— В город на учебу меня именно бабушка отправила. Что, говорит, тебе делать в нашей деревне. Мама же за это время нашла молодого хахаля, жил он с ней, пил за её счет и чуть нашу квартиру не пропил. Она уже выплачена была. Хорошо тетка двоюродная помогла, отстояла жилплощадь. Потом разменяли, мне вот комната досталась. Да я что — не жаловалась, у нас многие так жили.

Мдаа, а меня еще спрашивают — почему я не люблю людей. А за что их любить то? За душевную убогость, жадность и эгоизм?

Тамара смотрела с вызовом.

— Хочешь и меня поспрошать про жизнь?

— Нет, и про свою рассказывать не собираюсь, — я смотрел прямо ей в глаза, только сейчас заметив какие они красивые. Экзотический миндалевидный разрез и чистый вишневый цвет радужки придавал её облику вид девушки-загадки. Наверное, она пользовалась успехом у мужского пола. Видимо, Тамара уловила мои мысли, отвернулась, но заговорила. Нужно было ей сейчас выговориться.

— С виду мы были вполне благополучной семьей. Папа — профессор на историческом факультете университета, мама бухгалтер.

— Но было но?

— Угадал, молодец, возьми с полки холодец!

Ох, какие мы можем быть саркастичными!

— Ты же знаешь, сколько сейчас зарабатывают преподаватели, а мой папа вдобавок по характеру чистый ботан. Его обходили на кафедре все и пользовались его добротой и непутевостью. Он весь был в науке.

— Дай угадаю? И мама по этому поводу постоянно ругалась и истерила.

— Откуда знаешь?

— Очень просто, дорогуша, обычная женская психология.

Тамара, было надулась, но потом едко ощерилась улыбкой.

— Ты был женат?!

— Браво, девушка! Ваш пирожок стоит на полке.

Обстановка немного разрядилась, разговор пошел более откровенней. Ничего удивительного не было в том, что стать добытчиком в Тамариной семье пришлось матери. Сейчас это встречается повсеместно, порождение предельно феминизированного двадцатого века. Вот только с какого-то перепугу продвинутая молодежь считает, что это поветрие пришло к нам с Запада. Нет, дорогие мои, вы просто ничего не знаете из отечественной истории. Молодая страна Советов в двадцатые годы стала центром мировой моды на равноправие полов и социальные завоевания трудящихся. Во многих так называемых цивилизованных странах с подобной дискриминацией было покончено только в годах пятидесятых, а то и шестидесятых. Мы уже летали в космос тогда, когда негров в американские школы водили в сопровождение вооруженных гвардейцев. Ясли, пионерские лагеря, санатории и курорты, денег при социализме на трудовой народ не жалели.

Вот и Тамарина мама в карьерной гонке добралась до кресла главного бухгалтера не самой маленькой фирмы, щедро оплачивая счастливое детство девочки. Самые лучшие секции и кружки, самая модная одежда и зарубежные курорты. Вместо семьи интеллигентсвующих нищебродов получилась ячейка «среднего класса» потребителей. Я таких также недолюбливал, но хотя бы они то собственный успех отрабатывали сторицей. Но надо было учитывать, что в нашей стране должность глабвуха расстрельная.

— В один день за мамой пришли прямо на работу, — голос Тамары стал глуше и тусклей. — Боже, что мы тогда с папой пережили! Я стояла в очереди в СИЗО среди разных… — она передёрнула плечами. — Хотя сейчас это считаю хорошей школой жизни. Вместо девочки-припевочки появилась бойцовая овчарка.

— Её посадили? — ужаснулась Настя, видимо, подруга особо о своей семье не распространялась.

— Типун тебе на язык! Папаша в кои веки подсуетился. Он в свое время туризмом занимался, среди спортсменов вращался, со многими подружился. Говорил, что горы быстро с человека шелуху снимали. Со спортфака же после учебы или в бандиты шли или в менты. Вот один из них и оказался большим начальником, помог по старой дружбе.

— Отпустили?

— Выкупили, по знакомству, — Тамара сузила глаза и чем-то стала напоминать пантеру. Такую гривастенькую и сексуальную пантерочку. Меня опять обдало жаром, пришлось глубоко задышать. — Мама, как в себя пришла, бывшему хозяину отомстила, слила папиному корешу кучу компромата. Он потом генералом стал, помог ей устроиться в одной бюджетной конторе.

— Ну, там, скорей всего, она также не на зарплату работала? — я сам не смог удержаться от ехидства.

— Знаешь! — девушка смотрела прямо мне в глаза. — Мне уже было все равно, кругом обман и злоба. Я тогда решила жить для себя, — Тамара бросила взгляд в сторону подруги и добавила, — и для друзей. Настя очень хорошая девушка, не обижай её.

Я чуть не поперхнулся чаем. Как она и усмотрела, что я в этот момент невольно уставился в открывшийся на спортивной курточке блондинки разрез. А как было туда не уставиться? Настя почему-то не носила лифчики. Ох, грехи мои тяжкие!

— Ладно, — прервал я ушедший в не ту сторону разговор, — пошли мебель перетаскивать. Да других дел по дому полно. Завтра в деревню поедем, с тобой, Тамара.

Девушка удивленно вскинула голову, но вопрос замер на полувздохе. Я уже встал, натягивая рабочие чоботы, всем своим видом показывая, что тема исчерпана. Хозяин в доме все-таки я, юным созданиям этот фактор учитывать придется.

— Сначала нам туда, — я указал в сторону приземистого здания. До него мне добраться пока не удалось, поначалу выгреб магазин, стоящий поблизости от пристани. В этом же должны были быть какие-то промтовары, может, и постельное белье найдется. Я заметил, что девушкам не очень понравились предложенные мной застиранные комплекты. А ведь как-то два месяца вообще без нормальной кровати обходились и ничего? К хорошему человек привыкает быстро.

С утра опять подморозило и меня беспокоил след, остающийся от колес автомобиля. На дороге его почти не видно, а вот дальше по траве… Вскоре на машине будет опасно выезжать. Почему-то меня тревожила возможность обнаружения нашего логова, пусть она и был исчезающе мала. Теперь-то я был точно уверен, что кто-то из людей выжил. И вести они себя будут именно так, как люди, злобные и весьма эгоистичные создания. Нет уж, мы как-нибудь уж сами. Хм, интересно, а быстро я начал мыслить категориями «Мы», «Наши».

— Сейчас окна открою шире, а ты выгребай, все, что может нам пригодится.

Я поставил на пол свернутые в пакет клетчатые сумки. На моей памяти такие использовали челноки в девяностые годы, откуда они взялись у деда Миколы даже не представляю.

— А ты куда? — испуганно глянула в мою сторону Тамара.

— Буду рядом, вон в том высоком коттедже. Если что — у тебя ружье есть.

С утра мы опробовали мою двустволку и не сказать, чтобы успешно. Ружье для девушки оказалось тяжеловато, а отдача чуть не уронила её на землю. Мдаа, придется в городе что-то полегче и прихватистей подобрать. Да и для стрельбы в помещении мои ружья не сильно годятся, нужно нечто короткое и убойное. Вот в подобных размышлениях о грядущем и прошло отведенное на работу время. Я успел осмотреть обогревательный котел, найти на него документы и начинать его откручивать крепежную арматуру. Попутно снял несколько батарей с комнат и снял на смартфон все соединения и переходники. Надо будет поискать в городе трубы, муфты, да и прочие комплектующие. Есть идея поставить котел, чтобы он ночью обогревал комнаты и туалет, а печку топить только утром. Муторное это дело — ждать пока угли прогорят, да и угореть не хочется. Дело для деревни обычное. Топливо же в деревне есть, только надо придумать как его перевезти.

Тамара между тем добросовестно выгребла из магазина все, что ей пришлось по нраву, выставив на крыльцо забитые до предела сумки.

— Зайдем еще в тот дом, — кивнул я в сторону другого коттеджа. — На этом мародёрку на сегодня закончим. Завтра в город пойдем.

— Странное какое слово, — задумчиво протянула о девушка, послушно двигаясь за мной. — А почему так скоро надо туда возвращаться?