменилось разочарованием, — невысокий. Впрочем, даже из тебя можно выжать малую толику пользы. А что, кстати, за буквы?.. Да, да, не надо смотреть в сторону столовой. Я про те буквы, что за твоей спиной.

Тоб мрачно топтался на месте. Женщина взглянула поверх его головы на испохабленную стелу. Таблеткин против воли развернулся и уставился на две собственноручно выполненные буквы.

— Я, тётенька… Я «жолтый» хотел написать, — предпринял он ещё одну попытку выкарабкаться из гнилой ситуёвины.

— «Жёлтый» пишется через «ё», — насмешливо сказала женщина. — Так что иди, Таблеткин, дописывай то, что хотел.

И улыбнулась. Улыбка получилась злой и торжествующей, словно намекала, будто у Тоба нет других перспектив, кроме как покориться и пойти, куда сказано.

Тоб сжался, но директриса больше не сказала ни слова. Просто поднялась в свои владения. Деревянные ступени гулко отозвались на её тяжёлую поступь. Хлопнула дверь.

«А чего? — оторопело подумал Таблеткин. — А ничего!»

В голове плескалось безудержное веселье. И окрылённый Тоб заскакал прочь от стелы. Стекло, сверкнув на солнце, очутилось в ближайших кустах. Ага, будет Тоб дописывать, уже побежал, уже бросился. Лох он что ли, на виду у директорши портить лагерное имущество. Потом ведь до конца смены заставят дорожки мести, да лавочки перекрашивать.

Ноги весело уносили Таблеткина всё дальше. Эспланада уже почти закончилась, а там до центральной аллеи всего ничего. До вечера Тоб отсидится в корпусе, а к построению директорша наверняка позабудет про него. Ведь ей, только приехавшей в лагерь, дел привалило выше крыши.

Когда Таблеткин приготовился свернуть прочь от эспланады, нога замерла в воздухе и ступила обратно. Кто-то прятался в кустах. Страх выключил посторонние звуки, превратив шорохи летнего дня в безмолвие ледяных пустынь. Только оглушительно бухало сердце.

Гудя, пронёсся шмель, чуть не врезавшись в ухо. Таблеткин вздрогнул и расслабился. Звуки вернулись. Зудели назойливые мухи. Ветер колыхал верхушки деревьев. И на фоне этой идиллии кто-то шумно заворочался, раздвигая ветки. Тоб не успел отступить. Листья веером разлетелись по сторонам, и взору Таблеткина представились два рубиновых глаза и пасть, блеснувшая сотней длинных острых зубищ. Зубы яростно клацнули.

Таблеткин не помнил как развернулся. В себя он пришёл, когда за спиной осталась другая сторона эспланады. Теперь он проскочит беседку и…

Из беседки выкатился огромный бурый шар, на ходу разворачиваясь телом с четырьмя когтистыми лапами. Из глубин меха высунулась знакомая страшная пасть. Таблеткин уже не бежал, он осторожно пятился. Кто-то не хотел его выпускать из центра.

Оставался, правда, ещё директорский особнячок. Если незаметно прокрасться вдоль его стен… Таблеткин кинул прощальные взгляды на кусты справа и слева от эспланады. Сейчас они подозрительно затихли, но Тобу было известно, кто таится в зелёной поросли с виду безобидных деревьев. Когда он посмотрел на жилище директрисы, ему стало не по себе. По веранде, совершенно не таясь, разгуливал здоровенный волчище, покрытый бурой шерстью. Глаза его неотступно следили за Таблеткиным. Надеяться, что волчару привлечёт директриса, не стоило. Нет, хищнику был нужен Таблеткин и только Таблеткин.

Тоб чуть не разревелся от бессилия. Оправдываться было бессмысленно, сбежать — невозможно.

Кто-то подёргал его за край штанины. Скосив глаза, Таблеткин углядел карлика, закутанного в серое рваньё. Ртутные бусинки глаз не выражали эмоций. Отпустив штанину, странный гном протянул Тобу знакомый осколок стекла и, когда тот принял его, указал в сторону стелы. Сомнений не оставалось, приказ директорши должен быть выполнен во что бы то ни стало. Иначе волчара просто проглотит его. Словно прочитав суматошные мысли, волк плотоядно оскалился.

Сгорбленный неизбежностью Таблеткин уныло поплёлся дописывать недостающие буквы.