Однако новое наступление немцев опять захлебнулось. Противник был остановлен в 15 километрах севернее Наро-Фоминска и был вынужден повернуть в район Голицыно, где был остановлен и разгромлен. Фельдмаршал Бок докладывал штабу сухопутных войск, что он не оставляет надежды на небольшое продвижение вперед. Бок заметил, что "уже близится час, когда силы наших войск иссякнут".

"4 декабря, – по словам Типпельскирха, – была предпринята отчаянная попытка еще раз бросить армию в наступление. После захвата небольших участков соединения 4-й армии на следующий день отошли на исходные позиции; 2-я танковая армия также прекратила свое наступление после того, как ей не удалось захватить Тулу, которая была у нее как бельмо на глазу".

Вспоминая последнее наступление на Москву, Типпельскирх писал: "Вначале слабый мороз и сверкающий под яркими лучами солнца иней поднимали дух солдат, идущих, как им казалось, в последнее наступление, и благоприятствовали продвижению. Но уже в ближайшие дни погода резко изменилась, а к концу месяца ударили морозы, доходившие до тридцати и больше градусов ниже нуля".

Объясняя свою неудачу овладеть Тулой в своих воспоминаниях, Гудериан писал: "112-я пехотная дивизия вошла в соприкосновение с… новыми сибирскими частями. Поскольку одновременно нас атаковали танки противника… то наши поредевшие войска не смогли дать отпор этим свежим силам. Прежде чем осуждать дивизию, следует помнить, что в каждом полку было уже около 500 человек обмороженных, что из-за мороза пулеметы не действовали и что наша 37-миллиметровая пушка оказалась неэффективной против русских танков Т-34. Результатом всего этого была паника… Это случилось впервые в ходе русской кампании… Боеспособность пехоты пришла к концу".

Обвинения русских морозов в срыве наступления немцев на Москву кочевали из одной книги немецких авторов в другую. Карелл говорил о том, что морозы якобы достигли 54 градусов, а Гудериан писал даже о 68 градусов. О том, что такие морозы превратили бы Москву и Подмосковье в тундру, эти авторы не задумывались. На самом деле, как указывал немецкий военный историк К. Рейнгард, температура воздуха в ноябре под Москвой была на уровне – 5,3 градусов. Ее наибольшее понижение до – 20 градусов произошло между 13 и 18 ноября.

Маршал Жуков писал: "Нет! Не дождь и снег остановили фашистские войска под Москвой. Более чем миллионная группировка отборных гитлеровских войск разбилась о железную стойкость, мужество и героизм советских войск, за спиной которых был их народ, столица, Родина". Эти качества советские бойцы проявляли в условиях, когда на стороне противника было явное преимущество в численности войск и качестве вооружения.

В то же время очевидно, что германская армия на самом деле была не подготовлена к зимней кампании, и это лишний раз свидетельствовало об авантюризме Гитлера и его военачальников. Генерал Блюментрит признавал, что немецким солдатам "суждено было провести свою первую зиму в России в тяжелых боях, располагая только летним обмундированием, шинелями и одеялами". В то же время, замечал генерал, "личный состав большинства русских частей был обеспечен меховыми полушубками, телогрейками, валенками и меховыми шапками-ушанками. У русских были перчатки, рукавицы и теплое нижнее белье".

Комментируя эти слова Блюментрита, авторы "ИВОВ" писали: "С этими признаниями битого фашистского генерала нельзя не согласиться. Красная Армия действительно оказалась лучше подготовленной к боевым действиям в зимних условиях. Из приведенных Блюментритом фактов напрашивается вывод не только о различной степени подготовленности к зиме немецкой и советской армий, но и о том, что советское Верховное

Главнокомандование оказалось дальновиднее немецкого генерального штаба. Руководители Коммунистической партии и Советского правительства хорошо понимали, что в современных войнах между крупными государствами, обладающими огромными материальными и людскими ресурсами, исход войны не может быть решен в одной быстротечной кампании. Партия и правительство не рассчитывали на легкую и быструю победу над сильным и опытным врагом. С первых же дней войны они призывали народ к мобилизации всех материальных и духовных сил для ведения длительной и упорной борьбы против немецко-фашистских захватчиков… Поддержанная всем народом, Красная Армия к концу 1941 года не только отразила удары врага и остановила его, но и создала необходимые предпосылки для нанесения захватчикам сокрушительного ответного удара. И этот момент, которого ждал весь советский народ, наступил в начале декабря 1941 года".

Несмотря на отступление наших войск, летом и осенью Государственный комитет обороны под руководством Сталина не прекращал работы по мобилизации внутренних резервов страны. А.М. Василевский вспоминал: "Крупным мероприятием явилось завершение подготовки очередных и внеочередных резервных формирований. На рубеже Вытегра – Рыбинск – Горький – Саратов – Сталинград – Астрахань создавался новый стратегический рубеж для Красной Армии. Здесь на основании решения ГКО, принятого еще 5 октября, формировалось десять резервных армий. Создание их на протяжении всей Московской битвы было одной из основных и повседневных забот ЦК партии, ГКО и Ставки. Мы, руководители Генерального Штаба, ежедневно при докладах Верховному Главнокомандующему о положении на фронтах детально сообщали о ходе создания этих формирований. Без преувеличения должен сказать: в исходе Московской битвы решающее значение имело то, что партия и советский народ своевременно сформировали, вооружили, обучили и перебросили под столицу новые армии".

Авторы "ИВОВ" отмечали: "Поступление в действующую армию новой боевой техники, маршевого пополнения, новых частей и соединений, а также дополнительный ввод в сражение резервных армий оказали влияние на изменение общего соотношение сил на советско-германском фронте. К 1 декабря 1941 года немецкая армия уже утратила свое превосходство над советскими войсками. Правда, на вооружение Красной Армии по-прежнему находилось еще много боевой техники старых образцов. Однако сам факт утраты противником общего превосходства в силах, особенно в танках и самолетов, на массированное использование которых гитлеровское командование делало главную ставку, резко меняло обстановку на фронте".

В "ИВОВ" обращалось внимание и на качественные перемены в вооруженности Красной Армии: "Изменилось не только количественное соотношение сил. На поле боя появлялось все больше советских танков и самолетов, качественно превосходивших немецкие. Нарастающими темпами шло насыщение армии автоматическим оружием".

К этому времени Красная Армия обрела немалый опыт ведения боевых действий в условиях современной войны. В "ИВОВ" справедливо отмечалось: "Качественно изменился и состав Советских Вооруженных сил. Советские воины закалились в суровой борьбе, части и соединения организационно окрепли, а командный состав накопил значительный опыт руководства боевыми действиями в сложной обстановке".

К началу декабря, как вспоминал С.М. Штеменко, "тщательно сберегаемые резервы Ставки подтягивались к столице. К северу от нее появились 1-я ударная и 20-я армии, юго-восточнее – 10-я, 61-я, а также 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Несколько свежих армий тогда же было выдвинуто на другие участки советско-германского фронта, где враг продолжал еще нажимать… Сначала было намечено нанести удары по тихвинской и ростовской (на Дону) группировкам противника; после их разгрома, сковав врага на северо-западном и южном направлениях, решено было перейти в контрнаступление на западном направлении – под Москвой. С 12 ноября началось наступление под Тихвином… На юге 29 ноября советские войска освободили Ростов".

В ходе освобождения Ростова наши войска захватили 154 танка, 8 бронемашин, 244 орудия, 93 миномета, 1455 автомашин и другую боевую технику. В приказе Верховного Главнокомандующего говорилось: "Советские полки и дивизии, одержавшие славную победу, утром 29 ноября вступили в Ростов и продолжают стремительно преследовать врага, бегущего на запад".